Фрейд характеризовал культуру как парадокс и неоднократно отмечал, что, будучи средоточием человеческих ценностей, культура вместе с тем является источником страданий и, более того, неврозов. Многие экзистенциальные философы XX в. задавали один и тот же вопрос: стоит ли жизнь того, чтобы жить? Фрейд также ставит вопрос о культуре в личностной перспективе, но в более позитивном и рациональном ключе. Его интересует культура как совокупность условий, которые позволяют человеку «выносить жизнь». Английский психоаналитик Дональд Винникотт позднее отнесет этот тезис к одной из главных целей личного психоанализа, а именно: найти то, что позволит человеку предпочесть жизнь.
С точки зрения Фрейда, основным средством против страдания является удовольствие. Более того, возможность переживать удовольствие является важнейшим элементом человеческого опыта. Именно культура предоставила человечеству основные «обезболивающие» средства, приносящие удовлетворение, в том числе в форме духовности и сублимации влечений. Любой труд отвлекает от страданий, а продукты труда не только радуют, но и частично ослабляют реальное давление природы на реализацию влечений человека. Искусство и мир фантазий открывают внутренние психические источники удовольствия. Это в некотором роде «натуральные наркотики», которые способны создавать и поддерживать чувство удовольствия и наслаждения. Труд и творчество, хотя они и не затрагивают противоречий природы и запретов социума, а лишь отвлекают от них, являются основными заместителями страдания. Они могут быть вредны или полезны, но то, чего они прямо или косвенно касаются, — это вопрос удовлетворения влечений. Для обычного человека (какими являемся мы все), утверждает Фрейд, вопрос о смысле жизни означает: как избегнуть страдания и достичь счастья? Счастье же, в нашем представлении, как раз и состоит в удовлетворении влечений. С точки зрения психоанализа, именно здесь и заключена проблема.
Психический аппарат личности устроен таким образом, что удовлетворение влечений, представляющееся единственной (отчасти ложной) целью, в действительности не приносит счастья. Человек всегда стоит перед необходимостью сознательного или бессознательного решения о том, какие именно влечения требуют немедленного и полного удовлетворения, какие могут быть отложены, какие могут быть удовлетворены лишь частично или, возможно, в иной форме (включая сублимацию). Игра выбора и приспособления к внутренней и внешней реальности позволяет сформировать каждому его индивидуальную стратегию желания — стать человеком эротическим, нарцисси-ческим, либо же человеком действия и реального достижения. Такую «игру» человек может вести с разной степенью успешности, и в том случае, если ему приходится проигрывать или его способ адаптации к жизни оказывается неудачным, возникает почва для невроза. Еще один, совершенно особый, сценарий адаптации к собственным желанием предлагает религия. По Фрейду, религия препятствует множественности вариантов выбора и предлагает всем один путь, тем самым спасая каждого от индивидуального невроза «ценой насильственной фиксации психического инфантилизма».
Культура и технический прогресс
Важнейшую роль в решении вопроса об удовлетворении влечений играет технический прогресс. Поскольку техника расширяет человеческие возможности, моторные и сенсорные функции человеческого тела, она оказывает неожиданную поддержку бессознательной инфантильной идее всемогущества и всезнания. Фрейду принадлежит чрезвычайно емкая характеристика, получающая в современных условиях все более многочисленные подтверждения: человек — это «бог на протезах». Эта метафора предельно обнажает сочетание слабости и могущества, которое противоречиво воплощает в себе человек. Человек, несомненно, достигает величия, используя изобретенные им вспомогательные органы, но «они с ним не срослись и доставляют ему порой немало хлопот». Другими словами, неудовлетворенность влечений подстерегает нас на всех уровнях развития. Те средства, которые культура предоставляет нам для защиты и комфорта, сами являются источником несчастий.
Фрейд формулирует очередной парадокс развития человеческой цивилизации: «насколько культура строится на отказе от влечений, настолько предпосылкой ее является неудовлетворенность могущественных влечений». Стоит отметить построение этой фразы. В ней нет логического построения и следования. Речь идет не о том, что влечения сильны и поэтому культура отказывается от них. Тезис Фрейда фиксирует одновременность и несводимость друг к другу двух этих источников. Отказ от влечений и требование влечений — это те силы, что питают культуру. Именно это позволяет рассматривать культурное развитие как «специфический процесс, сопоставимый с нормальным созреванием индивида».
