Заметим, что в социальной структуре любого типа могут возникать конфликты между отдельными индивидами, группами, общностями по поводу дефицита ресурсов, участия в укреплении политической власти, по вопросам собственности, позиций статуса и престижа и т. д. Что уж говорить о национальной, этнической структуре? Конечно, заметно стремление к пересмотру сложившейся системы распределения ресурсов в обществе между индивидами различной этнической принадлежности, этническими группами, общностями и соответственно к удовлетворению их потребностей, созданию новых возможностей, расширению и созданию новых материальных, духовных, социальных, политических ресурсов. Это вполне ясно — на уровне индивидов, малых групп речь идет об удовлетворении материальных и духовных потребностей, на уровне общностей, больших групп возникает необходимость в определении их общих интересов. Надо сказать, что участники межэтнических конфликтов отличаются друг от друга способами и формами выражения своих интересов и притязаний, уровнем терпимости, склонности к согласию, компромиссам. Поведение их в период обострения противоречий может быть конструктивным и деструктивным. Наиболее деструктивное поведение наблюдается в жестких социальных системах, в отличие от гибких демократических правовых структур, предусматривающих возможности различных вариантов выхода из межэтнического конфликта.
Прежде чем вступать в конфликтные отношения, участники межэтнических конфликтов обосновывают мотивы своих действий. Тем самым, межэтнический конфликт может стать/быть результатом сознательного выбора. Реакция и поведение субъектов межэтнического конфликта зависят от уровня их социальноправового, политического развития, от культурных традиций и норм, уровня притязаний и значимости целей. Конечно, обычно выдвигаются жизненно важные, особо значимые для этноса, этнической группы цели. Значимость цели рождает непримиримость, мобилизует усилия участника, ожесточает его сопротивление при возникновении препятствий, нередко вызывает отрицательную реакцию на предложение о компромиссном решении межэтнического конфликта.
Стремительные социальные изменения сегодня вызывают рост этнических процессов, влекущих за собой конструктивные и деструктивные последствия (терроризм, геноцид, нарушения адаптации и психического здоровья и т.д.). С точки зрения психологии, эти явления могут рассматриваться как проявления особенностей этнической идентичности, рассогласованности таких аспектов как интегрированность и устойчивость. Вследствие этого, стоит, видимо, обратиться к рефлексивным процессам. Этнос определяем как устойчивую в своем существовании группу людей, осознающих себя его членами на основе любых признаков, воспринимающихся как этнодифференцирующие. При этом значение и роль таких признаков в восприятии может меняться в зависимости от особенностей исторической ситуации, от «стадии консолидации этноса, от особенностей этнического окружения». Отметим, что нынче участие различных аспектов этнического самосознания (этнодифферен-цирующих признаков, идентичности, стереотипов) в эмоциональной саморегуляции и регуляции поведения участника этноконтактных ситуаций является приоритетным в этнопсихологических исследованиях в мире. Учитываем еще и особенности формирования личности участника межэтнического конфликта в онтогенезе, динамику его взаимодействия другими культурами (ассимиляция, полиэтничность, маргинальность), участие в механизмах адаптации и регуляции поведения. В структуре этнической идентичности обычно выделяют в качестве основных компонентов:
- когнитивный — определяемый как представление об особенностях собственной группы и осознание себя как ее члена на основе определенных характеристик;
- аффективный — оценка качеств собственной группы, отношение к членству в ней, значимость данного членства. Иногда выделяется и поведенческий компонент, понимаемый как реальный механизм не только осознания, но и проявления себя членом группы в этноконтактных ситуациях.
Процесс становления социальной/этнической идентичности содержит в себе три составляющих:
- индивид самоопределяется как член некоторой социальной категории, этнической группы;
- усваивает нормы и стереотипы поведения свойственные определенной группе;
- приписывает себе усвоенные нормы и стереотипы своих социальных или национальных групп, так что они становятся внутренними регуляторами его поведения.
Усвоенная так этническая роль должна обеспечивать регуляцию поведения и определять адаптацию индивида в своей группе. Большинство исследователей считают, что наиболее благоприятные предпосылки для стабилизации этнической идентичности возникают в младшем подростковом возрасте с появлением рефлексии — период формирования устойчивой личной идентичности предшествует в своем развитии этапу становления «рефлексивного-Я», ролевых идентичностей, моральных норм и ценностей. Кстати и оговоримся: расстройства развития в онтогенезе могут вносить вклад в нарушения идентичности и, как следствие, приводить к дезадаптации, в том числе, и этнической.
