Особый тип революций, которые называют социально-политическими, начинается, а нередко и завершается узкой группой людей (политической партией), но ее последствия касаются широких масс населения. Такова Октябрьская революция 1917 г. Она началась со свержения старого государства, которое большевики называли «машиной эксплуатации», а закончилась трансформацией социальной структуры, охватывающей 180 млн человек, и изменением действия всех общественных институтов.
Революция — это такая глобальная ситуация, когда общество изменяется под воздействием на него государства либо, наоборот, общество давит на государство и вынуждает его изменяться. Она имеет место в тех случаях, когда огромное число людей предпринимают спонтанные совместные действия, которые при успешном их окончании вызывают масштабные изменения в обществе. При этом не только концептуально, но и практически революции отличаются от:
- вооруженных конфликтов;
- терроризма.
Революции — это совершенно естественная и фундаментальная часть современной истории Западной Европы. В течение последних двух столетий такие революции стали нормой жизни Западной и Восточной Европы, а мировой истории — последние 50 лет. Большинство современных государств, включая США, Францию, Ирландию, Великобританию, Китай, Индонезию, Мексику, Венесуэлу, Индию и Россию, появились на свет благодаря революции. Революционные движения, явные и латентные, продолжаются по сию пору, оказывая решающее влияние на развитие общества в Африке, Латинской Америке и арабских странах. Специалисты ожидают, что и в XXI в. роль революции не станет заметно меньшей.
Революции в европейских странах XIX в. Репрессивная политика европейских правителей после Венского конгресса, противоречившая политическим и экономическим интересам набиравшей силу буржуазии, равно как и национально-государственные устремления и социальные конфликты, весной 1848 г. вызвала волну революций почти во всех европейских государствах. Исключение составляли: Великобритания, где социальное напряжение после отмены «хлебных законов» (1848) до поры до времени ослабело; Испания, где после бурных политических событий 30—40-х гг. земельная аристократия вернула свои утраченные позиции; Россия, самодержавная система которой была еще достаточно сильна.
В Италии общественный подъем начался в 1846 г.; отчасти он был связан с надеждами либералов на папу Пия IX, проведшего ряд церковных реформ. Революция в Италии началась с восстания в Палермо (Сицилия), охватившего затем весь остров. В нем участвовали и городские низы, и аристократия. В этой обстановке король Фердинанд II был вынужден издать 29 января 1848 г. конституцию. 8 февраля была введена в действие конституция и в Сардинском королевстве по образцу французской (1830); она предусматривала, в частности, создание двухпалатного парламента. Революционно-ре форма то река я волна охватила также Тоскану, Ломбардию, Венецию и другие государства Италии.
Во Франции противостояние монархии Луи Филиппа и оппозиции в феврале переросло в революцию. Правление крупной буржуазии, отмеченное скандалами и коррупцией, вызывало резкое недовольство. Общественность требовала реформы избирательного права в сторону увеличения числа избирателей и критиковала сближение внешней политики июльской монархии с реставрационной политикой Священного союза (1815).
История поистине сыграла злую шутку с коммунистами. Она заставила их собственными руками вводить снова капитализм, так успешно разрушавшийся ими. И они увидели, наконец, что коммунизм привел к полному развалу всей хозяйственной жизни, и им стало понятно, что коммунистическая система не в состоянии возродить хозяйство и что без капитализма нет спасения.
П. Сорокин
Оппозиция режиму июльской монархии была крайне неоднородна. В ней были представлены республиканские, конституционно-либеральные и социалистические силы со своими специфическими целями. Импульсом для революционной вспышки стал запрет банкета сторонников реформы избирательного права, назначенного на 22 февраля. Протесты против запрета банкета переросли 23 и 24 февраля в уличные бои между парижанами, требовавшими провозглашения республики, и армией, брошенной властями на подавление волнений. 23 февраля премьер-министр Франсуа Гизо, проводивший политику крупной буржуазии, был вынужден уйти в отставку; 24 февраля отрекся от престола король Луи Филипп.
Известия об успешных боях на парижских баррикадах стимулировали революционное движение и в Германии. Начались революции в Австрии и Венгрии.
