Рядом авторов стыд рассматривается как синоним вины. С этим трудно согласиться, так как между стыдом и виной имеются существенные различия, несмотря на то что между виной и стыдом, как показано И. А. Белик (2006), имеется корреляция, однако она не очень высокая (r = 0,29).
По мнению Осьюбела (Ausubel, 1955), вина является разновидностью «морального стыда». Таким образом, получается, что стыд является родовым феноменом, а вина — видовым, то есть ниже рангом в классификации.
Хотя Томкинс (Tomkins, 1963) и расценивает стыд, смущение и вину как одну эмоцию, имеющую один нейрофизиологический механизм, он, однако, оговаривается, что на сознательном уровне стыд и вина как состояния различны.
То, что важно различать чувство стыда и чувство вины, показано во многих работах.
Как отмечают И. К. Макогон и С. Н. Ениколопов (2013), все попытки провести черту между стыдом и виной можно разделить на три категории:
- разделение, основанное на типе детерминирующих событий, — публичное или личное;
- на природе проступка — общественная или индивидуальная;
- на уровне, с которым человек истолковывает детерминирующее эмоцию событие, — как ошибку Я или поведения (Tangney, Stuewig, Mashek, 2007).
Исследователи отмечают, что тип события мало значит в разграничении вины и стыда (Keltner, Buswell, 1996; Tangney et al., 1994; Tracy, Robins, 2006). Было показано (Shweder, 1997), что большинство неудач и проступков переживаются как некий «моральный микс».
Что касается разделения вины и стыда по природе проступка, то чувство стыда обычно рассматривается как публичная эмоция, возникающая из публичного осуждения за какой-либо проступок, а чувство вины — как более личный опыт, возникающий из мук совести. Однако результаты исследований ставят эти факты под сомнение (например, Tangney, 1996), поскольку личное переживание чувства стыда так же распространено, как и личное переживание чувства вины.
Было отмечено (Tangney, 1996), что различия между этими эмоциями состоят в том, что стыд — более интенсивное переживание, сопровождаемое ощущением беспомощности, обнаженности; в его структуре превалирует эмоциональный компонент над когнитивным, в то время как в структуре вины наблюдается одинаковая представленность этих компонентов.
Считается, что стыд является гораздо более мощным фактором стимулирования депрессии, чем вина. Однако существует мнение, что он не только сопровождается большим риском распада морального субъекта, но создает большую вероятность позитивных изменений личности (духовной коррекции или даже духовного перерождения).
Барретт с коллегами провели невключенное наблюдение двухлетних детей, которые играли с «любимой куклой» экспериментатора; у куклы отваливалась нога после того, как экспериментатор покидала комнату. После возвращения экспериментатор «замечала» оторванную ногу, говорила об этом ребенку и только через две минуты (в течение которых и анализировалось поведение детей) сообщала ребенку, что он (или она) не виноват в повреждении куклы. Обнаружились две основные стратегии поведения: представители одной части детей («исправляющие») сразу же признавались и предлагали как-то восстановить куклу, в то время как остальные («избегающие») избегали взгляда экспериментатора и не говорили об инциденте (Barrett, Zahn-Waxler, Cole, 1993). Если первые, по мнению исследователей, демонстрировали чувство вины, то «избегающие», у которых можно было наблюдать «улыбку смущения» с отворачиванием головы, демонстрировали чувство стыда.
В последующей работе Барретт отмечает, что эти данные указывают на то, как маленькие дети воспринимают себя или неадекватными, или обладающими хорошими намерениями в регуляции социального взаимодействия (Barrett, 1995). Таким образом, если Льюис считает наличие определенного уровня самосознания необходимой предпосылкой возникновения стыда и акцентирует развитие Я-концепции, то Барретт считает, что само переживание стыда вносит весомый вклад в развитие самосознания, и выделяет функциональную связь между социальными эмоциями и развитием социальной связанности, субординации и гармонии. При этом оба исследователя убеждены в решающей роли социального контекста в развитии социальных эмоций, несмотря на то что в одном случае эта роль ведет к формированию позитивного отношения к другим (чувство благодарности), в другом — к социофобии. Как показывают данные многочисленных наблюдений, при переживании стыда индивиды реагируют уходом от контактов, а испытывая вину — стремятся исправить положение и выйти из него с честью.
