Моральное развитие личности считается предметом научного интереса того раздела психологии, в котором исследуются проблемы развития ребенка. Это понятно: у моральных философов нет необходимого инструментария для эмпирического исследования тех изменений в восприятии, мышлении, поведении, языке растущего ребенка, которые знаменуют становление и развитие индивидуального морального сознания. Тем не менее перед философами-этиками стоит задача концептуального обеспечения психологических исследований морального развития и, если возможно, адаптации под цели этих исследований отвлеченных теоретических схем, отражающих различные моральные феномены. Однако имеющийся опыт исследований свидетельствует скорее о том, что психологи самостоятельно проводят подготовительную методологическую работу, опираясь на собственную образованность и понимание философских концепций морали.
Рассмотрим некоторые концепции индивидуального морального развития, предложенные в ХХ в.
Исследование морального мышления ребеика Жаиом Пиаже — одно из первых в своем роде. Его результаты были опубликованы в книге «Моральное суждение у ребенка» (1932). Пиаже изучал развитие морального мышления в русле сложившихся уже исследований интеллектуального развития ребенка, в которые он сам внес значительный вклад. В исследовании морального мышления детей Пиаже ориентировался отчасти на кантовскую практическую философию (но без кантовской метафизики), а отчасти на дюркгеймовскую концепцию морали. Соответственно мораль он рассматривал, с одной стороны, как сферу нормативности, особенность которой заключается в том, что правила носят универсализуемый характер и вырабатываются самими их исполнителями, а с другой — как аспект социально-группового взаимодействия.
В моральном развитии ребенка Пиаже выделял два основных этапа. На первом этапе ребенок — объект регулирующего воздействия правил, которые накладывают на него взрослые. Содержание правил воспринимается как неизменное, и даже незначительные отступления от них расцениваются как проявление несправедливости, пусть их допускает сам взрослый, сформулировавший правила. При этом нарушение правил другими фиксируется ребенком скорее и осуждается решительнее, чем собственное нарушение правил.
Второй этап знаменуется формированием у ребенка способности анализировать содержание правила и обсуждать его с взрослыми и детьми. Обычно дети овладевают этой способностью к семи годам. В этом возрасте у детей накапливается опыт группового взаимодействия (главным образом по поводу игр), которое требует выработки и постоянного поддержания соответствующих правил, обычно независимо от взрослых. В условиях взаимодействия формируется понимание возможного различия точек зрения на правила и соответствующее им поведение, как и осознание того, что при необходимости правила могут критически обсуждаться и меняться по согласию участников игры.
Правила детских игр — специфическая сфера нормативности с характеристиками, выходящими за рамки кантовского представления о морали. Так, эти правила универсализуемы, но при довольно узких пространственных и временных рамках универсализуемости. Они также ограниченно универсальны, распространяясь лишь на участников данной игры. Внутри игровых сообществ сохраняется некоторая нормативная стабильность и преемственность, но сами сообщества довольно локальны, и преемственность редко простирается дальше временных границ одного поколения.
Наблюдая поведение и взаимоотношения детей в сообществах и анализируя их, Пиаже смог изучить различные формы взаимодействия и кооперации, распределения влияния и ответственности, установления и поддержания справедливости и т.д. Эти процессы Пиаже считал определяющими для развития морального мышления детей как участников игровых сообществ.
Модель морального развития Джона Ролза заслуживает внимания, поскольку построена им на основе собственно философской концепции морали и независимо от каких-либо эмпирических исследований.
Согласно Ролзу, индивид в своем моральном развитии проходит три стадии: в своих решениях и действиях сначала он ориентируется на авторитет, затем на объединения и, наконец, приходит к пониманию значимости общих принципов, которые становятся определяющими в его жизни. Три стадии в моральном развитии человека и вместе с тем три образа морали — мораль авторитета, мораль объединения (или группы) и мораль принципов.
