Любая наука имеет свои функции, которые определяют ее общественное значение. Как система научного знания этнополитология выполняет гносеологическую (познавательную) функцию, т.е. она призвана создавать целостную систему представлений об определенной области общественного бытия. Прежде всего, она призвана выявлять и оценивать, каким образом этничность оказывает влияние на политику и как политика воздействует на этнические процессы, какие объективные связи и закономерности ей присущи.
Этнополитология призвана не только изучать закономерности, тенденции и противоречия, свойственные политической сфере жизни общества и ее этнополитической составляющей, но и выполнять функцию рационализации этнонациональной политики, предлагая, в частности, меры по формированию «демократии согласия», при которой достигается баланс интересов доминантных этнических сообществ и миноритарных групп. Она предлагает и обосновывает пути создания и реформирования специальных политических институтов для регулирования межэтнических отношений и для решения местных проблем этнических сообществ и групп. Тем самым этнополитология помогает «встраивать» этническую составляющую в общие политические процессы, предварительно определив необходимость такого «встраивания».
Важной функцией, которая становится все более актуальной в демократических странах, является функция политической социализации, предусматривающая вовлечение этнических меньшинств в политическую жизнь, особенно тех, которые с помощью обычных демократических процедур не имеют возможности обеспечить политическое представительство своих сообществ в федеральных и региональных органах власти и в органах местного самоуправления. Этнополитология способствует формированию политической культуры населения, предлагая пути и средства формирования культуры этнической толерантности как части общей политической культуры. Она обеспечивает оптимальное соотношение между общегражданскими интересами и интересами локальных сообществ и групп, помогает вырабатывать отношения к этнополитическим движениям и организациям.
Логически связанной с указанными функциями является прогностическая функция этнополитологии, которая имеет существенное значение в любой прикладной научной дисциплине. В прогностические задачи этнополитологии входит анализ развития межэтнических отношений в различных регионах страны в краткосрочной и долгосрочной перспективах, оценка деятельности органов государственной власти с точки зрения того, как те или иные меры скажутся на межэтнической напряженности в стране в целом и в проблемных регионах в частности. Значимую часть этнополитического прогнозирования составляют оценка степени влияния программных положений и политической тактики различных политических партий на общественные настроения отдельных этнонациональных групп и меньшинств, а также анализ степени воздействия на массовое сознание идеологии и политической практики этнонациональных организаций и неформальных (сетевых) сообществ.
Все функции этнополитологии, как и любой другой науки, связаны между собой. Выполнять свое социальное предназначение этнополитология может эффективно лишь тогда, когда в обществе и среди «потребителей» этнополитологических знаний будет сформировано должное понимание актуальности и значимости этих знаний для развития и эффективного функционирования государственных и общественных институтов. Такое понимание возможно тогда, когда этнополитология войдет в арсенал государственного регулирования в качестве инструмента экспертизы и компонента при принятии политических решений. Отсутствие же этнополитологического анализа и нежелание властной элиты считаться с его результатами может привести и приводит к огромным политическим, экономическим и человеческим утратам. Российская и советская политическая практика это ярко продемонстрировала на исходе XX столетия.
К примеру, очевидная межэтническая напряженность в Нагорном Карабахе задолго до стадии открытого конфликта была зафиксирована советскими этнологами, которые направляли в правительственные органы докладные записки о необходимости принятия превентивных мер, чтобы не допустить в этом регионе взрыва этнического насилия. Эти предупреждения не были услышаны. В результате в конце 1980-х - начале 1990-х гг. в этом регионе Закавказья произошел открытый конфликт между азербайджанцами и армянами, карабахский узел противоречий до сих пор осложняет ситуацию на Кавказе. Накануне первой чеченской войны этнологи в своих публикациях предупреждали о возможности обострения ситуации на Северном Кавказе, но политическая элита России не прислушивалась к мнению профессионалов. В этой связи можно подчеркнуть, что точный этнополитический анализ и его умелое использование дают стране очевидную выгоду и помогают избежать потерь как внутриполитических, так и внешнеполитических; как социальных, так и экономических.
Обосновывая необходимость конструктивно-прикладного осмысления процессов этнокультурного развития народов и территорий и принятия мер по политическому регулированию этих процессов, нельзя ограничиваться только опытом России. Свидетельств того, что такое регулирование необходимо, много и в других странах. Причем такое регулирование должно иметь своим приоритетом интересы и запросы людей, преследовать цели обеспечения безопасности, стабильности и развития, а не удовлетворять узкую озабоченность бюрократии или амбиции этнических активистов. Весьма показательными в этой связи являются действия некоторых североамериканских индейских общин, в 1960-1970-е гг. запретивших социальным антропологам проводить исследования на своих территориях — резервациях. Основанием для этого стали обвинения в том, что, проводя многочисленные исследования на индейских территориях, антропологи ничего не делали, чтобы помочь индейским общинам. Такие же запреты на проведение исследований имели место в странах Латинской Америки и Африки.
С начала 1970-х гг. крупные общины и индейские организации стали сами финансировать проведение исследований, связанных с контролем за сохранением ресурсов, оптимизацией хозяйственного развития территорий, анализом воздействия правительственных решений, касающихся аборигенных народов, проблемами сохранения традиций и развития образования и т.д. Саамы Скандинавских стран в 1973 г. создали свой научно-исследовательский институт - Sami Instituhtta (Институт северных саамов), который ставил своей целью создание условий для подготовки собственных экспертов по различным дисциплинам, необходимым для анализа саамских проблем. Иными словами, потребность в прикладных этносоциологических и этнополитологических исследованиях ощутили сами представители меньшинств.