Как и в индивидуальном развитии, главным основанием культуры остается любовь и семья. Благодаря сексуальному влечению возникает пара, стремящаяся сохранить свои отношения независимо от каких-либо биологических или социальных циклов. Однако впоследствии те же самые влечения вступают в противоречие с интересами общества, которое в свою очередь диктует определенные стандарты социального поведения, тяготеющие над парой. Для Фрейда важно, что одни и те же силы стимулируют и сдерживают развитие культуры. От возросших требований сексуальности культура защищается запретами — во многом избыточными и глубоко проникающими в ткань межличностных отношений. Основная стратегия борьбы состоит в том, что культура как бы «не желает знать сексуальности как самостоятельного источника удовольствия», отсюда — требование гетеросексуальности и моногамии. «Современная культура ясно дает понять, что сексуальные отношения допустимы лишь в виде единственной нерасторжимой связи между одним мужчиной и одной женщиной», — констатирует Фрейд.
Однако в реальности это правило постоянно нарушается. Несмотря на то, что человек желающий всегда сопротивляется этим требованиям и, по выражению Фрейда, «лишь самые слабые готовы это терпеть», сексуальность современного человека все равно оказывается существенно «искалечена» и все хуже выполняет свою функцию источника счастья.
Если человек занимает позицию ограничения влечений, отказываясь от эротики в пользу этики, это также не избавляет его от противоречия. Чем большую роль играет для него запрет, тем большее чувство вины (в том числе перед собой) он будет испытывать вне зависимости от совершенных проступков. Фрейд обосновывает, что чувство вины культивируется и является достоянием почти исключительно добропорядочных граждан, но отнюдь не преступников. Так, в детективах «закрытой комнаты» каждый оказывается тем, кто мог бы совершить убийство, каждый безуспешно доказывает себе и другим свою невинность. Психологический механизм вины связан не с проступком, а с расщеплением психического мира и давлением Сверх-Я на Я.
Еще один уровень противоречия можно сформулировать так:
«Культура покоится на отношениях между многими людьми, а сексуальная любовь есть отношения двух лиц, где третий всегда лишний».
Поэтому идеал культуры — это такое сообщество, где «пары индивидов соединены узами совместного труда и взаимного интереса». Но поскольку это невозможно, культура идет на все, чтобы связать членов сообщества либидинозно. Очередным парадоксальным симптомом этого стремления становится этическая максима «возлюби ближнего своего, как самого себя». Фрейд продумывает эту формулу до логического конца: «даже если он твоей любви не стоит, даже если он является твоим врагом». С точки зрения Фрейда, это своего рода «оговорка культуры», указывающая на одну из важнейших проблем подавленных влечений — агрессию, и одновременно — на возлагаемые на любовь надежды, связанные с ее обузданием. Попытка возложить на любовь задачу борьбы с агрессией объясняется прежде всего тем, что они сущностно связаны и составляют одно. Культура одновременно требует двух противоположных вещей: создания либидинозных связей в сообществе и овладения силой влечений. Как и в случае с выбором индивидуальной стратегии поиска удовлетворения, здесь требуются творческие решения и введение новых механизмов общественной регуляции (таких, как идентификация, или «нарциссизм малых различий», связанный с перенаправлением агрессивности членов сообщества на тех, кто за пределами сообщества).
Такие трудности в развитии культуры, по мнению Фрейда, являются неизбежными и естественно-диалектическими. Хуже, когда подрываются и выхолащиваются сами структурные моменты развития. Так, в качестве одного из наиболее опасных феноменов современности Фрейд называет «психологическую нищету масс». Он имеет в виду распространенный способ массовизации общества, когда либидинозная связь возникает, существует и действует в обществе, а его лидер не имеет того значения, которое должно было бы ему принадлежать при формировании этого сообщества.
Размышление над конфликтом культуры и сексуальных влечений приводит Фрейда к выводу о тесной связи и даже сущностном единстве культуры и сексуальности. Дело не только в том, что культура ограничивает сексуальность, но в том, что «в самой сущности сексуального есть нечто препятствующее полному удовлетворению и толкающее нас на иные пути». Конфликты культуры — это конфликты влечений, но воспроизведенные в условиях социальной связи. Повторим еще раз: культура — это то, что налагает запреты. Мы не любим их, но вынужденно подчиняемся им и именно поэтому остаемся людьми. Чем менее явной становится сила этических запретов, тем слабее влияние культуры на индивида.