Мораль авторитета характеризует начальную стадию в развитии личности и заключается в том, что моральные предписания, а именно, что следует и чего не следует делать ради блага самого ребенка и близких ему людей, предъявляются ему взрослыми, в первую очередь родителями или теми, кто их заменяет. Ролз предполагает, что основой взаимодействия взрослых и детей является некая психологическая картина, согласно которой ребенок изначально обладает потребностями, которые удовлетворяют именно родители; он чувствует их заботу, любовь и доверие, и постепенно в нем самом возникают любовь и доверие к родителям. В частности, это выражается в том, что он принимает их предписания, признает их оценочные суждения и подкрепляющие действия по поводу исполнения или неисполнения им этих предписаний. Его поведение и развивающееся на его основе мышление определяется заданными извне координатами.
В рамках морали авторитета зависимость ребенка от родителей, его привязанность, доверие и любовь к ним служат основой принятия предъявляемых ими стандартов поведения, соответствующих требований и оценок. Действенность последних проявляется в том, что понимание ребенком своего соответствия или несоответствия им рождает у него чувства и переживания, которые в свою очередь становятся важными факторами его поступков. Ролз говорит о чувстве вины ребенка перед авторитетом в случае нарушения предписаний, и это чувство отличается от страха, а также от понимания ребенком собственной ценности в случае успешного исполнения предписаний. Он уточняет, что основные добродетели морали авторитета — послушание, смирение, верность авторитетным личностям, а пороки — непослушание, самоволие и дерзость.
Основанность данного типа морали на авторитете проявляется в том, что предписания и оценки принимаются и признаются независимо от того, согласен с ними ребенок или нет. Они для него значимы, поскольку они «идут от обладающих властью людей, которых он любит, которым доверяет и которые поступают точно так же согласно этим запретам»1. Ролз указывает, что не будь «привязанности, примера и руководства» родителей, любви и доверия ребенка к родителям, при одной исполнительности, поддерживаемой только страхом перед наказаниями, ни о какой морали (пусть и особой морали авторитета) не могло быть и речи.
Некоторые элементы этого типа морали могут сохраняться и на поздних стадиях. Ролз уточняет: в особых случаях, когда возникает общественная необходимость в сильных лидерах. Впрочем, следовало бы признать, что они сохраняются не только в особых случаях, но довольно часто, если не признавать в качестве особого случая леность ума, инертность воли, потребность в ком-то рядом, кто принимает решения и высказывает определяющие суждения.
Мораль объединения — следующая стадия морального развития человека. Ее основу составляют нормы тех объединений, в которые входит индивид. При этом под объединениями понимаются самые разные естественные и искусственные образования — от семьи до нации. Принимая во внимание, что семья — объединение, пусть и наименьшее в численном отношении, можно сказать, что переход от морали авторитета к морали объединения непосредствен и органичен. Для подрастающего ребенка мораль авторитета, существующая в семье, постепенно совмещается с моралью объединения по мере предъявления ему требований, формирующих представления о его правах и обязанностях как члена семейного коллектива. Когда ребенок вступает в другие объединения — соседские, школьные, спортивные и т.д., разные по масштабам и длительности существования, он уже имеет определенный нормативный опыт сотрудничества.
Объединения предполагают не только права и обязанности, но и стандарты, задающие идеальные образцы членов объединения и тех отношений, которые связывают людей в объединениях. Включаясь в разные объединения, человек воспринимает разные по содержанию идеалы, и благодаря этому опыту расширяется моральный кругозор человека.
Растущее разнообразие встречаемых идеалов требует все большей интеллектуальной проницательности и моральной восприимчивости.
Участие в жизни и деятельности объединений позволяет человеку осваивать различные роли, понимать роли других и взаимодействовать с ними. Требуемый для кооперации набор способностей чрезвычайно сложен: нужно уметь воспринимать взгляды других, понимать их, смотреть на вещи чужими глазами, т.е. видеть возможные интересы и установки других. Необходимо, помня о своих интересах, обязанностях, правах и ожиданиях, взаимодействовать с другими, контролируя свое поведение и воздействуя на поведение других с учетом конкретных ситуаций. Очевидно, что для такого сложного поведения недостаточно морали авторитета.
