В русской культуре рельефно прослеживаются связь времен, преемственность разных эпох. Ее истоки и корни проступают сквозь толщу столетий. Уже Русь изначальная отмечена своего рода палимпсестом* — феноменом, когда сквозь новое проступают слабо или же достаточно отчетливо различимые следы старого. Под слоем директивно внедряемой вместе с православием культуры так или иначе заявляет о себе языческая архаика, повсеместно отложившаяся и законсервировавшаяся несмотря на запреты и гонения.
Следы и влияние язычества имели место на Руси и в России в течение многих веков и в определенной степени дают о себе знать в наши дни (присутствуют в языке, обычаях, обрядах, поведении).
Другая истоковая доминанта русской культуры — православие. Неслучайно и в Древней, и в Московской Руси, и в Российской империи вопросы веры и духовности постоянно выходили на первый план. Крещение Руси, принятие христианства в его греко-византийской форме приобщило новокрещенный народ к богатейшей культуре тогдашнего мира, ввело его в круг традиций, которые представляла в ту пору Византия как безусловный лидер европейской цивилизации.
Византийская культура, как после нее русская, возникла и существовала в пограничной ситуации. Часть античного мира, она в то же время близка к Востоку и многое восприняла из его культуры. Византийское культурное наследие соединило в себе торжественность и пышность с изяществом формы, духовность и глубину мысли с сакрализацией того и другого и схоластикой.
По мнению А. Д. Тойнби, Древнюю Русь по многим признакам можно рассматривать как «дочернюю» зону византийской цивилизации. Думается, при всем бесспорном влиянии последней на русский мир, такая точка зрения — все же сильное преувеличение. Однако культура Византии, безусловно, сыграла роль моста между западной и восточной культурами и оказала большое воздействие как на Русь, так и на другие страны, где утвердилось православие.
Отражение набегов азиатских кочевников постоянно ставило Русь перед вынужденным взаимодействием с народами Востока: хазар и печенегов сменили половцы; за ними последовало нашествие монголов, втянувших Русь в орбиту своей геополитики. Став частью огромной, основанной Чингисханом империи, она восприняла модель кочевой культуры, замкнутой на власть одного человека, и унаследовала многие черты восточного деспотизма. Позднее, уже во времена Московской Руси, активизировались ханства, образовавшиеся на месте распавшейся Золотой Орды, и постоянное соприкосновение с ними не бесследно прошло для русской культуры.
Что касается так называемого варяжского фактора, то скандинавские элементы, безусловно, присутствовали в культурном пространстве Древней Руси, но переоценивать их нет оснований независимо от того, чужеземного (норманнского, иранского и др.) или нет происхождения был сам топоним Русь. В культурном отношении древние предки будущих русских отнюдь не отставали в своем развитии от скандинавских. Напротив, они даже превосходили их. Иначе древние викинги, удивленные большим числом городов, вряд ли назвали эти земли Гардарика, то есть страна городов, используя тем самым слово «град», которое означало отсутствующее в их языке понятие, а если так, то предположительно сами варяги еще не достигли градообразующей стадии.
Как и везде, эпоха первобытности у дальних предков русских хронологически во много порядков превосходила все последующие периоды, вместе взятые. В то время через теперешние русские земли пролегал путь завоевателей как с востока, так и с запада, и эти земли как бы стали тем этническим котлом, в котором смешались, условно говоря, по крайней мере три основные составляющие: восточнославянская, финно-угорская и тюркская (так, племена берендеев и черных клобуков, прикочевавшие из Средней Азии, осели под Киевом и приняли христианство). Между ними шли ассимиляционные процессы, наложившие особый отпечаток на первокультуру будущей Руси.
Новейшие данные (результаты анализа митохондриальной ДНК), полученные российскими генетиками, подвели их к выводу, что русские — вообще не славяне. Генетически они идентичны финнам и представителям финно-угорских народностей — марийцам, вепсам, мордве и очень близки татарам. О происхождении этнопредшественников русских существует немало разных, в том числе весьма спорных, гипотез. Их этническая идентификация является дискуссионной, поскольку в исторических источниках, традиционно входящих в научный оборот, русы отождествляются со славянами, согласно другим (это прежде всего материалы лингвистического и генетического порядка), имеют с ними мало общего. Конечно, не славянское, а финно-угорское происхождение русских, как кстати, и украинцев (принадлежность к славянам не вызывает сомнения лишь в отношении белорусов), неизбежно выведет на проблему самоидентификации: далеко не все русские захотят расстаться с привычной им, но, возможно, мифической принадлежностью к славянам. Поскольку этноним восточные славяне давно утвердился и закрепился в литературе, отказываться от его употребления применительно к предкам русских на том основании, что они генетически близки финнам, безусловно, преждевременно, и автор в дальнейшем пользуется им при обозначении первопредков русских.
На время первобытности приходится неопределенно долгий (возможно, от нескольких столетий до трех тысячелетий) отрезок язычества. Язычество — это сложный мировоззренческий комплекс, включающий в себя не только примитивные политеистические (политеизм — многобожие) религиозные представления, но и целую систему миропонимания, житейскую философию, образ жизни, обрядность, ритуалы, правила и предписания, изобилующие разнообразными запретами и ограничениями, а также богатейшую мифологию.
