Зигмунд Фрейд в своих подходах намного опережал современные ему представления, и скорее всего именно поэтому его идеи так трудно входили в психиатрическую науку и практику. Стажируясь в Париже в клинике у Шарко (1885), он увлекся идеей психической травмы, и затем в течение нескольких лет занимался изучением этой феноменологии.
В монографии «Исследование истерии» (1895) Фрейд объясняет: само собой разумеется, что термин «травматический» предполагает, что тот или иной симптом или синдром вызван именно психической травмой, при этом травматическое воздействие может оказать любое событие, которое вызывает мучительное чувство ужаса, страха, стыда или душевной боли. Еще более значимым является следующее уточнение автора: приобретет ли это событие характер травмы, зависит от «индивидуальной восприимчивости». Как будет показано далее, это положение будет официально признано медицинской и психологической наукой только в 1980 г.
В этой же работе обосновывается, что травма не всегда проявляется в чистом виде как болезненное воспоминание или переживание о конкретном событии. Она становится только возбудителем «болезни» и вызывает, казалось бы, никак не связанные с психической травмой психопатологические симптомы. В качестве таких симптомов автором упоминаются тики, заикание, нарушения сна, навязчивые представления, фантазии или действия, снижение энергичности и ограничение интересов и т.д. Затем этот симптом, который может вообще никак не указывать на предшествующую психическую травму, обретает самостоятельность и может оставаться неизменным в течение всей жизни. Далее Фрейд проводит аналогию между травмой психической и физической, в частности, он пишет: «психическая травма или воспоминание о ней действует подобно чужеродному телу, которое после проникновения вовнутрь [психики] еще долго остается действующим фактором».
Описывая автономные механизмы и специфику психодинамики психической травмы, автор отмечает: с одной стороны, кажется удивительным то, что даже очень давние переживания могут оказывать столь ощутимое воздействие, а с другой — что воспоминания о них с годами не становятся менее значимыми или менее болезненными. Одновременно с этим указывается, что в норме любое (даже самое негативное) воспоминание постепенно блекнет и лишается своей аффективной составляющей, но снижение остроты переживаний существенно зависит от того, .последовала ли сразу после травматического воздействия энергичная реакция на него или же для такой реакции не было возможности или она была вынужденно подавлена.
Индивидуальные психические и поведенческие реакции на травму имеют чрезвычайно широкий диапазон отреагирования:
- от немедленного до отставленного на многие годы и даже десятилетия,
- от обычного плача по утрате до жестокого акта мести обидчику.
Но только когда удается отреагировать событие в достаточной и индивидуальной для каждого мере (в том числе в процессе психотерапии), аффект постепенно убывает. Фрейд характеризует это выражениями «выплеснуть чувства» или «выплакаться». При этом особенно подчеркивается, что оскорбление, на которое удалось ответить хотя бы на словах, припоминается иначе, чем то, которое пришлось стерпеть, так как язык служит для человека суррогатом поступка (и именно на этом феномене основана экстренная психологическая помощь, ее отставленные варианты и психотерапия в целом).
Все эти данные были получены в процессе изучения последствий детской психосексуальной травмы, которое было воспринято (достаточно пуританским) научным сообществом XIX в. весьма скептически. В настоящее время особая патогенность такой травмы является общепризнанной, так как при нанесении такой травмы (особенно со стороны значимого взрослого) ребенок оказывается уязвленным в своих самых светлых чувствах, при этом именно тем взрослым, от которого он в первую очередь мог бы ожидать любви и защиты.
Качественно новое звучание теория психической травмы приобретает в период Первой мировой войны, когда сразу несколько выдающихся психопатологов поставили вопрос о травматическом неврозе, причем сразу с признанием сугубо психологического происхождения последнего (то есть без какого-либо анатомического субстрата, гистологических изменений, предшествующей интоксикации, инфекционного или травматического повреждения мозговой ткани). В целом следовало бы признать, что до этого понятия психической травмы в официальной науке фактически не существовало.