Политические процессы в странах Восточной Европы в конце 80-х - начале 90-х годов рассматривались исследователями уже с учетом южноевропейского и латиноамериканского опыта переходов от авторитаризма к демократии. Интерес к этим процессам диктовался не только теоретической потребностью в осмыслении их особенностей, но и практически политическими соображениями. Европейские ученые пытались предостеречь лидеров восточноевропейских стран от непродуманных шагов, ошибок на новом, не изведанном для них пути, минимизировать его издержки.
Очевидно, что “стартовые условия” для демократизации в Восточной Европе были менее благоприятными, чем в южноевропейских странах. Социалистическая система была строго централизованной, экономика практически полностью контролировалась государством (за исключением, возможно, “черного рынка”). Экономическая ситуация к началу перемен была крайне тяжелой. В большинстве восточноевропейских стран отсутствовало гражданское общество как совокупность независимых объединений, ассоциаций, партий, взаимодействующих между собой вне и без вмешательства государства. В отсутствие противовеса в лице институтов гражданского общества политические режимы здесь приобрели особенно жесткий, авторитарный характер, плохо приспособленный к взаимодействию с внесистемной оппозицией.
Демократический транзит осложняли и социокультурные факторы, прежде всего идеология и психология изоляционизма, “закрытого общества”, враждебность Западу, свойственная широким слоям населения. Возникла серьезная проблема трансформации идеологического климата. Не менее серьезным препятствием для становления и упрочения демократии стало этнокультурное разнообразие большинства стран этого региона, исключавшее осуществление реформ по единому шаблону и затруднявшее формирование ценностного консенсуса в обществе.
Одной из важнейших особенностей перехода к демократии в восточноевропейских странах, а также бывшем Советском Союзе стало крушение центра, то есть потеря коммунистическими партиями своей политической монополии на власть. Одновременно был разрушен основной экономический рычаг политической власти — механизм экономического планирования. В результате посткоммунистические правительства с трудом удерживали контроль над ситуацией, сталкиваясь с серьезной проблемой легитимности власти. Слабость политического центра становилась одной из главных причин возобновления старых региональных, этнических, религиозных трений и конфликтов. Отсюда вывод, идущий вразрез с тем, который был сформулирован ранее для южноевропейского региона: чем однороднее страна в этнокультурном плане, тем выше ее шансы на успех в процессе демократизации. Странам со сложным этническим составом населения предстоит не столько демократизация, сколько борьба за сохранение территориальной целостности и поддержание законности и порядка. Тем более, что в таких посткоммунистических странах, как бывший СССР, демократизацию сразу же перехватили регионы, в отсутствие общенационального согласия по поводу Конституции и других национальных институтов на общегосударственном уровне, что и стало причиной последующего распада государства.
Другой серьезной проблемой стало отсутствие навыков демократического правления и понимания самого механизма функционирования демократии как массами, так и элитами. После долгих десятилетий существования безальтернативных выборов восточноевропейские общества захлестнул поток политических партий: в некоторых странах их число превысило 200 (впрочем, в постфранкистской Испании было зарегистрировано свыше 450 партий). Наметилась тенденция к тотальному представительству, то есть отмене всяких ограничительных барьеров и прохождению в парламент любой партии, даже если ее поддержали всего 1 % избирателей. Разумеется, это сразу же поставило под вопрос дееспособность как парламента, так и правительства, поскольку в условиях широкого представительства в парламенте разных партий последнее могло быть только коалиционным. Это сделало необходимым введение либо мажоритарной избирательной системы, либо ограничения на представительство 5 %-м барьером.
Массовое отторжение скомпрометировавших себя социалистических догм и ценностей привело к тому, что в качестве стратегической цели в ряде стран был объявлен переход от социализма к капитализму. Первым такой маршрут провозгласил тогдашний польский президент Л. Валенса. Предостерегая от столь примитивной трактовки сущности и направленности демократического перехода, известный немецкий политолог Р. Дарендорф писал:
“Дорога к свободе ведет в сторону, противоположную административному централизму, это путь к более открытым формам государства и общества. Нет никакого смысла в переходе от социализма к капитализму. Переходить нужно от закрытого общества к открытому. А открытое общество - не система, а только механизм для изучения альтернатив. Экономические структуры и политики в нем не предопределены, здесь разрешается делать пробы и исправлять ошибки”.
Вместе с тем есть некоторые обязательные элементы функционирования современной экономики, и ни одной стране без них не обойтись. Это элементы рынка, индивидуальная инициатива, прогрессивное стимулирование, частная собственность. Но каждая страна должна определить для себя стратегические изменения и именно на них сконцентрировать свои усилия. Изменение же всего сразу: денежного обращения, отношений собственности, внешнеторговых отношений и т. п. — будет иметь только разрушительный эффект. Поэтому нужна не смена системы, и не косметическая перестройка, а стратегическая реформа.