Кроме высших божеств (антагонисты Перун и Велес, Даждьбог, Сварог, и др.), существовали и низшие, нередко именуемые в произведениях устного народного творчества нечистой силой или нечистью. Демонология (низшая мифология) восточных славян различает злых духов, чертей, дьяволов, бесов, леших, водяных, русалок, домовых. К нечисти относятся и злой чародей Кощей Бессмертный, и старуха волшебница Баба-яга, и ведьмы с кикиморами, посылавшие порчу на людей, домашних животных, растения, продукты и т. п.
Непременным элементом жизни прарусских были коллективные ритуалы и обряды, защищающие от воздействия злых сил, различные обереги как в виде знаков и символов (рисунки, узоры, вышивки и т. п.), так и амулетов, ритуальных слов, заклинаний (их сегодняшний отголосок — обсценная, или нецензурная, ненормативная лексика, грубая брань, известная как мат) и т. д.
Центр мира по восточнославянской мифологии — мировое древо, а вода, воздух и земля — основные стихии мироздания. Небо, земля и преисподняя — три царства, в существование которых верили предки русских. Земля, по их разумению, была большой и плоской и плавала в воде, как огромный кусок масла. Над землей наподобие звериных шкур были натянуты одно за другим сразу семь небес с солнцем, луной и звездами. Если бы кому-то вздумалось дойти до края земли, такому смельчаку пришлось бы проделать очень долгий и трудный путь, вынести тяжелые испытания, но вернуться назад ему уже было не суждено, потому что возврата оттуда не было. У современного человека наверняка тут же возникнут по крайней мере два вопроса: отчего нет и как это нет возврата? Приходили ли в голову такие вопросы нашим прапрапращурам, сказать трудно. Ведь они были иные, чем мы. Насущные заботы оставляли им слишком мало свободного времени для раздумий о неясном и загадочном, тем более что все, лежавшее за гранью обычного житейского понимания, во-первых, не обсуждалось, а принималось как данность, а во-вторых, считалось сферой не людей, а божеств и других высших существ и потому вторгаться туда простым смертным было заказано. Вход в эту «запретную зону» был разрешен лишь жрецам (волхвам), но и они, будучи избранными и посвященными, толковали тайны бытия и мироздания только в тех пределах, которые были раз и навсегда строго очерчены.
Образы древа жизни (вариант мирового древа) и мирового космического яйца — архаических моделей мира, известных во многих культурах, встречаются в мифологии первопредков русских и других народов России. Древо жизни символизировало картину мира, где корни — прошлое и одновременно старшие родичи (деды, пращуры), ствол — настоящее и вместе с тем зрелое поколение (отцы и матери), крона — будущее и соответственно дети. Мировое яйцо мифопоэтически понималось и как начало начал всей жизни, и как макет вселенной: скорлупа — небо; пленка между скорлупой и белком — облака; белок — вода; желток — земля.
Интересно, что восточнославянская мифология изначально наделяла одних и тех же сказочных персонажей (например, Ба-бу-ягу или домового) как добротой, так и злобной мстительностью, и «плохие» черты проявлялись у них не менее часто, чем «хорошие», но не всегда сразу и одновременно. Эта амбивалентность (двойственность) — один из доводов в подтверждение того, что при всей кажущейся простоте представления наших предков о мироустройстве в действительности были и сложны, и противоречивы.
У язычества оказались очень крепкие и живучие корни. Языческая основа проступает в народном календаре и таких праздниках, как Масленица, яблочный или ореховый Спас, травяная пятница или кленовая суббота. Даже в христианских праздниках — Благовещение, Пасха, Рождество Христово, Троица, Покров Богородицы — присутствует характерная для язычества обрядовая сторона. Живой реминисценцией язычества долгое время оставались гонимые, но продолжавшие быть востребованными в народе волхвы — служители дохристианского культа и скоморохи — бродячие забавники и потешники.
Для поклонения своим богам и кумирам древние русичи устраивали капища, или кумирни, представлявшие собой нечто среднее между языческим храмом и местом жертвоприношения. Мотивы этих пирамидальной формы и многоглавых деревянных построек позднее проявились в культовой архитектуре православной Руси. Как устойчивый элемент кровли и покрытий из языческой строительной практики восточных славян заимствован так называемый голубец — остроконечное навершие, которое устанавливалось над идолами — вырезанными из дерева фигурами богов для защиты от ветра, непогоды и т. п. После Крещения Руси голубец сохранился и постепенно трансформировался в шатер — вытянутую вверх, высокую четырех- или восьмигранную крышу. Шатровые своды, кровли, навесы и наметы или поветы (легкие крыши) можно было видеть над воротами или крыльцом крестьянского дома, над колодезным срубом или одинокой часовенкой, над путеводной иконой на обочине дороги или деревянным крестом на могиле. А во времена Московской Руси шатер украсил и храмы Божьи, и башни Московского Кремля и стал неотъемлемым элементом русского архитектурного стиля.