Бреслав Г. М., 2004. С. 273–274.
Г. Льюис (Lewis, 1971) видит следующее различие между стыдом и виной: эмоция стыда играет существенную роль в развитии депрессивных заболеваний, а эмоция вины вызывает обсессивно-компульсивный невроз и паранойю. Однако некоторые ученые не согласны с этой точкой зрения.
Д. Тангней (Tangney, 1993) отмечает, что вина вызывает желание извиниться, исповедаться, а стыд — желание спрятаться, убежать. Вина связана с негативной оценкой своего конкретного поведения, а стыд — с негативной оценкой своей личности.
Согласно господствующей теории о разграничении стыда и вины (Lewis, 1971), стыд запускает негативную оценку Я, а вина — негативную оценку своего поведения. В связи с этим чувство стыда является более болезненным переживанием, чем чувство вины, включающим чувство собственной беспомощности и ничтожности по сравнению с другими.
Данная теория имеет основательное эмпирическое подтверждение, в том числе экспериментальные и корреляционные исследования (Lindsay-Hartz, De Rivera, Mascolo, 1995; Niedenthal, Tangney, Gavanski, 1994; Tangney et al., 1994, 1996; и др.). Установлено, например, что чувство стыда возникает в ответ на неудачу бытия, недостижение целей, с полным вовлечением самости, а чувство вины — в ответ на неудачу в некой деятельности. В пользу этой теории свидетельствуют и первичные реакции индивида в ответ на рассматриваемые эмоции: при возникновении чувства стыда в первую очередь возникают физиологическая (опускание глаз и т. д.) и аффективная реакции, в противоположность этому, при возникновении чувства вины — когнитивная (осознание своей ответственности) и поведенческая реакции (Поттер-Эфрон, 2002).
Сравнительные исследования указывают на различия чувств вины и стыда в плане их мотивационных последствий (Tangney et al. 1996; Ketelaar, Au, 2003; и др.): вина порождает конструктивные профилактические импульсы, тогда как стыд — оборонительную межличностную сепарацию. Вследствие этого некоторые авторы делают вывод о том, что вина, в отличие от стыда, является более моральной и адаптивной эмоцией (Tangney, Stuewig, Mashek, 2007).
Существуют также данные о том, что стыд может вызывать не только избегание, но и ответный гнев, враждебность защитного характера. В противоположность, чувство вины связывается с конструктивной констелляцией эмоций и поведенческих реакций (Lewis, 1971). Эти результаты подтверждаются исследованиями, выявляющими различную роль чувств вины и стыда в рискованном и девиантном поведении. Выяснено, что вина отрицательно связана с антисоциальным и рискованным поведением (Stuewig, McCloskey 2005; Tangney 1994), тогда как стыд позитивно коррелирует с намерениями к противозаконному поведению (Tangney, Stuewig, Mashek, 2007).
Исследования психологических защит, помогающих человеку притупить иррациональные чувства вины и стыда, показывают, что в случае возникновения чувства вины на сознательном и бессознательном уровнях используются такие защитные механизмы, как рационализация, самозабвение, обсессивно-компульсивные паттерны, параноидное мышление, поиск чрезмерного наказания, интеллектуализация. При переживании иррационального (неумеренного) чувства стыда притупить его способны отрицание, уход, перфекционизм, высокомерие, эксгибиционизм и ярость (Поттер-Эфрон, 2002).
При исследовании психосоматики выявилось, что склонность к чувству стыда, в отличие от чувства вины, связана с широким кругом психопатологических симптомов от депрессии и тревожности до симптомов расстройства пищевого поведения и суицидальных тенденций (Ashby et al., 2006; Crossley, Rockett, 2005; Feiring, Taska, 2005; и др.).
Макогон И. К., Ениколопов С. Н., 2013.
В формулировке «я сделал это!» в случае вины ударение падает на последнее слово, а в случае стыда — на первое. Переживание стыда преимущественно связано с социальной терпимостью, переживание вины — с социальной эмпатией.
К. Изард пишет, что стыд временно затуманивает рассудок, а вина, напротив, стимулирует мыслительные процессы, связанные, как правило, с осознанием провинности и с перебором возможностей для исправления ситуации.