В восточноевропейских демократических транзитах заметную роль сыграла интеллигенция, особенно творческая: писатели, журналисты, музыканты и т. д. Оставаясь долгие годы духовными пророками и властителями дум, наиболее непримиримыми критиками авторитарных режимов, они закономерно возглавили оппозиционные антикоммунистические движения и заняли ответственные посты в органах власти после падения диктатур. Однако подлинный интеллектуал должен оставаться свободным и непредвзятым критиком, не повязанным структурами власти. Для упрочения демократии необходимо, чтобы из министерского кабинета он вернулся к своему письменному столу. Так была поставлена сложнейшая проблема качественного состава правящей элиты, представительства в ней гуманитарной интеллигенции и возможных результатов ее “присутствия” в правительственных структурах.
Очень сложным представляется вопрос о способах “расставания с прошлым”. Пришедшие к власти на антикоммунистической волне политические силы нередко обуреваемы желанием мести тем, кто ответственен за деяния предшествующего режима (имеется в виду юридическая, а не политическая ответственность).
Как пишет А. Пшеворский, “никого не должна вводить в заблуждение демократическая риторика тех сил, которые “вовремя” присоединились к оппозиции”.
Не все антиавторитарные движения состоят целиком из сторонников демократии: для некоторых лозунг демократии является лишь поводом к тому, чтобы возвыситься над своими соперниками.
Одной из главных отличительных черт слабой демократии является подчинение судебной власти победившим политическим силам, превращение ее из независимого института права в добычу определенной политической группировки. Несколько правительств в Латинской Америке совершили эту ошибку, что стало причиной величайшей слабости большинства демократий на латиноамериканском континенте. Потеря независимости судебной властью означает наступление в стране произвола, вседозволенность исполнительной власти, преследование инакомыслящих под маркой угрозы демократии и т. п. В некоторых восточноевропейских странах в отношении бывших коммунистов были приняты законы о люстрациях (о запретах на профессию), нарушающие гражданские права. Таким образом, процесс примирения, расширения зон согласия в переходном обществе идет очень мучительно, что не может не отражаться на прочности новых демократических институтов.
Существенное значение для шансов демократии имеет наследие прошлого, то есть тип политической культуры, укоренившейся в обществе. Демократия нуждается в климате взаимотерпимости, толерантности, уверенности в том, что побежденный противник будет уважать демократические правила игры. Прошлое стран Восточной Европы не имеет устойчивых демократических традиций. В ряде стран и до установления власти коммунистических партий были авторитарные режимы. Сегодня в общественном мнении происходит их своеобразное прославление (например, Ю. Пилсудского в Польше, П. Столыпина в России). И здесь возникает серьезная опасность, способная самым серьезным образом дестабилизировать ситуацию в этом регионе. Эта опасность - национализм и порождаемые им конфликты и межэтнические войны. Националистические, популистские авторитарные режимы (или военные диктатуры) являются весьма реальной политической перспективой для некоторых стран этого региона. Этому способствует тяжелый экономический кризис, авторитарные поползновения политических сил, находящихся у власти, и т. д. Противостоять им может лишь прочное и эффективное объединение подлинно демократических сил. Однако создание таких объединений, демократических коалиций — дело нелегкое, поскольку против них действуют и обиды прошлого, и значительные различия в политических программах всех тех, кто называет себя демократами. Вместе с тем в ряде стран Восточной Европы уже сформировались общественные силы, которые демонстрируют волю и решимость к тому, чтобы на смену одному авторитаризму не пришел другой. Кроме того, сохранению и упрочению демократии в этом регионе благоприятствуют и внешние факторы. Стремление восточноевропейских государств участвовать в объединенной Европе, построенной на фундаменте демократических принципов, возможно лишь при сохранении демократических институтов и норм. Любое государство, установившее у себя власть “сильной руки”, не имеет никаких шансов на прием в европейскую “семью народов”.
Разумеется, националистический режим не единственная перспектива для этих стран. Неустойчивость демократических систем, постоянная экономическая и общественно-политическая напряженность, давление автократических политических движений могут привести к уличным столкновениям, чрезвычайному положению, государственным переворотам и т. д. Опыт Латинской Америки, а также отдельных государств Азии и Африки свидетельствует, что подобное состояние политического хаоса и непрочности может длиться десятилетиями, а политическая жизнь приобретает все черты хронической гражданской войны.
Но возможен и более оптимистический вариант политического развития. Он состоит в формировании биполярной (или двухполюсной) партийно-политической системы, где у власти попеременно находятся то правоцентристская, то левоцентристская коалиции. Возможны и иные конфигурации партийно-политических сил. Вероятная нестабильность правительств не должна приводить к упадку демократии, если ведущие политические силы согласятся принять основные правила игры.
Таким образом, в числе предпосылок, необходимых для появления устойчивых демократических систем, можно назвать такие, как индустриализация, урбанизация, определенный уровень образования и благосостояния; соответствующий характер социально-классовой структуры; развитое гражданское общество и демократическая политическая культура; наличие определенных институциональных форм: мажоритарное либо пропорциональное представительство, электоральные системы, устойчивая партийно-политическая инфраструктура и тип режима; единое государство с постоянными границами и отсутствием этнических и региональных конфликтов; благоприятные внешние условия, включая мирную международную обстановку и рост взаимозависимости стран и народов мира.