Бесспорный центр дальневосточно-конфуцианской культуры — Китай. Эта древняя и великая страна с населением около 1,4 млрд человек задает тон культуре всего обширного Азиатско-Тихоокеанского региона.
Учение Конфуция, включающее вопросы этики, морали, управления государством, нравственного самоусовершенствования, до сих пор — основа образования и воспитания в Китае. Внимание к формированию всесторонне развитой личности, способной занять достойное место в обществе, в конфуцианстве как религии и одновременно философско-этической системе уравновешено признанием регламентирующей роли государства. То есть предпочтение личностным факторам (ум, способности) сочетается с этатизмом (политика, рассматривающая интересы государства как приоритетные), и эти два равнозначных и равноправных, как «инь-ян», начала — диалектически воплощают в борьбе оппозиций гармоническое равновесие.
Несмотря на иероглифическую (или пиктографическую) систему письма, которое фиксирует идеи, понятия, китайская культура, как и другие суперкультуры Востока, строится на образах и чувственных переживаниях, не на интеллектуальном постижении истины, а на медитации — углубленной сосредоточенности или, напротив, расслабленности, отрешенности. Свободное восприятие, интуиция, озарение доминируют в этой культуре, оставляя на периферии изучение и анализ. Совершенство произведения искусства оценивается с тех же позиций, что и красота природы или природного явления. Каждое творение интересно не идеей, не приближением к истине, не положением между добром и злом, а прежде всего тем, что и как оно привносит в бытие, делает или не делает его более прекрасным, то есть как оно в нем участвует. Уровень исполнения, трудоемкость, тщательность отделки, филигранное соблюдение всех необходимых формальностей и тонкостей неотделимы на Востоке от высокого мастерства. Это то же самое, как строго обязательное следование традициям, доскональное соблюдение и выполнение ритуала, будь то китайская чайная церемония или японская икебана — искусство аранжировки цветов.
Современный Китай уверенно вписался в постиндустриальную реальность. Спроектированные по последнему слову науки и техники офисы, магазины, комфортабельные отели, выставочные и конференц-залы, паркинги, зоны для отдыха и развлечений, многоуровневые транспортные развязки — приметы сегодняшней Поднебесной. Доминанты ультрасовременного городского ландшафта Шанхая — сверхвысокая (632 м) башня (2015) и два небоскреба по соседству с ней. Башню справедливо называют символом нации с безграничными возможностями. На сегодня она самый технологически продвинутый небоскреб на планете, да еще и сооружена в тайфуно- и сейсмоопасной зоне. Страна переживает период подъема и обновления и черпает вдохновение в великом культурном наследии нескольких тысячелетий. К примеру, при заметном присутствии в художественной литературе КНР модернистской струи («поток сознания» и т. п.) корневое, почвенническое начало остается преобладающим. Лауреат Нобелевской премии по литературе Мо Янь (2012), отдавший в молодости дань авангардной прозе, в последние годы заявил о себе как автор ярко национальных по окраске романов («Страна вина», «Большая грудь, широкий зад», «Перемены», «Устал рождаться и умирать»), фантасмагоричность содержания которых лишь подчеркивает истинно конфуцианскую мудрость их создателя и биение живой, чуждой какой-либо формализации жизни.
Военно-исторический фильм «Цветы войны» (2011) режиссера Чжан Имоу доказывает, что кинематограф КНР тоже сейчас на подъеме.
В последней четверти XX — начале XXI в. конфуцианскодальневосточная культура активно взаимодействует с западной культурой, что связано с невиданным экономическим подъемом Китая и некоторых других стран региона и что проявилось в мощном трансформирующем воздействии извне, в адаптации и интеграции нового в систему традиционных ценностей и норм.
Оригинальным ответвлением конфуцианско-дальневосточной культуры стала Япония. Ее обусловленная островным положением изолированность несмотря на близость Китая определила своеобразие черт национального менталитета, специфику отношений с природой и обществом, особенности религии и искусства.
В силу всего этого культурные традиции Японии больше, чем в других странах региона, сохранились в первозданном виде и избежали влияния извне.
