Э. Фромм, один из теоретиков Франкфуртской (сложилась при университете во Франкфурте-на-Майне) школы, известной своей критикой современной культуры. Более чем актуальны наблюдения Фромма, касающиеся того, какую фронтальную дезориентацию в восприятие и сознание человека вносит реклама, ставшая, по сути, непрерывным фоном современной жизни. Социальная сфера постиндустриального общества выстроена таким образом, что незаметно, но властно характер нормы приобретают псевдомышление, псевдочувство, псевдоустановки.
Прессинг масс-медиа слишком силен, чтобы оставаться без последствий. Телевидение, радио, газеты, журналы, таблоиды (слоганы, надписи, бегущая строка на экранах, реклама на щитах и растяжках), принудительно вбрасываемая информация в электронных гаджетах (телефоны, компьютеры, ноутбуки) активно формируют псевдомышление, заставляющее изменить ранее сложившееся мнение, иначе трактовать и оценивать факт, явление, событие, реальную личность или литературно-экранный персонаж. При нетвердости характера, отсутствии установочных принципов даже мыслящий, со сложившимся вкусом человек «ведётся» на гламур и глянец, поддаётся обработке мощной пропагандистской машины массовой культуры, и вот, глядишь, у него уже возникает внутренний дискомфорт, если он не такой, как все. Ему удобнее не выделяться, не настаивать на своем, «не выпадать из тусовки», не быть «белой вороной». Слабый человек быстро утрачивает сопротивление, покладисто отказывается от прежних суждений и подлаживается под стереотипы, принимает ходульное мнение, потому что преимущество псевдомышления состоит в том, что оно освобождает от рефлексии, сложного нравственного выбора и интеллектуальных раздумий, предлагая готовое решение, пригодный шаблон, подходящую телеподсказку. В результате такого конформизма сразу становится проще и легче жить, устраивать личную жизнь, делать карьеру. Разумеется, есть исключения. Это люди, которые стойко придерживаются собственных, а не навязанных ценностей, но они в абсолютном меньшинстве. Большинство же охотно принимает псевдомышление и искреннее считает его собственным. К тому же занимать особую позицию и быть инородным телом, как говорится, себе дороже — слишком тяжело и хлопотно.
При этом надо обратить внимание, что потребительское общество ставит человека в положение, когда ему всё труднее сохранять внутреннюю независимость, самостоятельность ума и поступков. Люди поставлены в условия, когда попросту теряются, не зная, как быть, как относиться к окружающему миру, где, как оказывается, любовь и нежность могут исходить не только от родных и близких, и какой-нибудь брендовый шоколад сравнивается с шелковистой кожей любимой женщины, а шампуню приписывается чуть ли не материнская забота о твоих волосах. Получается, что модная штучка (винтажный наряд или сумка престижной фирмы), изысканный десерт или копченый на вишневых или яблоневых ветках окорок способны утешить не хуже, чем участливый друг, и отлично компенсировать недостаток счастья или пережитое огорчение. Отсюда возникает так называемая двойственность — состояние, растерянности, наивных ожиданий в сочетании с бойким цинизмом и примесью снобизма. Значение приобретает лишь то, что предлагается СМИ, задвигая на задний план научнотехнические достижения, прорывные явления в литературе и искусстве. Жизнь так называемых звезд кино или эстрады (причем, как правило, это квази-звезды) занимает порой вдвое, а то и втрое больше времени на федеральных каналах, чем репортаж о событиях в горячих точках планеты, новостной ряд о военных действиях или стихийном бедствии. Двойные стандарты так или иначе дезорганизуют личность, сбивают с толку, обесценивая подлинно важное и раздувая до фактов первостепенной значимости сущие пустяки и светские мелочи. С точки зрения Фромма, личность, которая придерживается псевдомышления и псевдоценностей, живет псевдоустановками и псевдочувствами, обречена быть псевдоличностью, псевдочеловеком. Зафиксированные Фроммом реалии 60-летней давности нисколько не устарели. Разве что приобрели глобальный масштаб и в нашей стране тоже стали в порядке вещей.
О том, как ловко и продуктивно с помощью медиакартинки можно манипулировать общественным мнением, хорошо показано в сатирической кинокомедии 1997 г. «Плутовство» («Хвост виляет собакой») (США). Выдуманная страна и выдуманная война преподносятся здесь как источник серьезной террористической угрозы, тогда как на самом деле — это всего лишь вымысел чистой воды, предназначенный замять в преддверии президентских выборов скандал, в центре которого первое лицо страны обвиняется в сексуальных домогательствах. Виртуальный агрессор (на самом деле он есть только в эфире и в сети), бросающий вызов национальной безопасности великой державы, становится отличным способом переключить общественное мнение с адюльтера в Белом доме на мнимые военные операции. Фактически состоялась своеобразная экранизация версии трех эссе Ж. Бодрийяра о войне в Персидском заливе (1991), опубликованных во французской газете «Liberation» (1991). Действенность так называемой гиперреальности оказалась более чем очевидной: грань между тем, что реально произошло и что показано СМИ, настолько условна и подвижна, что подлинные факты не имеют особого значения. Мало того, они вообще могут быть плодом фантазии. Главное — это их интерпретация независимо от того, настоящие они, искаженные или мнимые.
