Как и дискурсивно полученному выводу, так и интуитивному «озарению» должен предшествовать подготовительный период, заполненный предварительным анализом задачи. Это значит, что и в том, и в другом случае накануне вывода есть какая-то исходная феноменализация условий задачи, имеющая, как уже известно, единственную цель — обеспечить работу автономного механизма симультанного синтеза. Очевидно, именно работа этого механизма и является завершающим моментом как в первом, так и во втором случае. Это объединяет их в единый процесс. Отмечаемая же исследователями разница кроется лишь в возможности и невозможности словесного описания хода процесса мышления, связанных, в свою очередь, с какими-то особенностями протекания данного процесса. Что же это за особенности? Почему в одних случаях можно дать отчет о ходе процесса мышления, а в других нет?
Очевидно, в случае дискурсивного мышления имеет место перенос способа решения множества ранее решенных подобным образом задач, ставшего уже привычным и поэтому зафиксированного в сознании как особое правило. В этом случае всегда можно ожидать ответ: «Я думаю так, потому что...». Далее последует обоснование решения одной из вспомогательных задач, представляющей это правило. Так было во всех экспериментах на перенос, проведенных группой С.Л. Рубинштейна. Можно сказать, что главное отличие дискурсивного мышления заключается в том, что оно основано на устоявшихся уже и неоднократно проверенных схемах — алгоритмах. Дискурсивное мышление — это мышление алгоритмическое. И еще одна вытекающая отсюда особенность. Если вспомнить рассуждения о возможности кодирования информации двумя языками мышления — образным и «словесным», то дискурсивное мышление совершается, очевидно, всегда в пределах одного языка. В момент доминирования в феноменализаторе языковых символов в случае дискурсивного мышления вывод будет получен при сохранении этого доминирования. И исходная информация, и вывод, и феноменализуемые в процессе рассуждения порции информации будут кодироваться «словесным» языком. Если же исходная информация будет введена как система образов, то все преобразование пройдет на конкретно-образном языке и завершится образным результатом, который лишь в случае необходимости коммуникации будет вербализован. Все это естественно, потому что алгоритмы могут быть использованы лишь в том материале, к которому они приспособлены.
Иначе дело обстоит с интуицией. Интуитивный акт — всегда неожиданность, это процесс, который может (и должен) основываться на взаимодействии двух языков.
Рассмотрим, как конкретно это происходит. Выше уже говорилось, что любая информация может кодироваться как «словесным» языком, так и конкретнообразным. При этом «словесный» язык кодирует лишь полностью освоенную информацию. «Когда я думаю с помощью языка, — пишет Л. Витгенштейн, — через мое сознание не проходят никакие значения дополнительно к словесным выражениям»1. Творческое мышление же всегда несколько опережает речь, а язык отстает от достигнутой ступени мышления. Это опережающее речь мышление должно использовать неречевые формы кодирования информации. На помощь приходит образ. Выше было сказано, что образный компонент мышления, будучи способным феноменали-зировать инвербализованную информацию, предоставляет неограниченные возможности для феноменализации. Значит, накануне интуитивного акта информация должна кодироваться конкретно-образным языком. Символы этого языка существуют намного свободнее, чем символы языка словесного, и могут оживить самую неожиданную вспомогательную информацию. Это позволяет автономному механизму симультанного синтеза осуществить перенос на решаемую задачу формы информации из самых различных областей, часто не имеющих совершенно никакого отношения к сфере знания, к которой принадлежит задача.
Вот, например, знаменитая таблица Д.И. Менделеева. Собственно, таблица не была целью ученого, он должен был написать учебник химии, систематически излагающий материал. Для этого нужно было найти какой-то порядок изложения. По какому принципу систематизировать химические элементы? Сначала Д.И. Менделеев пытался расположить элементы в один длинный ряд. Он уже знал, что последовательность элементов в этом ряду надо определять, учитывая не валентность, как это делали раньше, а их атомный вес. Но чего-то не хватало. «В голове все сложилось, а выразить таблицей не могу», — жаловался он другу, профессору геологии. Это был понедельник 17 февраля 1869 г. — день, когда был открыт Периодический закон химических элементов. После ухода профессора геологии Д.И. Менделеев остался один. Ищущий решение мозг перешел к конкретно-образному кодированию: «...надо что-то придумать, какую-то подвижную картотеку...». И тут он вспомнил про карты, обычные игральные карты. Одинокими вечерами он часто раскладывал пасьянс. Как он не догадался сразу? Ведь здесь тоже своего рода пасьянс, только химический... Горизонтальные ряды таблицы, где элементы расположены в зависимости от химических свойств, — это же все равно, что размещение карт по масти. В вертикальных рядах элементы выстроены в зависимости от атомных весов. И это соответствует расположению карт по значению. Теперь надо было только терпеливо тасовать «карты», пока не сойдется пасьянс.
Профессор разыскал у себя на столе неиспользованные визитные карточки, заполнил их по памяти химическими символами. Тут же приписал атомные веса и принялся раскладывать необычную колоду. К концу дня только семь элементов не имели твердого места в таблице.
Как видим, здесь перенос самый неожиданный: с одной стороны, игральные карты, с другой — химия, строгая естественная наука. Но мало того, что ученый с помощью игральных карт справился с задачей систематизации химических элементов. Расположив так химические элементы, Д.И. Менделеев открыл периодический закон.
Можно привести еще один пример, иллюстрирующий как перенос формы (способа организации информации) с постороннего образа на закодированную в образах исходную информацию научной проблемы привел к ее решению, т. е. к появлению новых образов, изменивших представление о материалы ном мире. Для этого следует кратко пересказать историю открытия строения атома.