По мнению Дорсо, политическая революция — это процесс вхождения в правящий класс новых рекрутов, изгнанных из него в результате коррупции и всевозможных ограничений. Но рекруты — обязательно представители политического класса. Напротив, социальная революция представляет собой замену и вытеснение всего правящего класса. Однако в реальности нередко так бывает, что революция, начавшаяся как политическая, затем распространяется на экономику и статусную систему, т. е. на то, что обычно называют «социальной» областью. К тому же достижение глобальных политических целей революционеров невозможно без перестройки экономики и статусной системы.
Разграничение политической и социальной революций полезно лишь в одном аспекте — когда обозначают стратегические цели той и другой. У первой цели и изменения остаются политическими на протяжении всего периода революции, а у второй они затрагивают классовую и статусную системы как важнейшие факторы.
Стартовая точка для социальной революции — ситуация двойной власти: низы (большинство населения) не желают жить по-старому, а верхи не могут управлять как прежде-. Такая ситуация крайне нестабильна и чревата возникновением масштабного конфликта. Революционная ситуация существует краткое время и успевает мобилизовать огромную социальную энергию большого количества людей.
Смута 1607—1613 гг., бунт Разина 1067—1008 гг., бунты стрельцов 1632, 1089, 1697 гг.; бунт Пугачева 1773—1774 гг., большевистская революция 1917 г. Что дальше?
Революции возникают не вдруг, им предшествует революционная ситуация. Ее создают отказ властей производить постепенные реформы, накопление, аккумуляция не позитивных, а негативных изменений, т. е. регресса. Революционная ситуация — когда две или более политических единиц требуют контроля над государством, их интересы несовместимы и партия, находящаяся в оппозиции, получит поддержку значительной части населения.
Революция заканчивается, когда остается только одна партия, выступавшая с требованиями. После революции люди возвращаются к своей обычной деятельности. В результате некоторые провозглашенные революцией цели и идеалы на короткое или длительное время уничтожаются, они не реализуются, например права женщин после Октябрьской революции. Долговременные цели тонут в кратковременных задачах, а кратковременные цели становятся долговременными революциями. Так, диктатура пролетариата считалась кратковременным состоянием, но затянулась на длительное время. Таким образом, революция — более сложное явление, чем предполагала марксистская теория, она имеет негативные и позитивные последствия, и цена их может быть очень высокой.
Социальная революция представляет собой такую ситуацию, когда коллективное насилие сталкивает противоборствующие стороны, которые должны мобилизовывать имеющиеся в их распоряжении ресурсы (одни — с целью развернуть коллективные акции, а другие — организовать сопротивление этим коллективным действиям). Действительно ли революции возникают чаще всего в те периоды, когда наиболее высок уровень коллективного недовольства? Для того чтобы проверить эту «очевидность», Д. Снайдер и Ч. Тилли предприняли исследование2, охватившее 130 лет французской истории (1830—1960). Они начали с того, что установили определенный показатель (точнее говоря, два показателя) годового уровня коллективного насилия. Первый основывался на подсчете числа социальных возмущений, имевших место в течение рассматриваемого периода, второй — на подсчете числа их участников. Под «возмущениями» авторы понимали «продолжительные взаимодействия, в которые вовлечено от пятидесяти и более человек и в ходе которых имевшие место посягательства или нанесение ущерба частным лицам или объектам встречали сопротивление». Оценка общего числа «возмущений» и численности их участников производилась путем анализа газетных обзоров, содержавшихся в двух общенациональных ежедневных газетах. Выяснилось, что оба показателя очень взаимосвязаны: по мере роста числа «возмущений» рослой число участвовавших в них людей. Проведенный Снайдером и Тилли эмпирический анализ показывает, что во Франции между 1830 и 1960 гг. в моменты, когда тяжесть условий жизни была наиболее высока, коллективное насилие не становилось ни более интенсивным, ни более вероятным.
Если проанализировать данные о «героях революции и гражданской войны», увековеченных в памятниках, обелисках и мемориальных досках советского времени, то можно сделать простой вывод: их средний возраст не превышал в 1917 г. двадцати лет.