Вообще известно и о влиянии этнических стереотипов на адаптацию индивидуума. Так, крайние формы идентификации с этническими стереотипами, в частности, чрезмерная чувствительность к информации релевантной этническому самосознанию может отражать дезадаптивные психологические состояния, определяемые как нарушение социального или психологического статуса личности. Чрезмерная включенность человека в идентичность может сопровождаться глубокими депрессивными психологическими состояниями, вызванными нарушением баланса психосоциальной адаптации человека. Согласно этой парадигме, при высокой степени отождествления «Я» с определенными этнонациональными идеологемами, опыт которых плохо согласуется с системой «я», будет восприниматься как угроза личности. Единственным выходом из такой ситуации станет процесс отчуждения элементов индивидуального опыта и реальности, лежащий в основе психологической дезадаптации.
Для человека может быть характерна и моноэтническая идентичность, то есть идентичность только со своей этнической группой. Но индивид может одновременно идентифицировать себя, скажем, с двумя этническими общностями. Это позволяет носителям такой идентичности обладать особенностями обеих групп, осознавать сходство с обеими культурами. Множественная идентичность позволяет человеку использовать опыт одной группы для адаптации к другой без ущерба для собственных ценностей. Возможна и слабая идентичность (маргинальная) как со своей, так и с другими этническими группами. В этом случае человек, не интериоризировав ценности и нормы ни одной из культур, колеблется, испытывая внутриличностные конфликты. Таким образом, наиболее адаптивной является биэтничность (полиэтничность); полная идентификация, адаптируя индивида со своей этнической группой, может дезадаптировать его в этноконтактных ситуациях; маргинальная идентичность, в свою очередь, однозначно затрудняет адаптацию индивида внутри этнической группы — все это вполне может сформировать сознание будущего непосредственного участника межэтнического конфликта.
Этническая идентификация может рассматриваться переживание своего членства и тождественности с группой. Чем больше ассимилирован индивид, тем ниже позитивный компонент группового образа в самооценке индивида. В рамках этого индивид не может принять иную культуру, что однозначно ведет к психологическому дистрессу, ослаблению образа «Я», вполне возможному этническому противостоянию. Индивидуум может менять не только приверженность к одной из культур, но и принадлежность к связанным с этими культурами субгруппам. Он может приспосабливаться к основной культуре или социальной структуре, поддерживая при этом культуру коренной этнической группы и связи с ней. Однако этническая и расовая группы никогда не могут быть полностью ассимилированы — таким образом, индивидуумы, якобы сравнявшиеся с традиционной культурой, способны к принятию новых культурных направлений. Уравнивание коренной и основной культур обеспечивает психологическую гибкость индивидуума, адаптацию и положительную самооценку. А если же индивид ассимилируется и аккультурируется, то конфликт уменьшается, а то и вовсе сходит на нет, определяя рост психического здоровья
Актуализация личностного уровня идентичности подавляет социальный полюс категоризации и снижает количество ролевых, стереотипных самопроявлений, возможно, и ведущих к межэтническим конфликтами, и, наоборот, актуализация групповой идентичности тормозит установки и поведение, порождаемые личностным уровнем самокатегоризации, ведя к деперсонализации представителей других культур. Мышление, восприятие и поведение индивида внутри этноса регулируется групповыми стандартами (нормами, стереотипами, прототипами) в большей степени, чем индивидуальными личными стандартами в ситуациях, актуализирующих групповую идентичность.
Согласно современной любопытной парадигме «этнической конкуренции», контакт и конкуренция с внешними группами чужих скорее, чем ограниченность в рамках одной общности ведет к росту этнического самосознания и мобилизации. Понятно, что наивысшее чувство этнической солидарности возникает среди групп иммигрантского меньшинства, достигших социоэкономической ассимиляции, тех, чьи социальные возможности которых не уравнены с основной группой. И именно подобная конкуренция может часто перерастать (и перерастает) в ситуации межэтнической напряженности, приводя к прямой конфронтации. Эта модель имеет сходств с так называемой моделью «внутреннего колониализма». Обе рассматривают этническую солидарность как реакцию на дискриминацию, которая определяет идентичность последующих поколений многих этнических групп. Модель внутреннего колониализма обращается к классовым конфликтам и эксплуатации, в то время как модель этнической конкуренции к экономической конкуренции и дискриминации.