Люди собираются в объединения, не только следуя своим деловым интересам. Постоянные отношения кооперации, считает Ролз, рождают особого рода привязанность между членами объединения, из которой возникают дружба и взаимное доверие, благодаря чему они еще более привязываются к объединению. Несоответствие ожиданиям объединения рождает у члена объединения чувство вины, из которой вытекает признание надлежащего наказания. В то же время провинившиеся вызывают сострадание и могут стать предметом снисхождения. Такое описание психологии отношений внутри объединения оставляет впечатление некоторой излишней сентиментальности. Но для нее в предшествующем рассуждении вроде бы не было никаких предпосылок, тем более что Ролз признает возможность разнообразных объединений, в том числе крупных в количественном отношении и сложных по составу, даже достигающих национального масштаба. Если можно говорить о дружеских отношениях на этом уровне, то только в некотором идеальном состоянии объединения или в проекте утопии. Но дружеские, взаимно-заботливые отношения предстают здесь оборотной стороной и продолжением справедливого порядка, установленного в объединении, и гарантом этих отношений выступают «привлекательные и достойные восхищения» члены объединения.
Основные добродетели морали объединения — справедливость, честность, верность, доверие, добросовестность и беспристрастность. Основные пороки — жадность, нечестность, жульничество, обман, предубежденность и пристрастность.
Мораль принципов — третья стадия морального развития. Она характеризуется тем, что в своих суждениях и действиях человек руководствуется не мнением авторитета или нормами объединения, с которым он себя ассоциирует, а моральными принципами как таковыми. Как опыт морали авторитета создает предпосылки для восприятия морали объединения, так и опыт морали объединения, а именно, опыт сопоставления своих взглядов и интересов с взглядами и интересами других, нахождения баланса между ними, разрешения конфликтов приводит к уяснению некоторых общих принципов самих по себе, пониманию того, как они работают. Принципы начинают играть роль оснований суждений и действий аналогично тому, как на предыдущих стадиях морального развития в такой роли выступали авторитет или объединение, и в этом качестве они уже не воспринимаются человеком как некие рациональные абстракции.
Понимание собственного несоответствия принципам рождает у человека чувство вины в строгом смысле слова. Это именно моральная вина, поскольку человек понимает свое несоответствие не просто ожиданиям и требованиям конкретных других людей или объединений и их членов, принятым в них нормам, но той идее должного, которую он разделяет независимо от каких-либо преходящих обстоятельств.
Ролз по многим теоретическим вопросам выступает с кантианских позиций, что проявляется и в понимании моральной вины «в строгом смысле слова»: моральность — сфера чистой автономии, независимости, самозаконодательства, поэтому как субъект морали человек свободен от внешних воздействий — мнений других людей или преходящих обстоятельств. Но Ролз вместе с тем указывает, что приверженность общим принципам не освобождает человека от естественной привязанности к конкретным людям и объединениям и от вытекающих из этой привязанности обязательств. Поэтому ожидания и требования других людей и объединений сохраняют роль фактора решений и действий человека, а его несоответствие им порождает вину в строгом смысле слова. Получается, что человек, достигнув высшей стадии морального развития, сохраняет все свои «прежние» обязательства, но переживает их как безусловные обязательства, как бы ситуативно они ни были контекстуализированы. В то же время их нарушение «приводит к более сильным моральным переживаниям и поэтому осуждается еще больше».
Сила абстрактных моральных принципов, их определяющее воздействие на сложившиеся привязанности обусловлены тем, что они сами выработаны в результате длительного предшествующего опыта разрешения конфликтов и обеспечения человеческих интересов. Ролз говорит о принципах справедливости, имея в виду, что принципы обладают обязывающей силой. Принципы справедливости требуют от человека определенного поведения, чего нельзя сказать о человеколюбии, которое не обладает непосредственной обязывающей силой и потому не рассматривается Ролзом как принцип. Если понимать моральные принципы шире — как рациональные основания суждений и действий, то сказанное Ролзом о справедливости можно отнести также к морали в целом или ко всем тем формам самореализации, в которых люди выражают себя в качестве «свободных и равных рациональных существ»1.
