Основателем джайнизма считается кшатрий Вардхамана, живший в VI в. до н.э. на территории современного индийского штата Бихар. До 30 лет он вел жизнь мирянина: женился, имел дочь, но затем, раздарив все свое имущество, ушел из мира и многие годы странствовал. Через 12 лет подвижник и аскет достиг высшего знания и стал Джиной — победителем (титул, присваиваемый наиболее почитаемым религиозным учителям). Еще три десятка лет Джина, он же Махавира (великий герой), в странствиях проповедовал новую веру, обратил в нее множество учеников и наконец достиг «конечного освобождения» — нирваны. Последователи учения Махавиры верят, что он был 24-м тиртханкаром (создателем пути, переправы), продолжателем и толкователем своих легендарных предшественников, первый из которых — царь Ришабха — жил еще в те времена, когда люди не умели считать, писать, готовить пищу. Именно Ришабха, научив их этому и многому другому, заложил также основы будущей религии.
Такие претензии на исключительную древность джайнизма не находят фактического подтверждения. Истоки учения, реформатором которого выступил Вардхамана, относятся исследователями к VIII в. до н.э., предполагаемому времени жизни 23-го «создателя пути» Паршванатхи. Религиозная джайнская литература датируется более поздним периодом, чем время жизни вероучителей. И первые надежные свидетельства о джайнах (надписи царя Ашоки), и первый вариант писаного канона появились в III в. до н.э. Сама же религиозно-философская система джайнизма сложилась в середине I тысячелетия до н.э. В этот период «брожения умов» в Индии появилось множество неортодоксальных течений и школ, отрицавших авторитет Вед и ведические ритуально-социальные нормы. На базе возникшего комплекса идей, радикально реформировавших религиозно-философское содержание ведийско-брахманистской традиции, и складывалась религиозная система джайнизма. Вместе с тем обрядовая сторона прежней религии, традиционные ритуалы были во многом восприняты новым учением.
Важнейшие тексты джайнского канона, включающего 45 сочинений, приписываются самому Махавире. Однако при попытке создания на основе текстов, изустно передававшихся после его смерти в нескольких поколениях, варианта писаного канона произошел раскол джайнской общины на два направления. На всед-жайнском соборе в городе Паталипутре этот канон получил признание шветамбаров (одетых в белое). Последователи другой ориентации — дигамбары (одетые пространством) — сохранили в своем учении элементы исходного джайнизма. Считая утерянным древний истинный канон Ришабхи, дигамбары составили собственные священные тексты (сравнительно поздние, написанные на санскрите и пракрите, сгруппированные в четыре веды) и отрицают ряд эпизодов и положений из канона шветамбаров. Расхождения различных школ затронули главным образом вопросы обрядности, условий жизни верующих и общины в целом, в то время как по основным вопросам вероучения сохранялось согласие.
Вероучение, ритуалы, предписания
Стержнем вероучения джайнизма, принявшего общую для индийских религий концепцию кармы и конечного освобождения — нирваны, является самосовершенствование души. Преодолевая полученную как результат прежних жизней телесную оболочку, душа может, совершенствуясь, достичь всеведения, всесилия и вечного блаженства. Но достичь нирваны, прервать цепь перерождений может лишь аскет, а не мирянин, и потому в религиозных установлениях столь большое значение придается аскетической практике.
Джайны считают, что мир, населенный сонмами богов, не является божественным творением. Вечны и неуничтожимы Вселенная и составляющие ее субстанции. В соответствии со всеобщим законом мироздания, срединная часть вечного мира — эпицентр ритмических колебаний, вызываемых поворотами колеса времени. Но даже здесь смена периодов не предстает столь катастрофичной и гибельной, как в космологии индуизма или буддизма. Каждый из бесчисленных циклов, повторяя предыдущие, являет миру как в период совершенствования, так и в период упадка, по 63 выдающихся человека (24 тиртханкара, 12 чакравартинов, 9 триад героев).
Мифологическая и иконографическая традиция джайнизма, лишь указывая на тиртханкаров прошлого и будущего циклов, сосредоточивается на деяниях и качествах божественных учителей цикла настоящего. Но и они, как и чакравартины (владыки мира), и триады героев, в большинстве своем оказываются иллюстрацией кармической предначертанности. В схематичности пересказа их судеб сквозь вариации звучит лейтмотив общности, повторения. По-настоящему индивидуализированный характер приобретают фрагменты, основанные на исторических реалиях (например биографии последних двух тиртханкаров — Паршванатхи и Вардха-маны) либо на сюжетах индусской мифологии (эпическая история восьмой триады — Рамы, Лакшмана, Раваны).