Более конкретное выражение и развитие эти идеи Фрейда получают в работах психоаналитика и социолога Эриха Фромма. Характеризуя современное общество и технический прогресс, в книге «Здоровое общество» (1955) автор отмечает их важнейшие элементы: «революционный рост в промышленном производстве, усиливающаяся концентрация капитала, а также расширение деловой активности и сферы управления, растущее число лиц, манипулирующих цифрами и людьми, отделение собственности от управления». «...Раз отношения регулируются рынком и договором, нет нужды знать, что правильно, а что неверно, что добро, а что зло. <...> Люди читают одни и те же газеты, слушают радио, смотрят фильмы — одни и те же и для тех, кто наверху, и для тех, кто у подножия социальной лестницы, для умных и глупых, для образованных и необразованных. Производи, потребляй, наслаждайся вместе со всеми, “в ногу”, не задавая вопросов. Таков уж ритм жизни»2. И далее Фромм задает вопрос: «Какой же тип личности нужен в таком случае нашему обществу?», — и отвечает на него: «Ему нужны люди, которые легко взаимодействуют в больших группах, стремятся потреблять все больше и больше, чьи вкусы стандартизированы, легко поддаются влиянию и чьи реакции легко предвидеть»3. В целом, нужно признать, что культура и технический прогресс развиваются не синхронно, более того, некоторые тенденции позволяют сделать вывод, что по мере технического прогресса культура постепенно смещается на обочину цивилизации.
В работе «Будущее одной иллюзии» (1927) 3. Фрейд обобщает психоаналитические подходы к интерпретации культуры. Он обосновывает, что всякая культура строится на принуждении и подавлении влечений, прежде всего агрессивных и сексуальных; при этом подавление должно быть достаточно мощным, так как доводы разума бессильны против властно побуждающих страстей. Само существование культуры зависит от напряженного труда (вплоть до самоотречения) большинства членов общества; однако поскольку люди не имеют спонтанной любви к труду, институты культуры могут существовать и поддерживаться только при известной доле насилия. Практически у всех людей наряду с ориентацией на культуру имеются антикультурные тенденции, а у некоторых они настолько сильны, что определяют их асоциальное поведение в обществе. Вопрос о том, достижимо ли вообще такое упорядочение общества, в результате которого исчезнут причины неудовлетворенности культурой, Фрейд характеризует как весьма спорный. Автор неоднократно подчеркивает, что поскольку культура исходно строится на принуждении к труду и отказу от влечений, она неизбежно вызывает сопротивление со стороны неокультуренного или недостаточно окультуренного большинства. Высокая культура всегда была уделом меньшинства и в целом таковой и осталась, и это меньшинство неспособно противодействовать враждебному большинству, обильно представленному на обочине культуры. Современная социальная действительность во многом подтверждает эти выводы.
В следующей по хронологии книге «Недовольство культурой» (1930) Фрейд еще раз возвращается к этой идее: вследствие изначальной враждебности большинства людей культурному сообществу постоянно угрожает распад. Поэтому культура вынуждена прилагать все силы, чтобы сдерживать и ограничивать проявления агрессивных, саморазрушительных и сексуальных влечений человека. При этом Фрейд делает особый акцент на том, что это сдерживание и ограничение должно базироваться на психических механизмах, в частности, на побуждении к идентификации и сублимации. Фрейд приходит к относительно пессимистическому, но получающему все больше объективных подтверждений выводу: «Нам не по себе в нашей современной цивилизации». В качестве главных движущих сил развития цивилизации Фрейд указывает на борьбу между инстинктом жизни и инстинктом саморазрушения, подчеркивая, что эта борьба в конечном счете и составляет «основное содержание жизни».
Размышляя о судьбах человечества, Фрейд задавал вопрос: насколько человечество на пути прогресса окажется способным обуздать свои агрессивные и саморазрушительные влечения? По мысли ученого, двадцатое столетие должно было дать ответ. С этой точки зрения, современная эпоха заслуживает особого внимания. Овладевая все новыми технологиями влияния на природу, человечество хорошо осознает свой деструктивный потенциал. Это преследующее людей осознание, утверждает Фрейд, и порождает наши волнения, тревоги и общую неудовлетворенность.