Еще раньше эту потребность ощутили социальные антропологи. Классик социальной антропологии Клод Леви-Строс в своей работе «Первобытное мышление» писал:
«Антропология должна изменить саму свою сущность, она должна признать, что из логических и моральных соображений почти невозможно продолжать рассматривать общества только как объекты изучения, которые кое-кто из ученых хотел бы сохранить. Теперь эти общества стали коллективными субъектами и требуют прав на нужные им перемены».
Попытки развивать прикладное направление антропологических исследований учеными предпринимались неоднократно, а сегодня понимание того, что социальная антропология (и этнология) должна усилить свою общественную значимость, стало устойчивой тенденцией. Вот что по этому поводу заявил известный американский антрополог Джордж Маркус:
«Среди тенденций развития антропологии в последнее время... обозначилась отчетливая тенденция движения к общественно значимой антропологии, которая была бы понятна публике, к антропологии, которая могла бы использовать богатый фонд накопленного исследовательского материала в целях продвижения нашего знания о настоящем, в целях лучшего понимания сложности культурно-исторических условий, в которых находится наше собственное общество и общества тех людей, которые живут рядом с нами».
Прикладное направление в антропологических и этнографических исследованиях появилось давно. Оно было связано с колониальной экспансией мировых держав в XIX-XX вв. Поэтому неслучайно лидерами этого направления стали британские антропологи. Авторитетный британский антрополог Э. Тейлор называл антропологию «политической наукой» и полагал, что эффективное использование результатов антропологических исследований будет способствовать улучшению жизни человеческих сообществ. А впервые использовал антропологические данные в практике политического управления другой британец, Т. Норткот, который в 1908 г. обосновал метод косвенного управления британскими колониями. В 1906 г. предмет «прикладная антропология» был включен в учебную программу Оксфордского университета, но сам термин использовался еще в 1860-х гг. основателем Лондонского антропологического общества Дж. Хаитом.
В XX в. прикладная антропология и этнология получили широкое развитие. Особо значимым это направление научной деятельности стало после Первой мировой войны. Так, одним из наиболее важных аргументов в пользу создания Института этнографии (IE) во Франции в 1925 г. стал довод, что страна остро нуждается в понимании колонизированных ею народов. Неслучайно финансирование Института этнографии осуществлялось колониями, а для преподавания в нем приглашались опытные колониальные чиновники. В 1941 г. ученые США основали «Общество прикладной социологии», стали издавать журнал «Прикладная антропология», переименованный в 1949 г. в «Человеческую организацию».
Прикладные антропологи стремились минимизировать негативные последствия столкновения различных культур. Вместе с тем они нередко принимали участие в политически ангажированных исследовательских проектах, результаты которых использовались не столько для блага местных сообществ, сколько для удовлетворения конкретных политических интересов заказчика, а таковым часто выступала колониальная администрация. Деятельность антропологов стала ассоциироваться с колониализмом. С критикой прикладной антропологии выступали многие организации, в числе которых Международная рабочая группа по делам аборигенных народов, Культурное выживание, Антропологический ресурсный центр и др. Эта критика заставила антропологов и этнологов строже подойти к содержанию своей исследовательской деятельности и выработать специальные правила научной работы. Так, в «Кодексе этики» Американской антропологической ассоциации, в частности, указывается: «Антропологи должны делать все от них зависящее для того, чтобы их исследование не нанесло вреда безопасности, достоинству или частной жизни людей, с которыми они работают, проводят исследование или в отношении которых осуществляют другие профессиональные действия».
Кроме того, антропологи и этнологи стремились преодолеть противоречия между академическими интересами и политикой, опытом научной деятельности и практическим использованием результатов исследований, интересами местных сообществ и позициями политических акторов. Стремление научного сообщества сделать науку действенным инструментом социальной и политической модернизации нашло выражение на XIII конгрессе Международного союза этнологических и антропологических наук, проходившем в 1983 г. в Мехико. Во время работы конгресса была создана комиссия «Антропология в политике и практике».
Изучение этнических сообществ и этнополитических проблем давно перестало быть сферой только научного интереса, и сегодня антропологическая (этнологическая) экспертиза стала частью политического менеджмента, не говоря о хозяйственно-промышленной деятельности. К примеру, в Канаде была принята программа этнических исследований, призванная содействовать достижению целей политики многокультурности. Однако среди зарубежных и отечественных ученых, занимающихся этнической проблематикой, нет единого мнения относительно того, насколько этнические исследования должны быть привязаны к политике и на каких сферах «пересечения» этничности и политики следует сосредоточить исследовательский интерес. Но актуальность «этнополитического дискурса» очевидна. Расширение исследовательского поля этнологии требует совершенствования методов исследований и выхода исследователей за шмки старых школ чтобы видеть суть и масштабы этнополитических проблем.
Безусловно, для изучения этнических сообществ как политических субъектов, для анализа этнополитических процессов и подготовки качественных прогнозов необходимо развитие теории и практики этнополитологических исследований, ибо без этого наука не будет способна выполнять свои функции. В числе позитивных примеров, ориентированных на практику научных разработок, можно назвать многолетнюю серию (с 1990 г. вышло более 200 докладов) «Исследования по неотложной и прикладной этнологии» Института этнологии и антропологии РАН, а также независимые экспертные доклады по таким многоаспектным проблемам, как, например, обеспечение стабильности на Северном Кавказе или развитие коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Самую позитивную оценку получила инициатива академических ученых подготовить своего рода пособие для российских политиков по истории и культуре народов Северного Кавказа.