Революции совершают не революционеры, а обычные люди. Хотя без особых навыков, умений, достижительной мотивации, специфических воззрений на мир и таланта руководителей революция не может начаться, без народных масс, решивших, что по-старому они больше не хотят жить, революция не может успешно завершиться. Революционерами называются люди, прошедшие особое обучение тому, как изменять положение вещей по сравнению с тем, каким оно является сейчас. Это высококреативные агенты истории (в терминологии Гумилева — пассионарии). В течение многих столетий в их среде сформировалась специфическая субкультура, институции и интеллектуальные традиции. Специалисты даже говорят об исторически длительной контркультурной традиции.
Успешные революции дают жизнь новым социальным и политическим порядкам, институтам, учреждениям и режимам. Сами по себе, в процессе осуществления, революции относятся к очень сложным и трудно выполнимым социальным практикам, в ходе которых приходится организовывать, направлять и контролировать перемещения крупных партий народа при дефиците времени и информации, неподготовленности менеджерского звена к работе в чрезвычайных условиях борьбы с преобладающей мощью легитимных институтов власти.
Любая социально-политическая революция чревата для общества тремя очень крупными неприятностями:
- останавливается гражданское производство, начинается товарный дефицит, часто сопровождаемый голодом и падением жизненного уровня населения;
- массовые амнистии заключенных — «жертв старого режима» — приводят к тому, что вместе с «политическими» новые власти выпускают на волю уголовников; в стране резко подскакивает уровень преступности, начинаются повсеместные грабежи, разбои, уличное хулиганство и т. п.:
- попытки новых властей укрепить институты социального контроля в стране оборачиваются посягательством либо прямым нарушением прав человека, несоблюдением свободы слова, закрытием неугодных газет, репрессиями против инакомыслящих и т. п.
Революция приводит не только к социальной, экономической и политической, но также и к духовной деградации общества. Вверх по социальной лестнице — прямо к командным высотам — ползет самая неквалифицированная масса населения, прежде не имевшая возможности заявить о себе. Лояльность новому режиму, а не квалификация, знания и талант становятся пропуском к руководящим должностям. Одновременно без средств к существованию, а то и на пороге физической смерти оказывается самая образованная часть общества — интеллигенция. Гражданам предписывалось, какой профессией заниматься, где жить, что читать и писать, во что верить, что хвалить, что порицать и т. д.
Таким образом, любая революция создает парадоксальный виток эволюции, который через некоторое время приводит к ее гибели: свобода предоставляется наименее образованным и криминальным слоям, а у самых образованных и творческих слоев всякая свобода отбирается. Формальное декларирование принципов равенства, братства и справедливости в дореволюционный период завершается реальным деклассированием населения в послереволюционный период. Даже низшие слои общества, ради и от имени которых совершается революция, мало что от нее получают, поскольку уничтожение аристократии — культурного авангарда общества — лишает остальное население стимулов на кого-то равняться, к чему-то стремиться. Достижительная мотивация социальных низов ограничивается уровнем получения элементарной грамотности и бытовой гигиены. Для движения на более высокую ступеньку культуры им нужны дополнительные стимулы, которых ни революция, ни ее лидеры — революционеры, ни пролетариат, выступающий ее социальной опорой, предложить не могут. Необходимы еще два класса — средний и высший, которые как раз и становятся первыми жертвами революции.
Чем выше должность, тем меньше человек — революционер и тем больше он консерватор. Перебудоражить мир стремятся те, кто стоит внизу, сохранить существующее, а вместе с ним и кресло — те, кто находится наверху.
В условиях кризиса, как и революции, ухудшается положение большинства населения — растет безработица, уменьшаются доходы населения, углубляется социальная поляризация, усиливается недовольство тех, кто понес наибольшие потери. Если кризис носит длительный и глубокий характер, тогда созревают предпосылки для революции.
А «...революция, — как отмечал очевидец революционных коллизий начала века знаменитый русско-американский социолог Питирим Сорокин, — суть худший способ улучшения материальных и духовных условий жизни масс... Революции скорее не социализируют людей, а биологизируют; не увеличивают, а сокращают все базовые свободы; не улучшают, а скорее ухудшают экономическое и культурное положение рабочего класса... Чего бы она ни добивалась, достигается это чудовищной и непропорционально великой ценой».