Магистральные линии развития любой культуры и цивилизации неминуемо проходят через нацию и этнос. И само по себе многообразие культур (цивилизаций) в значительной мере обусловлено полиэтничностью, существованием в мире нескольких тысяч разных народов.
Естественно, что культура включает в себя тот набор ценностей, которые наиболее характерны для той или иной национальной цивилизации. Американский ученый Э. Сепир обоснованно квалифицировал как цивилизацию такую культуру, которая воплощает в себе дух нации. Отождествляя культуру и цивилизацию с духом нации, Сепир вычленял этот сегмент как заповедник субъективизма и полигон для демонстрации национального тщеславия.
«Национально-политические образования, — по его словам, — имеют склонность присваивать культуру себе, и до определенной степени они в этом преуспевают, но лишь ценой значительного культурного оскудения обширных частей своей территории».
Н. А. Бердяев называл культуру живым процессом, живой судьбой народов.
Индивидуальное и общечеловеческое сочетается в культуре с национальным. Культуры взаимодействуют, вступают между собой в диалог точно так же, как это делают нации и народы. И как нет народов «хороших» и «плохих», так и нет «хороших» и «плохих» культур. Теоретически они равновелики, равноправны и равноценны независимо от того, какую страну или какой социум представляют. Однако на практике ввиду сложившейся в мире расстановки сил, расклада геополитических интересов и амбиций и было, и есть, и, вероятно, еще достаточно долго будет гласное и негласное деление культур на, условно говоря, «большие» и «малые», «типичные» и «нетипичные», «главные» и «второстепенные», «чистые» и «нечистые», «сильные» и «слабые», «длинные» (насчитывающие более тысячелетия) и «короткие» и т. п. Критерием здесь могут служить и статус государства, где возникла данная культура, и степень включенности этой культуры в мировой прогресс, в общее культурное пространство человечества. Но все это не означает априорного превосходства одних культур над другими и не предполагает деления культуры по «сортам».
Сегодняшняя тенденция в политике, когда США «по праву великой державы» объявляет ряд государств странами-изгоями, конечно, не может не влиять на сферу культуры в сторону переноса на культурные реалии этих стран тех же клише и стереотипов: если страна — изгой, стало быть, и ее культура неполноценна.
Культурное многоцветье на Земле, конечно, в значительной мере — результат присутствия тысяч народов и этносов.
Этнос дословно означает народ, но в научной терминологии под ним понимают устойчивые социальные общности типа племени, народности и нации, то есть группы людей, связанных единством происхождения и общностью культуры, включая язык.
Пестрый ковер мировой культуры соткан из поразительного многообразия отдельных культур и культурных синтезов (коалиций). Этнические черты образа жизни народа, его обычаи, обряды, семейный быт, повседневный обиход, кухня, одежда, обувь, не говоря о языке, национальном фольклоре, народном прикладном искусстве, составляют неповторимое своеобразие национальной культуры.
Нередко в общении проявляется национально-этническое своеобразие людей: на Ближнем и Среднем Востоке принято сидеть на полу «по-турецки», японцы садятся на корточки или стоят на коленях, а европейцы в таком положении чувствуют себя неуютно и дискомфортно, ибо привыкли к стульям и тому подобным приспособлениям. Схожие действия представители разных наций и народов могут производить одинаково, а могут, и нет. Например, русские при счете начинают с мизинца и загибают пальцы, а венгры делают то же самое, но пальцы разгибают и открывают счет с большого. Болгары кивком головы сверху вниз показывают отрицание, а справа налево — одобрение или утверждение. Арабы, будучи очень музыкальными и имея врожденное чувство ритма, в отличие от европейцев или американцев не отбивают такт музыки ногой...
Показательно отношение разных народов к браку и разводу. Так, если в большинстве стран Европы развод связан со сложной и затяжной бюрократической и судебной процедурой, то у эскимосов Аляски мужчина, желающий порвать семейные узы, уходит из дому и отсутствует несколько дней. К его возвращению не угодившая ему жена должна исчезнуть. В Центральной Африке и Азии у некоторых народов вплоть до недавнего времени был такой обычай: если жена просила разрешения выйти из дома, а супруг при этом не говорил: «Возвращайся поскорее!», — брак считался расторгнутым. А у индонезийского племени пунанов мужчине и женщине, чтобы стать мужем и женой, достаточно заявить о своих матримониальных намерениях в присутствии старейшины рода.
Все это не просто забавные случаи и казусы из копилки курьезов, а обычаи, нравы и традиции определенных этнических общностей, вплетенные на протяжении многих поколений в саму ткань их культуры. Традиционно-культурные черты по типу приведенных выше могут носить как ограниченные и малочисленные этносы, сосредоточенные в небольших регионах и географических ареалах, так и крупномасштабные историкогеографические общности, населяющие целые части света или группы соседствующих стран.
Одни народы и этносы Земли находятся примерно на одних и тех же ступенях и стадиях своего развития, другие стремительно идут на подъем, а какие-то — еще не вышли даже на тот уровень, который был пройден первыми и вторыми много столетий назад.
