Осознанные сновидения – это такие сновидения, в которых человек осознаёт, что видит сон. Как только он понимает это, характер сновидения меняется, и пока он пребывает в осознании своего состояния – он продолжает быть в осознанном сновидении. Осознанное сновидение отличается от обычного сновидения многими чертами; например, оно может быть чрезвычайно реалистичным и предоставлять сновидцу поразительно убедительную имитацию бодрствующей жизни, его эмоциональный тон при этом часто положителен, иногда доходит до экстаза.
Нижеследующее осознанное сновидение, рассказанное Оливером Фоксом, автором книги о своих собственных осознанных сновидениях и внетелесных переживаниях, иллюстрирует некоторые из характерных особенностей осознанных сновидений. Можно заметить, что Фокс сообщает об относительно высоком уровне своих познавательных способностей, о понимании им своего состояния и памяти об основных фактах своей жизни, включая местонахождение своего физического тела.
Мне снилось, что я иду, днём, по незнакомой улице с очень изысканными зданиями. Вокруг было полно людей в обычной одежде. Какая-то случайная или нелепая деталь, которую я не помню, дала мне понять, что я сплю, и я решил экспериментировать в продлении сновидения. Я просто гулял, как гость в необычном городке. Я заметил, что был одет в форму военного офицера, так что когда я проходил мимо одного очень красивого Военного Мемориала, я сыграл свою роль, отдавая ему честь. Также я ответил поднятием руки на приветствие мимо проходящего солдата. Форма на мне была коричневой, но я не уверен британская ли. Тем не менее, я полностью осознавал своё настоящее положение. Я знал, что я был конторским служащим в департаменте, а моё тело спит в моём доме на ул. Уорпл-Роад. Я знал также, что во время моей военной службы я был только рядовым.
Потихоньку я сошёл с улицы и оказался на неплохой просёлочной дороге. Живые изгороди и деревья были покрыты листвой, а в голубом небе светило солнце. Я испытал обычные (в таких опытах) для меня чувства удивительной бодрости и жизнерадостности, атмосфера при этом была заряжена красотой и ощущением начинающегося приключения.
Осознанные сновидения только недавно получили признание как самостоятельное явление, которое следует рассматривать отдельно от обычного сновидения, и лишь в последние пятнадцать или около того лет они стали предметом исследования психологов и физиологов. То, что они так долго оставались почти незамечаемыми, притом что этому, кажется, довольно легко научиться, и что те люди, у которых они случаются, как правило, отзываются о них положительно, уже само по себе кажется странным.
Осознанные сновидения, по-видимому, доступны большинству людей, и очень многие испытывают их стихийно в тот или иной период своей жизни. Есть также небольшое количество людей, которые регулярно испытывают осознанные сновидения. Однако, оказаться регулярным осознанным сновидцем без особого намерения развивать эту способность случается, по-видимому, редко. С другой стороны, оказывается, что многим людям, у которых прежде никогда не было (насколько они помнят) осознанных сновидений, достаточно просто прочитать о них или узнать о такой возможности, чтобы начать сновидеть осознанно.
Следующее сновидение рассказано одним из наших субъектов, кому случилось достичь осознания во сне в результате чтения об осознанных сновидениях. Это сновидение иллюстрирует положительные эмоции, которые могут быть испытаны в осознанных сновидениях, хотя не все осознанные сновидцы сообщают о такой высокой степени радости.
Я был в какой-то необычной кухне, какие бывают в сельских домах, сидел за столом и смотрел на пачку бумаги, которую я и в самом деле вчера купил. Когда я раскрыл пачку, я заметил, что вместо чистых листов бумаги, она уже содержала запечатанные и адресованные конверты (первое было адресовано другу в Америку). Я подумал: «но это невозможно, я только сегодня их купил, и я знаю, что они были чистыми». Затем я внезапно прозрел, и меня осенила мысль: «тогда это должно быть сновидением!» Я ликовал от того, что, наконец, понял, почему происходящее было таким нелепым, и моё общее самочувствие можно выразить такими словами: «огромная радость от того, что я избавился от волнения по поводу происходящей вокруг меня нелогичности». С возникновением этого понимания я начинаю приподниматься и лететь к окну. Я выхожу, «проплывая» по воздуху, решив посмотреть, возможно ли в воздухе плавать брассом. Пока я летел, я помнил все свои намерения об экспериментировании с осознанным сновидением. Я смеялся над своим скептицизмом относительно того, какими восхитительными могут быть сновидения с полётами. Самая важная вещь заключается в том, что я управляю ситуацией.
В своём первом исследовании данного предмета, Грин (1968a) приняла термин «lucid dream», используемый Эденом (1913) для обозначения сновидений, в которых он знал, что видит сон, как более предпочтительный, чем другие названия, даваемые некоторыми другими осознанными сновидцами, например, Оливером Фоксом, который называл их «dreams of knowledge»6. Эта терминология стала теперь общепринятой. Мы считаем необходимым ограничить определение осознанного сновидения, сведя его целиком к наличию или отсутствию одного фактора – осознания сновидцем своего состояния.
Поскольку сновидения, в которых человек знает, что видит сон, имеют и другие характерные особенности, которыми они отличаются от обычных сновидений, а также и потому что они являются в прямом смысле слова «lucid» [ясными], в том смысле, что сновидец, по всей видимости, разумно рассуждает и ясно всё сознаёт, – так вот, поэтому иногда предлагалось, чтобы при определении осознанного сновидения учитывали и некоторое сочетание этих других характеристик. Например, было предложено считать сновидение осознанным [lucid], только если, в дополнение к осознанию сновидца того, что он видит сон, у него также есть полный доступ к памяти своей бодрствующей жизни и высокий уровень контроля над событиями в сновидении (Тарт, 1988).
Это предложение, однако, кажется нам неудовлетворительным во многих отношениях. Во-первых, это переместило бы основание классификации от простого фактора типа «всё или ничего» до чего-то, что должно быть субъективно оценено по некоторой скользящей шкале. Во-вторых, не практично требовать от осознанного сновидца выяснять, имеет ли он доступ, и если да, то до какой степени, к своей бодрствующей памяти, или до какой степени он в состоянии влиять на события сновидения. У него может быть сильное чувство, что он «целиком» в этом сновидении, и поэтому он может определить его как «более осознанное», чем то, в котором он чувствует себя таковым не так сильно, но на самом деле только экспериментом в сновидении возможно обнаружить ограничения, которые могут быть наложены на его способность к воспоминанию своей дневной жизни, или на его контроль над сновидением, но нет никакой возможности провести в одном сновидении необходимое для этого число экспериментов.
Поэтому нам кажется более удовлетворительным сохранить первое определение осознанного сновидения, которое опирается лишь на один фактор. Это, конечно, оставляет открытым вопрос относительно того, насколько этот фактор связан с памятью и рассудком.