При стыде человек больше хочет спрятаться и меньше сознаваться в содеянном, чем при вине (Lindsey-Hartz, 1984). Стыд приводит к отмене определенных характеристик своей личности, а вина — к отмене определенных характеристик поведения (Tangney, 1995).
О различиях между виной и стыдом пишет К. Изард (2000). Переживание вины связано с мучительным ощущением изоляции — изоляции от человека, перед которым вы провинились. Для религиозного человека вина, кроме того, означает чувство греховности и глубоко прочувствованную необходимость получить прощение от Бога. На вершине переживания вины человеку начинает казаться, что изоляция становится абсолютной, что барьер, отделяющий его от близкого человека, непреодолим. Эмоция вины способствует особой активности рассудка. Человек не может удержаться от размышлений о своей вине, о человеке, перед которым он провинился, о возможном мщении с его стороны, о том, как он отреагирует, и о будущем отношений; он вновь и вновь задает себе все эти вопросы и никак не может найти однозначного ответа на них.
Стыд вызывает совершенно противоположный эффект. При переживании стыда человек словно бы теряет способность мыслить. При переживании вины, напротив, образы и мысли словно сами по себе рождаются в голове человека. Даже если он нарочно попытается думать о чем-либо другом, мысль о его проступке без спроса вторгнется в его сознание и вновь захватит все помыслы.
Что касается отличий в субъективном толковании вины и стыда, то в системе определений вины имеет место акцент на восприятии ее в качестве категории, связанной с объективной составляющей поступка, и на когнитивном компоненте понятия, отсутствующем в случае стыда. Стыд обычно описывается в терминах, отражающих исключительно субъективные эмоциональные феномены. В целом 2,7 % респондентов определяют вину через понятие стыда, стыд же через понятие вины определяют 15,0 % опрошенных нами респондентов. При этом некоторые респонденты рассматривают стыд как менее глубокое чувство вины, чаще же, наоборот, стыд определяется как острое, обостренное или глубокое чувство вины. По 7,2 % респондентов в связи с феноменами вины и стыда упоминают совесть. В этих случаях вина обычно определяется в качестве угрызений совести, стыд в большинстве указанных случаев прямо отождествляется с совестью.
Короткова Е. В., 2002.
Виноватыми мы можем быть перед кем-то, если считаем, что навредили своими поступками другим людям. А стыд — это дискомфорт из-за собственного несовершенства (грубо говоря, понимания того, что ты не дотягиваешь до идеала) или из-за того, что твое несовершенство стало очевидно для окружающих.
Желание облегчить вину побуждает к признанию, а желание избежать стыда препятствует этому. Благодаря чувству вины мы можем заслужить прощение. А значит, улучшить ситуацию и отношение. Стыд же прощения не предполагает.
Исследования показывают, что вина и стыд не в равной степени являются моральными эмоциями, а именно чувство вины, в отличие от чувства стыда, является более моральной и адаптивной эмоцией. Переживание стыда, в отличие от переживания вины, рассматривается людьми западной культуры как нечто негативное и требующее сокрытия («стыдиться стыдно»). В то же время психологам не удалось обнаружить сколько-нибудь определенного разграничения между ситуациями, генерирующими стыд, и ситуациями, генерирующими вину. Очевидно, это связано с тем, что и та и другая эмоции отражают общее для них — совесть.
Стыд может вызывать не только избегание, но и ответный гнев, враждебность защитного характера. В противоположность этому, чувство вины связывается с конструктивной констелляцией эмоций и поведенческих реакций.
Вина и стыд по-разному связаны с эмпатией. Склонность к чувству вины позитивно коррелирует со шкалами обаяния и эмпатии, чувство стыда же, напротив, связано с тенденцией к центрированию на собственном дистрессе.
Исследования показывают, что склонность к чувству стыда, в отличие от чувства вины, связана с широким кругом психопатологических симптомов. Существуют исследования, показывающие различную роль вины и стыда в рискованном и девиантном поведении (вина отрицательно связана с антисоциальным и рискованным поведением, тогда как стыд позитивно коррелирует с намерениями к противозаконному поведению).
