Суть социальной философии приоткрывает статья из Новой философской энциклопедии статья (автор — профессор К. Х. Момджян): «Социальная философия — автономная исследовательская область философии, анализирующая общество, историю и человека как субъекта деятельности и социокультурных взаимодействий».
Для расширения и углубления представлений о том, как именно в рамках социальной философии исследуется этот тройной объект («общество — история — человек»), обратимся к одному из современных учебников (автор — профессор А. А. Ивин). В нём читаем: «Социальная философия занимается изучением общества в его историческом развитии. Её основная задача — анализ явлений прошлого и настоящего, позволяющий лучше понять современное общество и перспективы его развития. Она изучает функционирование и эволюцию социальных систем, взаимосвязь наиболее важных социальных явлений, взаимодействие общества и природы, социальные аспекты поведения человека».
Возвращаясь к первому определению, обратим внимание на характерные черты социальной философии. Среди них:
- формирование и развитие обособленных типов социальной философии, исходящих из неоднозначного понимания её целей и задач (ценностный тип, проявляющийся как «социальное проповедничество» желаемых форм социального устройства, возможного предназначения истории и норм достойного существования людей, которые соответствуют высшим — с точки зрения философа — ценностям человеческого бытия; рефлективный тип, сосредоточенный на анализе сущности и существования социальной реальности, исследующий общество, историю и человека в аспекте собственной логики их бытия, вне зависимости от ценностных предпочтений субъекта, философа, и выступающий объектом верифицируемого, т. е. эмпирически проверяемого, знания);
- диаметральность в понимании природы социума и социального взаимодействия (номиналистический подход базируется на том, что социальная реальность — не более чем простая «сумма» жизнедеятельности индивидов, альтернативная идейная платформа — социологический реализм — толкует общество как интегральную систему, которая обладает синергией, т. е. свойствами, отсутствующими у индивидов);
- наличие других острых проблем, вызывающих разногласия между философами, — субстанциальность общественной жизни (по мнению одних, такой субстанцией является трансцендентальное сознание, по мнению других, — «посюстороннее сознание» как система смыслов (идей, образов, ценностей, норм), которая интегрирует многообразие их носителей в социокультурные системы; деятельность человека в подобном понимании выступает как модус идеальной субстанции, процесс объективации смыслов и их последующей социализации; альтернативная точка зрения рассматривает как социальную субстанцию предметную деятельность общественного человека); социальный процесс и его закономерности (спор о наличии или отсутствии объективных, устойчиво воспроизводимых, сущностных связей; сторонникам географического, социобиологического детерминизма и универсальной системной организации противостоят те, кто отрицает сам факт существования законов в социальном процессе, творимом субстанциально свободной человеческой волей); социальная статика, включая принципы выделения сфер общественной жизни (субъектный, организационный, деятельностный подходы); социальная динамика, включая вопросы об источниках (потребности человека и социума), субъектах (исторические личности, герои / народ, толпа; классы и классовая борьба), формах (эволюция / революция) трансформаций в обществе.
Автор второго определения, подчеркнув связь социальной философии со «смежными» науками о человеке и обществе — гуманитарными (история, лингвистика, история психологии, психология личности и др.) и социальными (экономика, социология, политология, социальная психология), конкретизировал её своеобразие, особый статус: «Социальная философия может заниматься почти любыми общими, не имеющими решения проблемами социальных и гуманитарных наук: природа общества и возможность социального прогресса, смысл человеческой истории и её движущие силы, природа человека и его предназначение, соотношение стихийного и сознательного в истории, сущность морали и права». Констатируя, что социальная философия — это, во-первых, «определённый способ видения отдельных социальных явлений, позволяющий соотносить их с широким контекстом, включающим, если это необходимо, даже всю известную человеческую историю» и, во-вторых, попытка «интеграции имеющихся разносторонних знаний об обществе, сведения их в единую теорию функционирования и развития общества», профессор В. В. Ивин приглашает обучающихся к размышлению о том, как сделать социальную философию реалистической, избегая крайностей внешнего и внутреннего подходов («человек — продукт природы, обстоятельств внешней среды» / «человек — творец общества, цивилизации») и находя такой баланс, при котором «объяснение социальных явлений соединяется с их пониманием, а выявление общих тенденций развития общества — с постановкой целей его совершенствования».
Вместе с тем, социальная философия как отрасль философских знаний, хотя и претендует на исследование социума как целостности, но в силу многомерности понятия «социальное» (современное человечество или его «крупные элементы» — нации, народы, или же их «элементарные частицы» в определённых хронологических рамках — феодальное общество, советское общество) не может дать универсальных «рецептов» для решения актуальных социальных проблем.
Это будет скорее исключением, редкой удачей, если кому-то удастся взять готовую лекарственную форму и победить какой-то социальный недуг, не говоря уже о том, чтобы строить «теории, позволяющие объяснять (предсказывать) и понимать ход социальных процессов», «исследовать ... жизнь в её целостности и полноте». Жизнь не похожа на аптеку, и общеизвестная практика судебного прецедента, согласно которой решение суда по конкретному делу становится шаблоном, прообразом решений по аналогичным делам в будущем, здесь вряд ли годится...
Чтобы пояснить нашу точку зрения, обратимся к философскому наследию Эриха Фромма (1900-1980), всемирно известного социального философа, психолога и социолога, крупнейшего гуманиста XX века и автора философского бестселлера «Иметь или быть?» (1976). В девятой, заключительной главе этой книги («Черты нового общества»), рассуждая о необходимости преодоления разрыва между богатыми и бедными странами, Фромм уличил СССР в лицемерии и осудил его политику двойных стандартов: «Нет сомнений в том, что существование и дальнейшее углубление пропасти между богатыми и бедными приведёт к катастрофе. Бедные страны уже не воспринимают экономическую эксплуатацию их индустриальным миром как дар божий. И хотя Советский Союз по-прежнему эксплуатирует свои государства-сателлиты в том же колониалистском духе, он поддерживает протест колониальных народов и использует его как оружие против Запада».