Художественно-эстетический мир Страны восходящего солнца необычайно целостен и органично вписан в контекст бытия, и вместе с тем он не слепок с объективной реальности, такой, как она есть, а уникальная ее модель, комбинация сознания и воображения.
Для японской культуры, как и для ее региональных аналогов, характерно идущее от средневековой традиции известное недоверие к слову и тексту, ибо они не в силах передать суть вещей, полноценно выразить их смысл. Они лишь отдаленное (а часто искаженное) приближение к истине и не более того. Отсюда упор в национальной японской поэзии (например, в форме танка — нерифмованных пятистиший из 31 слога или хокку (хайку) — трехстиший из 17 слогов) на эмоциональный подтекст, недосказанность, намек. Тот же прием недомолвки, условности, полураскрытой и полускрытой символики присутствует в сугубо японской живописи хайга — моментальных зарисовках к стихотворениям, в народном театре Кабуки, в таких стабильных категориях и принципах национальной идентичности, как ути и сото (внешнее и внутреннее), аймаи (недосказанность), тинмоку (фигура умолчания), харагей (общение без слов), кенкё (сдержанность), ваби-саби (простота и покинутость), дзото (культура дарения) и т. д.
Театр Кабуки продолжает традиции театра Но. Его драматургия представляет собой синтез фарса и бытовой драмы. Этот самый популярный вид театрального искусства, как и раньше, жанрово богат и включает музыку, танцы и драматическое представление. В театре Кабуки утвердились особая исполнительская манера, канонические позы, грим, декорации. В труппах выступают только мужчины. Маски для актеров не предусмотрены. Вместо них — грим знакового характера (например, красные полосы на лице означают гнев).
В ХХ в. пьедестал всемирно известного классика японской литературы прочно занял Акутагава Рюноскэ (1892-1927). Большую известность приобрели произведения прозаиков Кобо Абэ и Кэндзабуро Оэ. Сегодня бесспорные лавры мировых знаменитостей делят Харуки Мураками и Кадзуо Исигуро (британский писатель японского происхождения) Первый — автор таких бестселлеров, как «Норвежский лес» (1987), «Кафка на пляже» (2002), второй — лауреат Нобелевской премии по литературе с формулировкой награждения: «в романах огромной эмоциональной силы раскрыл пропасть, таящуюся под нашим иллюзорным чувством связи с миром». Роман «Когда мы были сиротами» (2005) включен в список ста лучших английских романов по версии журнала «Тайм».
По словам Ю. М. Лотмана, пример японской культуры «показывает, что состояние глубокой самоизоляции может сменяться исключительно бурно протекающей диалоговой ситуацией, дающей на завершающей стадии почти вулканическую деятельность по созданию новых текстов и выбросу их в окружающую семиосферу».
В последнее время нередко звучат утверждения, что культуры Японии, Южной Кореи да и других стран Азиатско Тихоокеанского региона, вошедших в активное соприкосновение с западной цивилизацией, утрачивают свой неповторимый колорит и «вестернизуются». Конечно, это сильное преувеличение. Сохраняется не только региональная, но и национальная идентичность. Влияние глобализационных процессов, безусловно, велико, и многие обычаи постепенно стираются (к примеру, в сегодняшней Японии при всей приверженности к синтоистским и буддистским ценностям брачующиеся пары все чаще выбирают свадьбу в европейском стиле, используют европейскую одежду и западный церемониал). Однако в основе своего восприятия мира народы этих стран остаются верны традициям и нормам национальной культуры, что самое главное.
Да, китайцы и японцы сегодня чуть ли не соревнуются друг с другом в перенимании иностранных новинок и достижений науки и техники, но это вовсе не значит, что, прибегая к заимствованиям, они отказываются от своих корней, от духовных ценностей и приоритетов, от сложившегося миропорядка и устоев образа жизни.
Возможно, в культурном диалоге Востока и Запада именно Востоку вновь предстоит сказать решающее слово, как некогда уже было на заре человеческой истории.