Таким образом, эмпирические исследования сходятся в том, что чувство вины, в отличие от чувства стыда, актуализирует мотивацию выбора морального пути в жизни, побуждает человека брать на себя ответственность и занимать конструктивную позицию в соответствующих ситуациях. В настоящее время интерес психологов в основном фокусируется на нескольких областях. Это изучение специфической роли вины и стыда в конкретных предметных областях: исследователи рассматривают чувство стыда в контексте пищевых расстройств, связывая стыд с восприятием собственного тела (Roberts, 1997), а также связанное с травмой чувство вины (Blacher, 2000; Kubany et al., 2004; и др.). Кроме того, активно изучаются копинговые стили, соответствующие переживанию вины и стыда (Nathanson, 1992 и др.), разработана методика измерения индивидуальных различий в совладании с чувством стыда (Compass of Shame Scale, COSS-4) (Elison et al., 2006).
Существует определенная специфика переживания вины и стыда в различных ситуациях социального взаимодействия. В ситуации, когда проступок совершается в условиях анонимности, склонность испытывать вину больше, нежели стыда; в ситуации огласки проступка чувство стыда переживается интенсивнее чувства вины.
Люди, склонные к переживанию вины, стараются смягчить ее болезненность некоторым снижением самооценки, что позволяет им успешно ускользать от необходимости постоянной и навязчивой самозащиты (защиты достоинства, самоуважения, реноме). Напротив, люди, склонные к стыду, смягчают болезненность его проявлений с помощью знаков демонстративного самоутверждения, с помощью хвастовства и заносчивости. Это превращает их в чрезвычайно негибких субъектов коммуникации, постоянно прибегающих к прямому навязыванию своей воли другим людям. Для «человека стыда» ключевой задачей является демонстрация своей силы и независимости.
По мнению Триандиса (Triandis, 1994), имеются различия в проявлении стыда между индивидуалистическими и коллективистическими культурами. Представитель коллективистической культуры, ощущающий взаимозависимость с окружающими, отступив от общепринятых норм, прежде всего испытывает чувство стыда перед «своими». А в индивидуалистической культуре при несоблюдении норм человек чаще чувствует ответственность не перед группой, а перед самим собой (собственной совестью) или Богом.
В структуре стыда, как более острого и интенсивного переживания, превалирует эмоциональный компонент, в структуре вины приоритетным, наряду с эмоциональным, является когнитивный компонент. Стыд связан со стремлением индивида к избеганию негативных ситуаций, вина стимулирует человека к исправлению проступка. Для переживания стыда преимущественно характерна социальная нетерпимость, для переживания вины — социальная эмпатия. Вина проявляется в актуальном специфическом поведении, а стыд затрагивает центральную идентичность человека.
Рут Бенедикт отмечает, что позор является нарушением культурных или социальных ценностей, а чувство вины возникает в результате нарушения своих внутренних ценностей. Человек, который чувствует вину, говорит: «Я сделал что-то плохое», в то время как тот, кто чувствует стыд, говорит: «Я плохой».
Чувство вины возникает в ситуации анонимности, а чувство стыда возникает в ситуации, когда о проступке известно не только человеку его совершившему, но и окружающим (И. С. Кон). Это нашло подтверждение в исследовании С. В. Горнаевой и Т. Н. Смотровой (2012). Были получены данные о том, что в ситуации, когда окружающим неизвестно о совершенном проступке, большинство респондентов склонны чувствовать вину, нежели стыд. И наоборот, в ситуации, когда совершенный проступок стал достоянием общественности, большинство респондентов склонны испытывать стыд, нежели вину. Так, например, при ответе на вопросы о том, что переживают респонденты в ситуации, когда они забыли оплатить проезд и вспомнили об этом, уже выйдя на своей остановке, большинство респондентов ответили, что чувствуют вину (39 %). В той же ситуации стыд чувствуют меньшее число респондентов. Напротив, в ситуации, когда свидетелями неоплаты проезда стали пассажиры автобуса, большинство респондентов склонны чувствовать стыд, нежели вину.
Совесть же коренится в стыде, и попытки осознания «совестного» опыта свидетельствуют о стремлении дифференцировать сам стыд и выделить как нечто особенное «стыд перед самим собой».
Стыдливость прилична всем, надо уметь побеждать ее, но никогда не следует ее терять.
Ш. Монтескье
Ю. М. Лотман (1970) отмечает, что в атмосфере массового террора гипертрофия страха вызывает атрофию чувства стыда, делая многих людей бесстыдными, способными писать доносы на ближайших родственников и друзей.