Интересно, доживи автор этого «обвинительного приговора» до распада СССР и «лагеря социализма» в Европе, что сказал бы он о России и судьбе «экс-вассалов» (Польша, Венгрия, Болгария, Румыния, Чехия и Словакия483), которые мгновенно присягнули новым синьорам в лице США и ЕС?! Как оценил бы тот эпохальный метаморфоз из истории Организации Варшавского Договора, созданного в 1955 году в качестве ответа Североатлантическому альянсу, когда все (!) бывшие страны-участницы ОВД, прихватив с собой Латвию, Литву и Эстонию, отправились гурьбой в ... НАТО?! А ещё непростые судьбы государств, образованных на территории бывшей Югославии 484, и двойная трагедия Ливии485 с её бессменным лидером Муаммара Каддафи, павших интервенции сил НАТО в 2011 году, и двойные стандарты в сфере международного права (официальное признание Республики Косово на фоне международного сговора-бойкота Республики Крым, вошедшей в состав Российской Федерации в 2014 году, или же де-факто существующих Абхазии и Северной Осетии), в финансовой области (неофициальное, без соглашения с Европейским центральным банком использование евро в качестве национальной денежной единицы в Черногории и Косово).
Приведём ещё одну яркую цитату, исключительно важную для характеристики социально-философского знания. Не будучи, как и Фромм, сторонником «жестокого и умерщвляющего деспотизма советской власти»486 талантливый русский мыслитель, педагог и общественный деятель, глава московской школы философии права Павел Иванович Новгородцев (1866-1924) в одной из своих главных работ «Об общественном идеале» (1917) предостерегал:
«Возлагая на себя высокую миссию осуществления идеи достойного человеческого существования, правовое государство встречается с необходимостью реформ, которые лишь частично осуществимы немедленно, а в остальном или вовсе неосуществимы, или осуществимы лишь в отдалённом будущем и, вообще говоря, необозримы в своём дальнейшем развитии и осложнении. Обозревая вытекающие отсюда задачи будущего, необходимо прийти к заключению, что этих задач нельзя разрешить при наличности одних политических средств, что здесь на помощь должны быть призваны силы нравственные».
Известный немецкий философ, историк и культуролог Освальд Шпенглер (1880-1936) в своём главном сочинении «Закат Европы» утверждал: «Феномен других культур говорит на другом языке. Для других людей существуют другие истины». И сегодня мы имеем яркие примеры того, как непохожи картины мира, написанные в умах американцев, британцев, немцев, россиян, украинцев... Похоже, что современные нации если и слушают, то чаще не слышат друг друга, а если и слышат, то не стремятся уразуметь своих оппонентов. Да и внутри многих наций вместо желанной гармонии царит неразбериха, разноголосица, какофония. А как может быть иначе, вспоминая речевой штамп «Я Вас услышал», произносимый сегодня в России на каждом шагу, но не свидетельствующий о намерении сторон принять к сведению контраргументы, не говоря о том, чтобы согласиться с ними, пусть даже частично.
Так в чём же сила и предназначение социальной философии? Каков сухой остаток наших предыдущих рассуждений и на что могут рассчитывать все те, кто стремится понять её возможности и границы? Для ответов на эти вопросы мы предлагаем обратиться к схеме, представляющей термин «социальное» в узком и широком смыслах (рис. 1.14).
Узкая трактовка термина предполагает анализ социальных отношений как равноценных, сопоставимых с экономическими, политическими и духовными. Семья, род, клан, сословие (класс), народ, нация — таковы наиболее известные социальные общности, присущие разным политическим образованиям (государствам) в прошлом и настоящем. Понимание социального в широком смысле предполагает отказ от равнозначности четырёх слагаемых (сфер) и усложнённую конфигурацию. В ней Социум — ядро, центральный элемент системы, вокруг которого по пересекающимся «орбитам» вращаются три «планеты»: Экономика (материальное производство), Политика (институты и субъекты власти), Духовность (право, мораль, искусство, наука, религия).
Что это значит на практике? Например, что конкретные Социумы можно «наэлектризовать» одним или несколькими объектами таких систем: Политикой (любой идеологией), Духом (моралью, религией), Экономикой. Чего стоит один марксистский эксперимент с подгоном реального общества под умозрительные программы социальных теоретиков и его последующий фатальный крах?! О нём и о социальном в широком смысле прекрасно высказался П. И. Новгородцев:
«У Маркса и особенно его последователей получило преобладание чисто внешнее, узко экономическое понимание социальной проблемы, принявшее при этом черты абсолютной утопической догмы. Экономический базис признан был источником и символом полноты жизни. На поставленную им самим задачу Маркс ответил своей утопией земного рая, подлежащей осуществлению при помощи классовой борьбы и социальной революции. В этом заключалась сущность абсолютных обетований и революционного пафоса марксизма. Труждающимся и обременённым возвещалась благая весть о скором конце их страданий, о грядущей светлой радости земли, откинувшей мысли о небе, ниспровергнувшей всё прошлое, ставшей свободной, рациональной и всемогущей. В этих абсолютных обетованиях и революционных замыслах своих марксизм потерпел крушение. Как новое миросозерцание, как новое учение жизни, он умер и должен был умереть, подобно всякой утопии земного рая, подобно всякому внешнему решению сложной морально-общественной проблемы; но не могла умереть та неоспоримая правда его, которая на протяжении веков составляла живое ядро социалистических построений и которую Марксу дано было почувствовать, понять и выразить с небывалой яркостью и силой».