24 тиртханкара (создателя переправы), единственные свободные от желаний, занимают центральное место в джайнской иерархии и являют идеал самоотречения, аскетизма. Скульптурные изображения традиционно представляют их аскетами, стоящими в йогической позе медитации со свободно опущенными руками. Сохраняется общее сходство образов Джины и Будды. Устойчивые особенности в изображениях тиртханкаров, такие как символический знак на груди, сформировались в сравнительно поздние сроки, уже после эпохи Кушан. С гуптского периода они часто предстают в сопровождении персонажей индуистского пантеона — низших божеств, якшей и полубогов, гандхарвов. Согласно джайнской традиции, Индра назначает в услужение каждому тирт-ханкару якшу и якшини.
Появление этих и множества других индусских богов на младших ролях в джайнском пантеоне вполне согласуется с ключевыми ценностями и представлениями джайнов. Ведь несмотря на все достоинства и могущество жизнь богов, пусть и чрезвычайно долгая, заканчивается кармическим перерождением. И здесь боги уступают даже людям: они неспособны освободиться от кармы, на пути к мокше (нирване) их ждут дальнейшие превращения.
Джайнизм не знает противопоставления материального и духовного. Душа присутствует в каждом растении, в любой вещи. Души — дживы — вечны и выступают в мирском круговороте в различных сочетаниях и формах. Различает их количество органов чувств: от одного (осязания) у низших до пяти (зрение, слух, осязание, вкус, обоняние) у высших животных. Людям и богам присуще также шестое, внутреннее, чувство — залог разума. При этом всем дживам свойственно сознание. Главное же различие между ними в том, что все мирские дживы несут двойное бремя — материальности и иллюзорности бытия, и лишь немногие пребывают в состоянии сиддха (совершенства) либо мукта (освобождения).
Представления о всеобщей одушевленности природы определяют главенство в джайнской этике принципа ахимсы — ненанесения вреда живым существам. С какой формой жизни ни столкнулся бы джайн, он должен воздержаться от умерщвления сам и удержать других. Поэтому не только охота и рыболовство, но и земледелие, и скотоводство, связанные с гибелью живых существ, — профессии, запретные для джайнов-мирян. Наиболее ревностные из них пьют лишь процеженную воду, ходят с повязкой на рту и даже подметают перед собой дорогу, чтобы случайно не проглотить или не раздавить какое-нибудь насекомое. Джайны не только не употребляют в пищу мяса, но, стремясь не наносить лишнего вреда и растениям, не едят клубней, корней и плодов, содержащих много семян.
Как и большинство древнеиндийских религиозных учений, джайнизм видит основную свою задачу в разработке норм и предписаний, способных помочь человеку в достижении религиозного идеала, в поисках пути освобождения. Путь этот Джина определил как следование трем драгоценностям. Первая — совершенное воззрение: видение мира в соответствии с учением Махавиры, убежденность в его абсолютной истинности. Вторая — совершенное знание: познание учения о сущности души и мира. Идти к этой цели можно и должно всю жизнь, а для начала необходимо приобрести ограниченное знание с помощью наставника — гуру: познать самого себя, сущность своего Я, правильно понять свою цель (освобождение от кармы). Третья драгоценность — совершенное поведение: преодоление желаний и соблюдение религиозных правил. Этика джайнов жестко диктует повседневные нормы поведения. Все члены общины добровольно принимают на себя пять основных обетов: не причинять вреда живому, не красть, не прелюбодействовать, не стяжать, быть искренними и благочестивыми. К основным нередко добавлялись и иные добровольные обеты и ограничения.
Все джайны — и монахи, и миряне — члены одной общины. Поскольку освобождение от кармы считалось возможным лишь для монахов-аскетов, постольку и мирянам следовало в течение некоторого времени вести монашеский образ жизни. Формально монахом мог стать любой джайн, но попасть в этот особый, высший слой в среде джайнов, стать образцом для подражания мирян означало также полностью порвать с обычной жизнью. Питаясь милостыней, монахи чередовали паломничества с кратковременным проживанием в монастырях. Проходя после трех лет послушничества обряд посвящения и принимая новые строгие обеты, монах навсегда вступал на полный лишений путь аскета.
Характерно, что джайнизм не создал собственной бытовой обрядности, и джайны-миряне прибегали в ряде случаев к услугам брахманов. Кастовое деление в джайнской общине играло гораздо меньшую роль, чем у индуистов. Однако значение кастовых институтов постепенно возрастало, что обеспечивало джайнизму сравнительную устойчивость в индусском обществе.