С каким багажом вошла культура из XX века в XXI, чем ознаменовалось начало нового третьего тысячелетия?
Сообразно вызовам времени сегодня наряду с традиционной классической оказались востребованными иные модели культуры.
- Так, во-первых, продолжающая оставаться «законодательницей мод» западная культура очень активно развивается как информационная система, но при этом наличествует тенденция жесткой прагматической избирательности при обращении к огромному наследию прошлого: принимается прежде всего то, что нужно и полезно потребительскому обществу, все «лишнее» отсекается и отбрасывается, и не факт, что после нескольких поколений, отлученных от изрядной доли культурного богатства, эта ущербность не обернется серьезной проблемой сохранения целостности культуры.
- Во-вторых, наблюдается усиление той линии культуры, которая связана не с накопленными знаниями и ценностями, а с организационной стороной, со стратегией и тактикой развития культуры в утилитарном направлении. Круг культурных институтов и само по себе поле деятельности культуры, в чем-то одном расширяясь, в другом неизбежно сужаются и сжимаются, чтобы в таком рамочном формате служить не менее усеченным задачам образования, экономики, государственной и муниципальной политики постиндустриального общества.
- В-третьих, в развитых странах с ультрасовременной промышленностью культура все больше ставится «на поток», становится корпоративной, подчиняясь «большому бизнесу» и превращаясь в сферу услуг. В результате произведения искусства, не говоря уже о творческих работах в моде или дизайне, оказываются в одном ряду с массовой мультимедиапродукцией. «Товарность» культуры — тоже примета новейшего времени.
Конечно, сказанное относится в первую очередь к западному миру с его ускоренной культурной динамикой, но, безусловно, непосредственно касается и иных культурных опытов, которые зачастую уже ничем от западных принципиально не отличаются.
А как реагирует на изменения, происходящие в сфере культуры, главный ее субъект, предмет и объект — человек?
Разумеется, отлученный от привычной ему культурной среды и, попав в модернизированную, новую, он не мог не трансформироваться, не ограничить уровень своих запросов и потребностей сугубо рационалистическими за счет отказа от эмоционально-духовных.
Это дает повод вспомнить мысль О. Шпенглера о том, что люди оказываются заложниками машинизированной цивилизации. Разве сейчас не наблюдается именно это явление, и разве нет оснований для беспокойства из-за того, что чем более быстро и бурно развиваются современные информационные технологии, тем беднее и примитивнее становится внутренний мир человека?
Однако, быть может, все не так фатально и трагично? Ведь образовавшаяся «линия разлома» в культуре возникла не впервые. Человечество уже не раз переживало нечто подобное.
В самом деле, культурно-исторический процесс на современном этапе характеризуется тем, что на рубеж XX-XXI вв. и второго и третьего тысячелетий приходится смена ценностносмысловой основы, всей совокупности принятых в культуре способов восприятия и мышления, то есть так называемой культурной парадигмы. Отсюда глубинные структурные и системные изменения в освоении мира, создание иных, чем раньше, моделей, отказ от прежних образов и понятий, верой и правдой служивших вчера смыслу и целям человеческой деятельности, но уже недостаточных для этого же сегодня.
Новая культурная парадигма встраивается в нашу действительность, расширяя традиционное культурное пространство (музеи, театры, библиотеки, концертные залы) и вписывая в него интернет-кафе, аквапарки, дискотеки, клубы по интересам, торгово-развлекательные центры и т. д. Значит ли это, что произошло смыкание элитарной и массовой культур, при котором вторая как более сильная и жизнеспособная поглотит первую?
Сам этот вопрос, конечно, может быть поставлен, но он сформулирован как бы из вчерашнего дня, ибо сегодня культура столь динамична, эклектична и многозначна, что разобраться, где в ней кончается элитарная и начинается массовая, вряд ли возможно. Ведь даже та культура, которую было принято условно называть классической или немассовой, представляла собой нечто среднее между элитарной и массовой, ибо по способу создания она была элитарна, а после «вбрасывания» в жизнь все больше приобретала черты массовой.
Востребованный технократическим обществом человек-прагматик сформирован так, что по определению считает себя пупом земли и безгранично верит в возможности прогресса, ресурсы собственной рациональности и не сомневается, что крупномасштабный демонтаж природной и социальной действительности столь же естественны, как восход и заход солнца.