Ведущие представители Франкфуртской школы, помимо Фромма, — Макс Хоркхаймер (1895-1973), Теодор Адорно (1903-1969), Герберт Маркузе (1898-1979), Юрген Хабермас (р. 1929). Мишенью в культуре XX в. (как индустриального, так и постиндустриального общества) является для них целый ряд аномалий: массовая «индустрия культуры», засилье стереотипов и клише, занижение и стандартизация духовных и эстетических ценностей, конформизм, пассивность перед насилием, слияние с тоталитарной идеологией и т. д. Глубокий анализ внутренних противоречий современной культуры присутствует в совместной работе Хоркхаймера и Адорно «Диалектика Просвещения» (1998). Здесь находят место и проблематика отчуждения, и «товаризация» культуры, поставленной на поток, и многие другие регрессивные явления.
Критика культуры новейшего времени нашла острое продолжение в трудах Г. Маркузе и Ю. Хабермаса.
Классической работой Маркузе стала книга «Эрос и цивилизация» (1955), в которой предложена концепция личности и общества, представляющая собой синтез идей марксизма и фрейдизма.
В книгах «Одномерный человек» (1964), «Эссе об освобождении» (1969) и др. Маркузе удается развернуто показать, как достижения науки и техники служат для навязывания обществу «ложных» потребностей и как через них происходит формирование нового типа массового «одномерного» человека и обслуживающей его одномерной культуры. У такого обывателя атрофированы не только социальная активность, но и самостоятельное мышление, инициатива, что делает его послушным, податливым для психологической обработки в нужном направлении, зомбирования через СМИ и другие средства воздействия, которыми располагает массовая культура.
В типологизации человека в контексте культуры псевдоличность Фромма и одномерный человек Маркузе — схожие разновидности массовидного человека, порожденного массовой культурой, обслуживаемого ею и потребляющего её. Со времен Хосе Ортеги-и-Гассета массовый человек принципиально не изменился, но приобрел некий лоск и сменил позу развалившегося в кресле пресыщенного хама на прагматика, который не намерен пассивно выжидать и требовать — он сам активно делает всё, чтобы урвать для себя все блага культуры, приватное присвоение которых он считает своим естественным правом, и потому, завладев, делиться ими с кем-то еще и предоставлять для доступа другим или вовсе не собирается, или готов только на своих (выгодных только для себя) условиях.
Конфликт культур, разделяющих как «бедные» и «богатые» страны, так и социальные полюса потребительских обществ, оказывается у Маркузе в фокусе приоритетных глобальных проблем человечества.
«Культура индустриального общества, — пишет он, — превратила человеческий организм в чувствительный, тонкий, изменчивый инструмент и создала весьма значительное социальное богатство, для того чтобы превратить этот инструмент в самоцель».
На первый план в своём аналитическом препарировании одномерного человека философ выдвигает консьюмеризм — потребительство. Заражение человека ложной идеей, что через потребление можно добиться успеха в жизни, принесло свои ядовитые плоды и стало социальным феноменом современности.
Ю. Хабермас, не претендуя на роль спасителя культуры, стремится найти теоретические и практические пути возвращения ее в лоно общегуманистических ценностей, откуда она оказалась выдворенной из-за технократического перекоса — неизбежной реалии постиндустриального общества.
Философия культуры Хабермаса предельно эклектична: на гегелевскую концепцию наслаивается марксизм, психоанализ 3. Фрейда сочетается с теорией языковых игр Л. Витгенштейна и т. д. Однако это не мешает ей представлять собой вполне состоятельную и конструктивную концепцию принципиально иной модели современной культуры, нежели та, критиком которой выступил Хабермас. Обретение культурой утраченных ею ценностных свойств (гуманизм, духовность) и ее реструктуризацию он связывает с «коммуникативной рациональностью», включающей механизмы межкультурного диалога
Труды этого автора («Теория и практика», 1967; «Познание и интерес» 1968; «Структурное изменение общественности», 1971, и др.) отнюдь не устарели. Так, для сегодняшней России, где серьезно нарушены и смещены принципы социальной справедливости, а культура не противостоит оболваниванию народа и коммерциализации, оказались более чем актуальны проблемы позднего капитализма, исследованные Хабермасом свыше 40 лет назад, и одна из них кризис легитимации — признания и приятия обществом существующей общественно-политической реальности, когда власть с трудом добивается согласия граждан на сохранение существующего порядка вещей.