Определение — один из самых распространенных топосов. Рассуждение о всяком явлении или предмете часто начинается именно с определения, когда необходимо ясно показать: что есть что? кто есть кто? Определение может быть представлено в разных формах от краткой дефиниции до пространного описания объекта. Определение — важнейший элемент рассуждения, поскольку от установления точного смысла слов зависит неискаженное толкование сути предмета.
Для того чтобы быть успешным, риторическое определение, кроме правильности, требует новизны, неожиданности, привлекательности. Правильность означает, что определение соответствует истинному положению вещей. Получатели речи, если они не настроены предвзято, соглашаются с утверждениями создателя речи. В таком случае определение становится неким исходным положением, отталкиваясь от которого возможно дальнейшее доказательство.
Например, все будут согласны с тем, что живопись — это «изобразительное искусство» или «создание художественных образов красками». Данное определение правильно, общепринято и общепонятно. Впрочем, и оно может быть оспорено придирчивым критиком, который расширит средства создания образов — ведь рисовать можно не только красками. Однако объяснять общеизвестные истины требуется только в том случае, если необходимо первичное уяснение вопроса. Поэтому желательно, чтобы правильность не представала банальностью или ходячим мнением, всем известным и не сообщающим новую информацию.
Во всякой речи должно присутствовать развитие смысла, поэтому требуется новый и оригинальный взгляд на предмет. Новый взгляд ставит целью создание нового стиля мысли, слова, отношения к объекту и возможных последующих действий. Яркие и метафорические определения создаются для того, чтобы выразить и утвердить собственное мнение, показать свежее видение предмета. Например, Леонардо да Винчи пишет: «Живопись — это поэзия, которую видят, а поэзия — это живопись, которую слышат».
Так, сравнивая живопись с фотографией, скажем: «Живопись — это остановленное мгновение жизни, это жизнь, рассматриваемая в мгновенье».
Назовем такие определения контекстуальными, или метафорическими, поскольку они создают неожиданный перенос смысла от одного слова к другому. Такие определения обычно фиксируют какое-то неожиданное свойство явления или предмета, показывающее его природу с одной из сущностных сторон. Впрочем, в таких метафорических определениях следует не переходить меру в сложности и аллегоричности образов, которые могут быть непонятны аудитории.
Вот еще один пример со словом «музыка»:
> Музыка — искусство, в котором переживания, чувства и идеи выражаются ритмически и интонационно организованными звуками [Ожегов 1987: 313J.
Метафорические (контекстуальные) определения:> Музыка — источник радости мудрых людей... (Сюнь-цзы)
> Музыка — единственное искусство, проникающее в сердце человека так глубоко, что может изображать переживания этих душ. (Стендаль)
> Есть минуты, в которые вполне чувствуешь недостаток земного языка, хотел бы высказаться какою-то гармониею, музыкой. Музыка — невещественная дочь вещественных звуков, она одна может перенести трепет одной души в другую, перелить сладостное, безотчетное томление... (А.И. Герцен) Попытки создавать определения в виде повторяющихся конструкций (фигур речи) предпринимаются достаточно часто в художественной и публицистической литературе. Существуют тексты, которые построены только на одних определениях. Эти определения именно метафоричны, т.е. построены по принципу сравнения, уподобления одного предмета другому. Вот определения, данные России писателем Всеволодом Ивановым в письме Николаю Рериху (1925 год):
«Россия не только государство. Она... океан, стихия, которая еще не оформилась, не влегла в свои, предназначенные ей берега, не засверкала еще в отточенных и ограненных понятиях, в своем своеобразии, как начинает в бриллианте сверкать сырой алмаз. Она вся в предчувствиях, в брожениях, в бесконечных органических возможностях.
Россия — это океан земель, размахнувшийся на целую шестую часть света и держащий в касаниях своих крыльев Запад и Восток.
Россия — это семь синих морей; горы, увенчанные белыми льдами; Россия — меховая щетина бесконечных лугов, ветреных и цветущих.
Россия — это бесконечные снега, над которыми поют серебряные метели, но на которых так ярки платки русских женщин, снега, из-под которых нежными веснами выходят темные фиалки, синие подснежники.
Россия — страна развертывающегося индустриализма, нового, невиданного на земле типа... Россия — страна неслыханных, богатейших сокровищ, которые до времени таятся в ее глухих недрах.Россия — не единая раса, и в этом ее сила. Россия — это объединение рас, объединение народов, говорящих на ста сорока языках, это — свободная соборность, единство в разности, полихромия, полифония...
Россия — могучий хрустальный водопад, дугою вьющийся из бездны времен в бездну времен, неохваченный доселе морозом узкого опыта, сверкающий на солнце радугами сознания...
Россия грандиозна. Неповторима. Россия — полярна. Россия — мессия новых времен...»
Создать такую цепь определений может только истинный художник слова. Опасность состоит в том, что метафорические определения могут увести от истинной сущности предмета, увлекая красотой и необыкновенностью образов. По-видимому, именно такое состояние было свойственно многим художникам слова в эпоху русского символизма, когда творились новые мифологемы XX века. Художник слова при этом сам начинает верить в то, что он пишет, будучи увлечен собственной фантазией. Не в этом ли причина многих мифологем XX столетия, которые творились на основе яркой художественной фантазии, стилистически яркой и риторически убедительной, но уводящей в конце концов от сути предмета? Поэтому так важна истинность и точность научной речи, где подобные фантазии ограничиваются необходимостью рассуждать строго, логично, кратко, безотносительно к сиюминутным, индивидуальным, публицистическим пристрастиям участников речи.
В заключение описания данного топоса приведем попытку построить цепь образных определений с возвращением к началу рассуждения в учебной речи на семинаре по риторике:
Бодрость — это свежесть ума, свежесть ума — это здравый смысл, здравый смысл — это благоразумие, благоразумие — это рассудительность, рассудительность — это обдуманность, обдуманность — это мудрость, мудрость — это осмотрительность, осмотрительность — это осторожность, осторожность — это предусмотрительность, предусмотрительность — это дальновидность, дальновидность — это умное решение, умное решение — это правильный выбор, правильный выбор — это достойный выход из ситуации, выход из ситуации — это разрешение проблемы, разрешение проблемы — это оперативность, оперативность — это скорость, скорость — это энергичность, энергичность — это полнота сил, полнота сил — это бодрость. (Ануш Лалаян)