Профессиональная психологическая помощь в кризисных и экстремальных ситуациях является помощью в решении психологических задач личности.
Необходимо определить, что психологическая задача личности — это задача по созданию, поддержанию и восстановлению эмоциональных и мотивационных предпосылок для успешного социального и психосоматического функционирования. Очевидно, что успешное решение психологических задач, ведущее к наиболее полному социальному и психосоматическому функционированию, есть самая лучшая психопрофилактика, а в случае клинических нарушений — и обязательный компонент психотерапии.
Психологической задачей личности в случае кризисной ситуации является интенсивная внутренняя работа, связанная с переоценкой и переосмыслением жизненных ценностей, приоритетов, целей. Естественно, что при этом меняется эмоциональное состояние человека, а также то, что в период этой дезорганизации он не всегда может дать себе отчет о своих действиях. Такая задача появляется в связи с невозможностью продолжать прежний привычный образ действия. В экстремальной ситуации привычные способы личностной активности оказываются неадекватными лишь ситуативно. Внешние по отношению к человеку обстоятельства позволяют личности вернуться к прежнему образу жизни, к привычному функционированию систем. И в случае экстремальной ситуации психологическая задача личности является задачей по изменению картины мира, решение которой предполагает изменения, ведущие к образованию латентных ресурсов, повышающие пластичность, готовность встретиться с большим числом разнообразных стимулов (Бочаров В. В., Карпова Э. Б. и др., 2010).
Дисфункции, нарушения клинического и субклинического уровней связаны с затруднениями, неэффективностью в решении описанных выше психологических задач личности. Дисфункция в широком смысле — это зафиксировавшаяся патологическая реакция, т. е. организм научился, а затем привык так реагировать на субъективно длящийся стимул (угроза нападения на улице, угроза землетрясения, инвалидность). Тогда можно поставить задачу переобучения другим способам реагирования или, если это возможно, задачу переоценки субъективно длящегося стимула. Такая переоценка и обучение возможны только после восстановления функционирования во времени, устранения диспропорций психических процессов, когда прошлое не вытесняется, а будущее не отрицается. Так, аффективная погруженность, привязанность к событиям своего прошлого объясняется тем, что пока человек переживает событие, он символически создает ощущение управления прошлым, возможности обратить события.
Необходимо, чтобы к человеку вернулось субъективное ощущение управления ходом собственной жизни, чтобы величина неопределенности и, соответственно, тревоги стала управляема. Нет ничего парадоксального в том, что у многих людей, оказавшихся в «свежей» экстремальной ситуации, имеются также кризисные ситуации в той или иной сфере. И тогда необходимо создание иерархии решения кризисов, дающей возможность распределения ресурсов.
И наконец, клиенту предстоит находиться в состоянии переживания и осознания. Это позволит принять и в дальнейшем интегрировать, интериоризировать опыт, полученный при прохождении кризисной или экстремальной ситуации. Человеческий опыт может сопровождаться как положительными эмоциями, так и сильными отрицательными, но в любом случае он является источником мудрости — знания, потенциально направленного в будущее клиента. Важно помочь человеку структурировать этот опыт, сделать его доступным. Часто в ходе психотерапии приходится узнавать о трагических событиях, имевших место многие годы тому назад, — и выясняется, что люди могут становиться сильнее. Вот слова женщины, врача-педиатра по профессии. По прошествии определенного времени после смерти ее ребенка она смогла сказать: «Теперь я понимаю, что чувствуют родители детей, которых нам не удается спасти... и теперь я не прячу глаза, а помогаю человеку пережить эту весть» (Ахола Т., Фурман Б., Ялов А. М., 2000).
Оказание психологической помощи необходимо представлять и описывать как процесс непрерывной коммуникации, каковым она и является по существу. Отправной точкой этого рассмотрения является то, что любую психологическую функцию человека и в случае нормы, и в случае патологии надо понимать как проявление констелляции эмоциональных, когнитивных и поведенческих характеристик. И эта констелляция крайне подвижна, непрерывно меняется. Однако степень этой динамичности зачастую недооценивается. Для удобства тот или иной текущий срез в жизни человека рассматривается как статичный, поддающийся описанию как нечто существующее сейчас объективно, как некая вещь. Такая позиция вполне уместна в научном исследовании. Но в психологической помощи такая позиция довольно рискованна с точки зрения получения желаемого результата.
Опишем две модели коммуникации. Первая — проблема как вещь. Психолог стремится к тому, чтобы клиент к концу встречи расстался с этой вещью. Исследовательскую позицию профессионала для этой первой модели можно символически выразить нередко задаваемым вопросом: «Какая у клиента проблема?»
Вторая модель: клиент принес с собой понимание и переживание своей ситуации в виде «Х». Условно, через 5 минут коммуникации эта констелляция «Х» превратилась в «Х1». Через короткое время в результате эмоционально-когнитивной переработки (интенсифицированной самой коммуникацией) «Х1» трансформируется в «Х2». Для такой коммуникативной модели вместо диагностического вопроса «Какая проблема?» уместны вопросы: «Как клиент сейчас видит свою ситуацию? Существует ли другой взгляд на ситуацию? А как еще можно ее понимать и какие изменения следуют из нового понимания?» Такой взгляд позволяет профессионалу быть более чувствительным к этим изменениям клиента, происходящим во время контакта. Он позволяет замечать их для себя и подкреплять их для клиента. Такое изменение фокуса восприятия у профессионала приводит к быстрому включению эффекта ожидания (эффект Пигмалиона). Это позволяет еще более интенсифицировать процесс психологического изменения у клиента, что является одним из условий краткосрочности, важной в случае психологической помощи.
Практическим следствием вышесказанного является включение в профессиональную подготовку специалистов по оказанию психологической помощи многих аспектов, присущих подготовке психотерапевтов (Ялов А. М., 2010; Ялом И., 1999). Специалист по оказанию психологической помощи должен уметь концентрироваться на понимании решаемой в данный момент психологической задачи клиента, четко формулировать положительный психологический исход. Ставить перед собой вопросы и отвечать на них: «Какая личностная психологическая задача стоит перед моим собеседником? Что хорошо для него именно в психологической сфере и именно сейчас? Какие изменения полезны ему сейчас?» И научиться слово «сейчас» в данном контексте понимать буквально, развивая чувствительность к микроизменениям и, соответственно, реагируя на эти микроизменения.
Таким образом, можно сделать вывод о существовании ряда отличий, характеризующих взаимодействие психолога с людьми, находящимися в кризисных и экстремальных ситуациях. Эти отличия заключаются в цели, понимании задач, ролевой многозначности специалиста и организации процесса взаимодействия, но не затрагивают сущности процесса, факторов, посредством которых помощь реализуется.