Действенность морали принципов различна, и это связано с разницей в их обязывающей силе. Принципы справедливости представляют собой обязанности, которые должны быть непременно исполнены. Они предполагают добродетели, уже известные по морали авторитета и морали объединения. Принципы человеколюбия выходят за пределы долга. Их исполнение приветствуется, потому что приносит благо и практически воплощает доброту, но они не вменяются в обязанность человеку, их исполнение выходит за рамки естественных обязанностей. Мораль человеколюбия имеет свои добродетели — благожелательность, чуткость, кротость, самоотверженность. К сверхдолжным Ролз относит принципы самообладания, требующие от человека такие качества, как мужество, великодушие, способность к самоконтролю. В конечном счете эти добродетели направлены на осуществление тех же целей, которые задаются этикой справедливости, но позволяют совершать больше ради них, чем то, что предполагается принципами справедливости.
Рассуждая об этапах морального развития личности, Ролз постепенно переходит к описанию различных типов морали, различных типов морального сознания. В случае с моралью авторитета можно чувствовать возможную внутреннюю динамику морального развития. В случае с моралью принципов эта динамика может быть реконструирована — от обязательных принципов справедливости к сверхобязательным принципам человеколюбия. Впрочем, сам Ролз не дает достаточных оснований для такого домысливания, и однажды сказанные слова о «различных фазах» внутри этапов морального развития не были им развиты, хотя с точки зрения психологии личности эта мысль представляет несомненный интерес.
Предложенная Ролзом модель, описывающая этапы индивидуального морального развития личности, представляет интерес и как таковая, и как типология моральных систем. Сопряженность схематики морального развития и типологии моральных систем представляет несомненный интерес.
Учитывая сказанное выше об изначальном коммуникативном опыте ребенка, подготавливающего его к восприятию морали, можно критически указать на то, что Ролз, описывая раннюю стадию морального развития, исходит из образа ребенка как изначально атомизирован-ного индивида, не обладающего еще способностью к критическому мышлению и только со временем овладевающего ею. В этом описании не принято во внимание, что изначально ребенок в коммуникативнопсихологическом плане минимально индивидуален и максимально един с родителями, прежде всего с матерью. Обособление — составная часть индивидуализации, личностного развития, социализации, и сам процесс обособления регулируется взрослыми, в том числе посредством разного рода предписаний (в форме синкретичных наставлений, коррекций, прямой и косвенной рефлексии нарабатываемого опыта и т.д.), призванных соединить обособление с конструктивной самостоятельностью. Процессы психологического, коммуникативного, нравственного обособления ребенка неравномерны, да и содержание самого понятия «ребенок» динамично.
Модель Ролза нуждается в эмпирической проверке на материале изучения детей — растущих, развивающихся, социализирующихся в разных социальных слоях и субкультурах, в разных обществах, в контексте разных верований и культур.
Модель, представленная Лоренсом Кольбергом, дала возможность более детального описания стадий индивидуального морального развития. В исследовании стадий морального мышления Кольберг продолжил работы Пиаже в этой области, опираясь вместе с тем на философскую теорию этапов индивидуального морального развития Ролза. Исследования Кольберга первоначально основывались на материалах изучения морального мышления мальчиков; впоследствии они проводились с респондентами из разных стран и среди респондентов были девочки; исследования с некоторыми респондентами носили лонгитюд-ный1 (до 20 лет) характер.
Предмет исследования Кольберга — оценочные суждения относительно определенных поступков, их характер и мотивация. Степень морального развития, по Кольбергу, выражается в типе оценочных суждений, высказываемых человеком. По мере индивидуального развития человека меняется характер морального мышления, которое развивается через ряд стадий и может достигать высокого уровня. Кольберг предлагал детям разного возраста (а в лонгитютдных исследованиях — и повзрослевшим детям) оценить действие персонажа в определенных конфликтных ситуациях. При этом Кольберга интересовала не столько оценка (положительная или отрицательная), сколько ее обоснование, в котором обнаруживался тип морального мышления.