В 1897 г. Дж. Томсон открыл электрон, после чего возникли попытки построить модель атома из отрицательных и положительных зарядов. Первой такой моделью была модель В. Томсона. Атом — сфера, по всему объему которой распространен положительный заряд. В него вкраплены электроны. Такой атом напоминал кекс с запеченными в нем изюминами. Это признавал сам Томсон.
В 1904 г. японец X. Нагаока, используя данные исследований Дж. Максвелла по устойчивости колец Сатурна, предложил для атома модель: центр — частица, сосредоточившая массу атома; более легкие электроны вращаются по внешнему кольцу и притягиваются центральной частицей с силой обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними. Заметим: здесь перенесен даже математический аппарат, описывающий гравитационные взаимодействия колец Сатурна с планетой.
Следующий этап изучения строения атома связан с исследованиями Э. Резерфорда. Резерфорд использовал в опытах свойства альфа-частиц благодаря своей громадной скорости при столкновении с атомами проникать внутрь последних. На пути движения альфа-частиц была помещена тонкая золотая пластинка. При попадании альфа-частиц в эту пластинку она пробивалась ими и последние фиксировались позади нее специальными приборами. Но в опытах оказалось, что альфа-частица не пробивает золотую пластинку, а отскакивает от нее. Объяснить поведение альфа-частиц помог Э. Резерфорду образ, не имеющий, казалось бы, ничего общего с частицей. Э. Резерфорд сравнил поведение частиц с поведением кометы, попавшей в поле тяготения Солнца: комета не в состоянии преодолеть громадную силу притяжения, траектория ее полета испытывает возмущение, и она может, сделав виток вокруг, удалиться от Солнца по совершенно измененному направлению (рис. 59). Может быть и альфа-частицы как-то притягиваются атомом золота? Но это невозможно. Едва ли можно принять во внимание гравитационное взаимодействие между таки-ми малыми значениями масс. Значит, должны действовать какие-то другие силы, возможно электрические? Э.Резерфорд знал, что альфа-частица заряжена положительно. Значит, если тут действуют электрические силы, то атом должен нести отрицательный заряд. Но известно, что атом в целом нейтрален. Тогда Э. Резерфорда осенило: ведь комета практически взаимодействует не со всей Солнечной системой, а только с ее центральным ядром, т. е. с Солнцем. Так Э. Резерфорд пришел к идее атомного ядра и к образу атома в виде «планетной системы».
Но отметим, что такой инсайт еще мало похож на интуицию. Здесь перенос совершен с уже известной сознанию исследователя информации. О «чистом» интуитивном акте можно говорить, очевидно, лишь там, где переносится форма с информации, никогда до момента переноса не существовавшей в опыте индивида, иначе был бы возможен отчет о рассуждениях, приведших к выводу. Поясним это на примере.
Подобный случай произошел с создателем российского самолетостроения Н.Е. Жуковским, который, перепрыгивая через ручей, увидел кирпич. Тот поворачивался и менялся характер обегающей кирпич воды. Вот оно — искомое решение гидродинамической задачи.
В приведенном примере перенос происходил не с имеющегося уже знания, а непосредственно в момент решения с воспринимаемой информации. Такой перенос чаще всего и воспринимается как интуитивное озарение, о «подсказке» потом забывают.
Закон колебания маятника был открыт Г. Галилеем после восприятия колебаний лампады, подвешенной к куполу Пизанского собора. Понятие атмосферного давления было создано Э. Торричелли после восприятия колодца, вода из которого не пошла вслед за поршнем насоса. Наглядное представление о структуре молекулы бензола (Ф. Кекуле) возникло у ученого после восприятия «кольца», образованного сцепившимися между собой обезьянами в клетке. До Кекуле молекулы изображались в одну линию. Он первым предложил разветвленную запись. Возникновению понятия об антибиотиках (А. Флеминг) помогло восприятие разрушения колонии стафилококков под влиянием микроскопических грибков. Открытие развернутых цепных реакций (Н. Семенов) совершено под влиянием представления о бактериях, способных не только пожирать друг друга, но и размножаться.
Итак, интуитивный акт — это акт, основанный на переносе способа организации информации со вспомогательных задач (образов), впервые участвующих в подобном переносе, при условии существования основной информации решения задачи на логическом уровне (в этом и заключается упоминавшееся выше взаимодействие чувственного и логического в интуитивном познании). Ясно, что в отличие от дискурсивного мышления не может быть и речи об алгоритмизированности интуитивных процессов.
Совершенно неожиданно изучение интуитивных процессов дает нам возможность представить себе картину развития языка.
Еще видный украинский филолог А.А. Потебня отмечад, что «язык и невещественное обозначает словами, первоначально выражавшими подлежащее чувствам»1. Изучая какое-нибудь явление, человек переносит на исходную информацию этого явления форму каких-то вспомогательных образов, выражающих чем-то сходные явления. Впоследствии для вербализации решения (результата) изученного явления используются слова, связанные со вспомогательными образами. Вот, например, фраза: «Я привязан к своему дому». Как она родилась? Просто неспособность человека побороть привычку расстаться со своим жилищем сравнили с неспособностью привязанной, например, лошади порвать путы и убежать из стойла. И фраза: «Побороть привычку», только что мелькнувшая у нас, родилась так же: побороть привычку, побороть человека, побороть медведя. Возьмем наугад любой термин, любое слово, употребляющееся в научном обороте, оно имеет двойной смысл. В астрономии «галактика» от латинского gala — «молоко»: галактика — молочное пятно. В физике «нуклон» от латинского nucleus — «орех».
В сферу познания человека входят и такие объекты, которые недоступны чувственному восприятию. Вспомогательными образами в познании этих объектов могут быть лишь образы из чувственного мира человека. Подведение же языковой базы под вновь познанные объекты может осуществляться лишь через вербализацию вспомогательных образов. Так развивается язык.