Интересна нам и теория относительной депривации, которая предполагает, что быстрые социоэкономические перемены ведут к повышению ожиданий и изменениям в различных этнических группах. «Чернокожие», сравнивая свою группу с белыми, ощущают неудовлетворенность в отношении социального престижа и успешности, и, как следствие, развивают высокую расовую самооценку, становясь воинственными и воинствующими. Эта теория основывается на предположении, что люди познают себя, сравнивая себя с другими. Единый расовый состав группы приводит афроамериканцев к использованию их сообщества для социальных сравнений, выполняя защитные функции персональной самооценки (разнородный расовый состав способствует ослаблению конфликтогенных факторов). Групповые процессы в условиях давления (экономического, социального, информационного), обуславливают негативизацию образа группы, отсюда и механизмы преодоления низкого статуса:
- индивидуальная мобильность, включающая все виды попыток члена группы покинуть ее и присоединиться к высокостатусной;
- стратегия социальной креативности и переоценка самих критериев, по которым производится сравнение;
- социальная конкурентность — прямое приписывание желательных социальных характеристик «своим» и противопоставление их группе сравнения.
Итак, действительно, одним из важнейших аспектов этноконтактной ситуации является межэтническая напряженность. С точки зрения регуляции поведения, существенным представляется то, что именно межгрупповая этноконтактная ситуация как реально функционирующая действительность выступает основанием того, будет ли реализованы межэтнические установки в единицах поведения — импульсивные поведенческие акты или сознательные поступки, совершаемые в соответствии с принятым намерением, что и приводи к национальным, межэтническим конфликтам. Само понятие межэтнической напряженности отражает степень психологической готовности группы к определенным действиям и является индикатором групповых этноисторических процессов — восприятие «другого» не как личности со своими специфическими особенностями, а, в первую очередь, как представителя той или иной этнической группы, а это способствует реализации собственных агрессивных импульсов, позволяет преступить морально-этические человеческие нормы, связанные со значимостью, ценностью другого человека как личности.
Различное понимание феномена этничности предполагает и широкий спектр интерпретации этнических конфликтов. Люди имеют бытовые представления о конфликте как о столкновении двух определенных и четко структурированных субъектов или, выражаясь метафорически, (коллективных личностей). Под этническим конфликтом и противостоянием его участников понимается любая форма гражданского противостояния на внутригосударственном и интрагосударственном уровнях, при котором, по крайней мере, одна из сторон организуется по этническому принципу или действует от имени этнической группы. Часто рассуждается об этнических конфликтах как о закамуфлированных, ложных, замещенных или иных формах социальных или политических противостояний. Участник конфликта — тот, кому приписывается этнический смысл — смысл свойства этноса, фактора или детерминанты этнических процессов, субъект этнических интересов, ресурса или продукта этнического развития.
К сожалению, рассмотрение этнических отношений преимущественно в конфликтном контексте приучает людей относиться к мигрантам и к меньшинствам не как к равноправным членам общества, иногда нуждающимся в защите, а исключительно как к источнику проблем. Упоминание угрозы конфликта может вполне использоваться и как средство шантажа по отношению к высшим эшелонам власти или избирателям. Целый ряд региональных лидеров в РФ строят свой публичный имидж как миротворцы и гаранты межнационального мира (в целях политкорректности не будем упоминать конкретно). Риторика межнационального согласия служит основным средством оправдания местных авторитарных режимов и систематических нарушений законности. Одно из частных применений лозунга защиты стабильности — оправдание пропагандистского давления на оппозицию и организации, представляющие национальные меньшинства. Конфликтный подход становится универсальным и стереотипным и встречается там, где власти, в общем, не в чем оправдываться. Практически любая региональная концепция или программа национальной политики именуется как план гармонизации или стабилизации межнациональных отношений, а в качестве главной цели устанавливается не предотвращение дискриминации и этнического насилия и не защита меньшинств, а борьба с этническими конфликтами, в том числе, и в практически моноэтничных регионах.
В России в течение последнего десятилетия возникло многочисленное сообщество этнополитологов и этноконфликтологов. Эта группа не имеет четких границ, и многие входящие в нее персонажи совмещают разные роли. Государственные служащие публикуются в качестве академических экспертов, академические эксперты привлекаются в разных качествах для работы в официальных структурах, все активно размещают свои тексты в средствах массовой информации. Официоз, академические эксперты и СМИ используют одну и ту же терминологию. Таким образом, псевдонаучные разработки и ложное научное знание, связанные с конфликтами, оказываются востребованными на административном рынке и на рынке массовой информации. Возможность презентации суждения в качестве научного выступает как дополнительный ресурс для того, кто его высказывает, а следование рекомендациям такой науки — как символический капитал власти и средств массовой информации. Между тем, нет оснований говорить о существовании собственно исследований повседневности, связанной с доминированием, агрессией и насилием на этнической почве.
Как это ни покажется парадоксальным, деятельность, номинально нацеленная на изучение повседневности, не предполагает эмпирических исследований. Действительность описывается на основе публикаций СМИ и количественных исследований — массовых и экспертных опросов. Мнение людей выступает фактически как единственный источник знаний о повседневности. Конфликтный подход устраивает всех, кроме, вероятно, части жертв и правозащитников...