Шесть стадий, которые выделил Кольберг, распределены по трем уровням: средний уровень — конвенциональный, низкий уровень — предконвенциональный, высокий — постконвенциональный. Их смысл раскрывается через характеристику присущих им стадий.
Первая стадия на предконвенциональном уровне — стадия послушания и страха наказаний. Ребенок воспринимает существующие правила как данные неким внешним авторитетом и поэтому подлежащие беспрекословному исполнению. Авторитет решает, правильно или неправильно какое-то определенное действие.
Вторая стадия — стадия индивидуальных интересов и взаимообмена. Поступки соотносятся уже не только с правилами, но и с личными интересами, разными у разных людей. Наказание воспринимается как фактор, влияющий на решение о поступке, но оно может расцениваться всего лишь как риск, на который необходимо пойти ради удовлетворения своего интереса. Критерий правильного перемещается из области заданного авторитетом в область взаимодействия частных интересов, взаимной полезности: обмен частными благами должен быть честным.
Характер морального мышления на этом уровне определяется тем, что ребенок мыслит в партикулярных (частных) категориях — обособленности от авторитета, индивидуальности своих интересов и целей, сбалансированности своих и чужих интересов, не предполагающих чувств общности, солидарности, разделенной ответственности; он не видит себя членом сообщества.
На третьей стадии — а это уже конвенциональный уровень — ребенок соотносит себя с семьей и окружением и на основе этого определяется хорошее поведение, которое ассоциируется с добрыми намерениями — любовью, доверием, заботой о других. Это стадия добрых межличностных отношений.
Четвертая стадия характеризуется тем, что ребенок принимает во внимание существующий общественный порядок. Личные интересы соотносятся не только с личными интересами другого, с кем надо договориться сообразно ситуации, но с общими интересами и установлениями, по отношению к которым у каждого члена сообщества есть определенные обязательства. Признание авторитета, следование законам и обязанностям рассматриваются как условие и средство сохранения сообщества.
Конвенциональный характер морального мышления определяется тем, что индивид мыслит в категориях общности того или другого типа, индивидуальной включенности в нее, необходимости исполнения обязательств по отношению к ней, ответственности за нее.
На пятой стадии социальная ориентированность индивида, сформированная на предыдущей стадии, проявляется не просто во включенности в общество, членом которого он является, или в солидарности с ним. Само общество становится предметом оценки с позиций более общих моральных ценностей и принципов. У индивида уже есть понимание того, что разные люди и разные группы могут придерживаться различных взглядов и ценностей, отстаивать конкурирующие интересы. Но вместе с тем есть убежденность в том, что существуют какие-то общие представления, например право на свободу и жизнь, которые должны быть защищены, что необходимы демократические процедуры для изменения несправедливых установлений и институтов ради улучшения общества. Индивид так мыслит сам по себе независимо от того, какие взгляды высказываются в его окружении или общественными авторитетами.
На шестой стадии индивид высказывает моральные суждения, ориентируясь на универсальные принципы, потенциально действительные для всех людей. Законы и принципы конкретного общества обретают смысл лишь в той мере, в какой опираются на универсальные принципы справедливости, обеспечивающие равенство прав и уважение достоинства каждого человека. На уровне индивидуальных суждений и решений универсальная точка зрения принимается не только в силу их признания соответствующими, но и благодаря тому, что индивид пытается оценить ситуацию с позиций другого, стремится быть беспристрастным. Верность принципам становится приоритетной по отношению к лояльности обществу.
Как видим, модели морального развития Пиаже, Ролза и Кольберга в общем довольно близки. Это тем более интересно, что Пиаже и Коль-берг опирались на свои эмпирические исследования. Кольберг пришел к описанным выводам на основе анализа данных, полученных в ходе психологического исследования. Но эти выводы оказались в полной мере релевантными допущениям Ролза, позволили не просто проиллюстрировать их, но углубить, усложнив картину динамики морального мышления.