Разная «скорость» истории предопределяет и разную «скорость» культуры. И какой бы примитивной, элементарной, первобытной и дикой ни казалась живущим как бы в другом историческом измерении нациям культура некоторых народов мира, на самом деле она вовсе не ущербна и ничем не обделена. Просто время, когда она раскроет себя в полную силу, во всем богатстве, разнородности и многослойности, еще не настало. Хорошо сказал по этому поводу турецкий писатель Назым Хикмет Ран (1902-1963):
«Существует нечто, именуемое мировой культурой, существует цивилизация, созданная усилиями всего человечества. Мы знаем, что на определенном этапе один народ давал мировой культуре больше новых идей, открытий, примеров. переустройства жизни, чем другие народы. Так, например, в одну историческую эпоху вклад китайцев в общую культуру был куда значительнее вклада немцев и французов. А в иные времена немцы и французы обогатили мировую культуру больше, чем китайцы. Сокровища, рожденные гением того или иного народа и отданные всеобщему делу цивилизации и просвещения на разных этапах жизни человечества, вплоть до наших дней, не были равноценными. Но я хочу подчеркнуть и другое: нет ни одного народа, который бы не внес своей лепты в эту общую культуру, родня и объединяя человечество в единую семью взаимоуважаемых народов».
Историк и этнолог Л. Н. Гумилев (1912-1992) связывал активизацию (в том числе культурную) отдельных этносов со введенным им параметром пассионарности — особой энергии, темперамента.
«Пассионарность, — пишет он, — это признак, возникающий вследствие мутации (пассионарного толчка) и образующий внутри популяции некоторое количество людей, обладающих повышенной тягой к действию. Мы назовем таких людей пассионариями. Пассионарии, — поясняет Гумилев, — стремятся изменить окружающее и способны на это. Но внешний расцвет культуры соответствует спаду пассионарности, а не ее подъему».
Должны ли народы и этносы, живущие сегодня патриархально или даже в условиях перехода от материнского рода к отцовскому, быть предоставлены своей судьбе? Или же сохранение социокультурного статус-кво для этих народов недопустимо и губительно?
На эти вопросы нет однозначных ответов.
Практика «культурных резерватов» и сохранения «счастливой первобытности» в нетронутом виде в ряде случаев себя оправдала, а в ряде — скомпрометировала. Но точно так же обстоит дело и с искусственным вовлечением еще исторически неподготовленных этносов в общий культурный кругооборот с теми народами, которые прошли все этапы длительной эволюции. К сожалению, всякого рода инженерия, направленная на достижение этих целей в наикратчайшие сроки, приводит, как правило, к необратимым пагубным последствиям. Исключение составляет сравнительно редкий опыт тех аборигенных групп населения, которые, тяготясь своим образом и качеством жизни, сами в целях улучшения социального существования стремятся изменить свое положение и равняются на более привлекательные в их глазах культурные прототипы.
Достижения и ценности культур мира, развивающихся в течение тысячелетий в разных уголках планеты, безусловно, призваны сближать, а не разъединять и разобщать народы. Ведь по большому счету и сама миссия культуры — служить неким общим языком взаимопонимания, универсальным средством коммуникации и межкультурного диалога для всего человечества.
Но единая культура — понятие довольно отвлеченное, абстрактное и расплывчатое. Ту причудливую мозаику, которую составили тысячи и тысячи культур разных народов и этносов, лишь условно можно назвать целостностью.
Если на протяжении всей истории люди постоянно озабочены проблемами войны и мира, то встает вопрос, насколько вовлечена в это культура? Может ли она служить поводом для агрессии и конфликтов, имея в виду, что война, в том числе и насильственный метод распространения культуры одного народа на другой, — культурная интервенция.
Если есть споры, соперничество, стычки и столкновения на разной почве между людьми, если на Земле не прекращаются как локальные, так и крупномасштабные военные действия, значит ли это, что нечто подобное происходит и между культурами, то есть идет тайная и явная война культур?
Миротворческая ипостась культуры очевидна, но история знает, что она вполне может спровоцировать вооруженное противостояние, послужить запалом и источником войны.
В этом смысле идеализировать и романтизировать культуру не приходится.
Обычно культура становится яблоком раздора не на пустом месте, а в кризисные моменты, в период обострения межнациональных отношений и конфликтов. Когда нации и народы не могут найти общего языка и настроены идти войной друг на друга, культуры противоборствующих сторон тоже опасно милитаризуются. На них распространяются определенные политические или идеологические оценки, клише, стереотипы, а если разделительным фактором выступает религия, то примешивается и соответствующая религиозная окраска. И вот уже пропагандистскими усилиями одной культуре придается имидж «правильной», а другой — «неправильной».
Однако война или вооруженный конфликт — это крайняя ситуация, в которую культура неизбежно втягивается, являясь своего рода главным знаменем, осеняющим народ или нацию. Разговор об этом найдет продолжение в третьем разделе книги в главе «Культура и глобализация».