Философические письма П. Я. Чаадаева

Россияне — парадоксальная нация. В этом легко убедиться, читая Петра Яковлевича Чаадаева (1874-1856). Его имя стало широко известно в результате скандала, разразившегося из-за публикации в журнале «Телескоп». Как писал Г. В. Плеханов, «одним “философическим письмом” он сделал для развития нашей мысли бесконечно больше, чем сделает целыми кубическими саженями своих сочинений иной трудолюбивый исследователь России “по данным земской статистики” или бойкий социолог фельетонной “школы”. Письмо Чаадаева, — отмечал Аполлон Григорьев, — ... было тою перчаткою, которая разом разъединила два ... лагеря мыслящих и пишущих людей. В нём впервые неотвлечённо поднят был вопрос о значении нашей народности, самости, особенности, до тех пор мирно покоившийся, до тех пор никем не тронутый и не поднятый».

А вот как оценил идеи, высказанные Чаадаевым, А. И. Герцен, находившийся в тот момент в вятской ссылке: «Это был выстрел, раздавшийся в тёмную ночь; тонуло ли что и возвещало свою гибель, был ли это сигнал, зов на помощь, весть об утре или о том, что его не будет, — все равно надо было проснуться. “Письмо” Чаадаева потрясло всю мыслящую Россию».

Истинный патриот России, он стремился привлечь внимание общественности к заскорузлым проблемам, с которыми она свыклась и которые старалась не замечать. Чтобы убедиться в объективности столь высоких оценок этого «Письма», воспроизведём некоторые фрагменты из него:

  • «Мы растём, но не созреваем; движемся вперёд, но по кривой линии, ... по такой, которая не ведёт к цели. Мы подобны тем детям, которых не приучили мыслить самостоятельно; в период зрелости у них не оказывается ничего своего; все их знание — в их внешнем быте, вся их душа — вне их»;
  • «Народы — в такой же мере существа нравственные, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как отдельных людей воспитывают годы. Но мы, можно сказать, некоторым образом — народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок. Наставление, которое мы призваны преподать, конечно, не будет потеряно; но кто может сказать, когда мы обретём себя среди человечества и сколько бед суждено нам испытать, прежде чем исполнится наше предназначение?»;
  • «Наши лучшие умы страдают чем-то большим, нежели простая неосновательность. Лучшие идеи... замирают в нашем мозгу и превращаются в бесплодные призраки»;
  • «Мне кажется даже, что в нашем взгляде есть какая-то странная неопределённость, что-то холодное и неуверенное, напоминающее отчасти физиономию тех народов, которые стоят на низших ступенях социальной лестницы. В чужих странах, особенно на юге, где физиономии так выразительны и так оживлённы, не раз, сравнивая лица моих соотечественников с лицами туземцев, я поражался этой немотой наших лиц»;
  • «Исторический опыт для нас не существует; поколения и века протекли без пользы для нас. Глядя на нас, можно было бы сказать, что общий закон человечества отменен по отношению к нам»;
  • «Если бы дикие орды, возмутившие мир, не прошли по стране, в которой мы живём, прежде чем устремиться на Запад, нам едва ли была бы отведена страница во всемирной истории. Если бы мы не раскинулись от Берингова пролива до Одера, нас и не заметили бы»;
  • «В нашей крови есть нечто, враждебное всякому истинному прогрессу. Мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдалённых поколений, которые сумеют его понять; ныне же мы, во всяком случае, составляем пробел в нравственном миропорядке. Я не могу вдоволь надивиться этой необычайной пустоте и обособленности нашего социального существования».

Опубликованное в конце сентября 1836 года «Письмо» Чаадаева сильно взволновало и общество, и правительство. Московский жандармский генерал Перфильев доносил 15 октября своему шефу графу А. Х. Бенкендорфу, что статья произвела в публике много толков и суждений, заслужив по достоинству общее негодование и недоумение, как такое позволили напечатать? Не отличились оригинальностью гражданской позиции и студенты Московского университета. Явившись к его попечителю и председателю московского цензурного комитета графу С. С. Строганову, они заявили, о готовности с оружием в руках вступиться за оскорблённую Россию. (Заметим, что крайне резкая и однозначно негативная реакция представителей властных структур и студенчества свидетельствовала о том, что все они как будто жили в иной России, не в той, которую описывал их же соотечественник. И эта болезнь — не видеть очевидное — ещё не раз проявится в нашей отечественной истории.)

19 октября состоялось заседание главного управления цензуры, после которого министр народного просвещения С. С. Уваров представил всеподданнейший доклад. Резолюция Николая I от 22 октября гласила: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишённого. Велите сейчас же журнал запретить, обоих виновных (редактора и цензора) отрешить от должности и вытребовать сюда к ответу».

Ужасная суматоха, казалось, охватила все российское общество. Но «умелые» действия самодержца, публично объявившего Чаадаева умалишённым и вменившего медикам в обязанность употребить все средства для восстановления его здоровья и об этом «каждомесячно доносить его величеству», быстро погасили социальное напряжение.

Чаадаев, потрясённый официальным признанием расстройства его ума, нашёл в себе силы и приступил к написанию нового труда («Апология сумасшедшего»), который остался незавершённым. Его последние строки были такими: «Есть один факт, который властно господствует над нашим историческим движением, который красной нитью проходит чрез всю нашу историю, который содержит в себе, так сказать, всю её философию, который проявляется во все эпохи нашей общественной жизни и определяет их характер, который является в одно и то же время и существенным элементом нашего политического величия, и истинной причиной нашего умственного бессилия: это факт географический».

Ключевые слова: Царская Россия, Философия
Источник: Понуждаев, Э. А. Философия: учебное пособие — Москва; Берлин Директ-Медиа, 2019. — 428 с.
Материалы по теме
Русская философия второй половины XIX – начала ХХ вв.
Философия для «чайников». Учебник для академического бакалавриата: А. Д. Попова, 2018
Развитие философии (XVIII в.) и идейно-философская борьба в России (XIX в.)
Понуждаев, Э. А. Философия: учебное пособие — Москва; Берлин Директ-Медиа, 2019. — 428 с....
«Три силы» В. С. Соловьёва
Понуждаев, Э. А. Философия: учебное пособие — Москва; Берлин Директ-Медиа, 2019. — 428 с....
«Истоки и смысл русского коммунизма» Н. А. Бердяева
Понуждаев, Э. А. Философия: учебное пособие — Москва; Берлин Директ-Медиа, 2019. — 428 с....
Русская философия XVIII – начала ХIХ вв.
Философия для «чайников». Учебник для академического бакалавриата: А. Д. Попова, 2018
Русский консерватизм XX в.: Тихомиров, Ильин
Под ред. А. К. Голикова, Б. А. Исаева, История политических учений: Учебник для вузов....
Об изучении философии
Карл Ясперс, Введение в философию
Внешняя политика России во второй четверти XIX в.
История: учебник для студ. учреждений сред. проф. образования / В.В. Артемов, Ю.Н. Лубченков...
Оставить комментарий