Аристотель различал добродетели ума и добродетели характера — дианоэтические и этические добродетели. Первые развиваются в человеке благодаря обучению; таковы мудрость, сообразительность, рассудительность-благоразумие (phronesis). Вторые рождаются из привычки: человек действует, приобретает опыт, и на основе этого формируются черты его характера. Люди становятся справедливыми, поступая справедливо, благоразумными — поступая благоразумно, мужественными — действуя мужественно.
Однако не всякие действия сами по себе ведут к добродетели и удерживают от порока. Этическая добродетель — и в этом заключается ключевой момент учения Аристотеля — представляет собой меру, «золотую середину» между двумя крайностями — избытком и недостатком. Как качество характера добродетель проявляется в способности «поступать наилучшим образом во всем, что касается удовольствий и страданий, а порочность — это ее противоположность».
Добродетель и порок у Аристотеля не симметричны. Мера противостоит безмерности; но безмерность «разномерна»: безмерностей много, тогда как мера — только одна. В отношении каждой добродетели Аристотель выявляет два порока, которые в свою очередь внутренне неоднородны.
В разъяснение своего учения Аристотель дает небольшой очерк, представляющий «таблицу» добродетелей и пороков в их соотнесенности с различными видами деятельности. Этим очерком предваряется подробный анализ отдельных добродетелей. Итак, добродетель — это середина между пороками чрезмерности и недостаточности того качества, которое олицетворяет добродетель. В отношении к опасности мужество — это середина между отвагой и трусостью. В отношении к удовольствиям, связанным с чувством осязания и вкуса, благоразумие — это середина между распущенностью и тем, что Аристотель называет бесчувственностью. В отношении к материальным благам щедрость — это середина между мотовством и скупостью. В отношении к чести и бесчестию величавость — это середина между спесью и приниженностью. Так и ровность — середина между гневливостью и «безгневностью»; правдивость — середина между хвастовством и притворством; остроумие — середина между шутовством и неотесанностью; дружелюбие — середина между угодничеством и вздорностью; стыдливость — середина между бесстыдством и робостью и т.д.
Будучи серединой между крайностями пороков, добродетель оказывается вполне строгой и определенной; порок же беспределен. Добродетель как бы устанавливает предел пороку — формирует бесформенное. Эта мысль в различных вариациях проходит через всю историю европейской философии: добро проявляется через ограничение, формование стихии естества, зло — бесформенно (в смысле необузданно). Приведенное выше кантовское понимание добродетели как «силы в исполнении своего долга» или «образа мыслей, имеющего твердую основу», оказывается вполне созвучным аристотелевскому пониманию (хотя непосредственно оно восходит к стоической традиции). При том, что высказывание Канта следует отнести к одному подходу в понимании добродетели (как обобщающего выражения характера), а трактовку Аристотеля — к другому (добродетели — моральные качества человека), оба мыслителя указывают на одно: добродетель — это внутренний порядок, или склад души; этот порядок не случается, а обретается человеком в сознательном и целенаправленном усилии. Так что добродетельный поступок может быть совершен одним-единственным способом, а порочный и злой поступок может быть совершен по-разному: зло бесформенно и в своей бесформенности беспредельно. Поэтому злое легко дается, между тем как добро всегда трудно. Здесь, как в стрельбе из лука, поясняет Аристотель: «легко промахнуться, трудно попасть в цель».
Важным моментом в теории добродетелей Аристотеля является положение о том, что добродетель как средство по достижению цели является предметом выбора человека. Стало быть, добродетель, как и порок, зависит от воли человека. Человек властен поступать определенным образом или воздерживаться от поступка, совершать прекрасные поступки и воздерживаться от постыдных. Иными словами, добродетель и порок во власти человека и от него самого зависит, быть добрым или дурным.
Схема Аристотеля интересна не только как пример определенной — телеологической* — теории добродетели. В ней показаны непрерывность и органическая целостность морального опыта человека. Неявность практической границы между добродетелью и пороками указывает на трудность осуществления человеком своего морального предназначения в условиях, когда каждое действие прямо или косвенно опосредовано выбором между добром и злом.