Исследования Кольберга и других психологов показали, что смена стадий не происходит лишь в силу развития организма индивида или благодаря его образованию. Это — результат социализации индивида, накопления им собственного опыта общения, наблюдения, переживания и разрешения конфликтов. В условиях изолированного проживания, например в общинах племенного типа, где отношения носят исключительно лично-контактный характер, развитие морального мышления редко поднимается выше третьей стадии, так как не возникает потребности в надперсональных, социально ориентированных критериях суждений и решений. Стало быть, как и у Ролза, предложенная Кольбергом схема морального развития легко трансформируется в типологию морального мышления вообще.
Между тем следует иметь в виду, что в исследовании морального развития Кольберг исходил из концептуальных схем, сформировавшихся в моральной философии в Новое время. Как и Ролз, он не придавал значения такому важному моменту в моральном развитии, как изначальная включенность ребенка в общение с родителями, родными, сверстниками. Речь идет о бытовом общении, в процессе которого удовлетворяются всевозрастающие потребности ребенка, обеспечивается начальный этап его познавательной деятельности и социализации. На этой стадии ребенок получает определенный духовный опыт, прежде всего освоения отвлеченных смыслов, которые он научается познавать и применять на практике. Конечно, родители выступают «авторитетом», «внешним авторитетом», но изначально родители (или те, кто выполняет их функцию) — органическая часть внутреннего мира ребенка, это и есть он сам. Лишь по мере взросления происходит постепенное обособление ребенка от родителей; только в раннем отрочестве нормы и требования, ассоциируемые с ними, воспринимаются как данные «внешним авторитетом».
Вслед за Кантом Кольберг посчитал главным в моральности личности способность к мышлению и в качестве показателя индивидуального морального развития выбрал способ мышления и обоснования суждений. Соответственно в качестве предмета для обсуждения детям предлагались ситуации с посторонними, о которых они судили «со стороны». Отметим, что и у взрослых нередко наблюдается разрыв между императивно-ценностными суждениями по поводу поступков, совершенных другими, и собственных поступков, по поводу поступков, совершенных другими в отношении третьих лиц и в отношении их самих. Правомерно предположить, что в суждениях относительно других и в суждениях относительно себя дети могли исходить из разных критериев и степень расхождения между критериями суждений относительно других и относительно себя тоже может быть показателем индивидуального морального развития. Еще один важный показатель проявляется в способности индивида действовать в соответствии с высказываемыми суждениями, т.е. реализовывать их на практике — в поступках и реальных человеческих взаимоотношениях.
Отдельного внимания заслуживает то, что Кольберг вслед за Ролзом принял справедливость как основополагающую моральную ценность, причем в императивной форме принципа, требования.
Эта установка Кольберга стала предметом наиболее радикальной критики его концепции, с которой выступила Кэрол Гиллиган, поначалу ученица и сотрудница Кольберга. В специфически феминистском духе Гиллиган выразила по отношению к теории морального развития Коль-берга ту же неудовлетворенность, которая в более широком плане уже осознавалась многими философами. На протяжении 1960-х-1970-х гг. в моральной философии нарастал поворот от императивизма кантианского толка к этике добродетели и коммунитаризму*. Гиллиган усмотрела уязвимость теоретических установок Кольберга в том, что в исследовании морального развития были приняты во внимание особенности мужского морального мышления, ориентирующегося на социальный порядок, справедливость, абстрактные принципы. Женское мышление, согласно Гиллиган, другое — оно ориентируется на межличностные отношения, невреждение и заботу, на моральные чувства1. Соответственно содержание развития от предконвенционального уровня к конвенциональному и далее к постконвенциональному уровню предстает иным — связанным не с осмыслением индивидом роли общих моральных принципов и их превалирования над требованиями социальной среды, а с переосмыслением индивидом себя как личности, с эволюцией от эгоизма к альтруизму.