Когда умирает близкий человек, это событие с огромной силой вторгается как в жизненный уклад, так и во внутренний мир потерявшего, разрушая и привычный порядок жизни, и систему устоявшихся связей в системе мировоззрения. Это событие внешнее, чужеродное.
Должно пройти достаточно времени для того, чтобы оно было включено в жизнь, чтобы обрело свое место во внутреннем мире человека.
Внезапное и разрушительное вторжение в жизнь человека этого события имеет травмирующий характер. По аналогии с физической травмой под травмой психической понимается сильное воздействие, в результате которого повреждаются базовые структуры личности, аффективные и когнитивные системы вплоть до образа Я и картины мира. Травма — это состоявшийся, свершившийся акт разрушения.
Исследования, в которых изучается специфика травмирующего характера утраты, чаще всего носят клинико-психологический характер. В них утрата рассматривается в комплексе с другими сопутствующими травмирующими событиями. Например: вынужденная миграция, техногенные и природные катастрофы, участие в боевых действиях, профессиональная деятельность, связанная с риском для жизни. Это ситуации, в которых, по мнению Г. У Солдатовой и др. (2002), утрата близкого является одной из составляющих целого комплекса травматических событий, множественных утрат, угрозы собственной жизни. Потеря близкого в таких условиях обычно называется травматической утратой.
Роберт Лифтон считает, что результатом травмы является феномен «травмированного Я». Произошедшие события в мире Я автор называет «собственной внутренней символической смертью». Основные проявления ее: разрушение жизнедеятельности, разрыв линии жизни. Задача человека в переживании этой ситуации — «формообретение», развитие новых внутренних форм, включающих травматическое событие — поиск смысла в нем и включение его в свою жизненную историю. Формообретение приводит к установлению линии жизни на новой основе. Не решив эту задачу, человек остается погруженным в неразрешенные конфликты во всех областях: захвачен отпечатком смерти, подавлен виной смерти, погружен в психическое оцепенение и неконструктивный гнев (Лифтон Р., 2002).
Р. Янофф-Бульман (2002) рассматривает травмирующий характер событий через описание разрушений в системе внутренних базовых убеждений личности. Содержательно убеждения разделяются на три группы, каждая из которых может иметь позитивный или негативный полюс. Каждая группа касается определенной жизненной сферы человека: отношения к миру и людям вообще, отношения к себе и отношения к управляемости жизненными событиями.
Скрепляют данные убеждения два закона: справедливость («человек получает все заслуженно») и контроль («человек несет ответственность за свои поступки и их последствия»). Автор данной концепции рассматривает наличие позитивного полюса этих убеждений как норму.
В результате травмирующих событий они разрушаются, уступая место негативным. При этом наиболее сильным повреждениям подвергаются убеждения, касающиеся позитивного Я-образа и справедливости мира.
Восстановление после травмы большинство исследователей видит как фазный процесс и рассматривает в терминах трансформации, реорганизации, интеграции. Р. Лифтон, например, в процессе адаптации к травмирующей ситуации выделяет три стадии: конфронтация (осознание необходимости трансформации), перестройка (трансформация с акцентом на преодолении вины) и возрождение (возвращение к нормальной жизнедеятельности на всех уровнях).
Травмирующий характер утраты близкого человека имеет специфику. Потеря близкого человека может нести разрушение многих сфер жизни. В первую очередь это касается системы отношений с ушедшим близким. Он недосягаем физически: «мне теперь не прикоснуться к нему»; «она для меня недоступна»; «я скучаю по его присутствию». Близкий человек отсутствует и в привычных социальных и психологических ролях.
Смысловой акцент травмы может варьировать в зависимости от особенностей прошлых отношений с утраченным. Например, если отношения были противоречивыми, конфликтными, то болезненность травмы выражается в появлении противоречивых чувств, в развитии чувства вины за прошлые ошибки: «с ним было тяжело, но я мог бы быть терпимее». Если отношения были гармоничными, то болезненность травмы — в исчезновении этих ценных отношений: «такие доверительные и близкие отношения были возможны только с ней».
Изменения и разрушения в системе самоотношения проявляются в ощущении «смерти себя прежнего», очень часто в ощущении физического ущерба: «как будто часть тебя исчезла», «чувствуешь себя как инвалид, неполноценный». Оказываются неадекватными прежние модели поведения. Кардинально изменяется жизненный уклад.
Разрушению может подвергнуться и более глубокая область — область жизненных смыслов. Тогда разрывается жизненная картина на «до» и «после» утраты, разделяя жизнь на эти две половины. Само же событие утраты оказывается как бы выкинутым за ее пределы как нечто чужеродное, как произошедшее «не со мной». Смысл жизни, если он был прочно связан с существованием ушедшего близкого потерян: «если ее нет — мне незачем и не для кого жить». Разрушенными оказываются представления о доброжелательности мира, защищенности в нем и справедливости: «я больше никому не доверяю, розовые очки упали»; «я чувствую постоянную угрозу: если такое случилось с ним — теперь может произойти что угодно»; «мой прежний мир разрушен навсегда».
Области разрушения, степень и содержательные особенности в каждом случае глубоко индивидуальны. Именно с описания индивидуальной картины разрушений начинается процесс внутренней проработки события утраты. В дальнейшем и профессиональная психологическая помощь, и самостоятельная внутренняя работа утратившего будут направлены на то, чтобы устранить травмирующие последствия утраты.
Таким образом, утрата близкого человека как событие имеет определенные характеристики: необратимость, значимость, независимость от воли человека, травмирующий характер. Но одновременно на утрату важно посмотреть и как на процесс, поскольку она переживается, осваивается человеком, начинает преобразовываться, обрастать системой связей с другими событиями.