Причины и условия рецидивной и профессиональной преступности

Причины и условия как на общесоциальном, так и на личностно-микросредовом уровнях можно разделить, по нашему мнению, на внешние и внутренние. При этом особенные причины и условия типов преступности и преступного поведения также на обоих этих уровнях следует рассматривать как внешние и внутренние. Как уже отмечалось, внешние причины общесоциального уровня означают прямое, непосредственное воздействие одной страны или системы государств на другую, на преступность в этой стране, в том числе, и определенного типа. При этом воздействие может быть, по меньшей мере, двух типов. Как влияние на общесоциальные причины, т. е. на противоречия социального бытия и общественного сознания через их обострение, усиление воздействия, укрепление или, наоборот, целенаправленное разрешение, выгодное той или иной стране и направляемое обычно в определенное русло в течение ряда лет или десятилетий, а то и столетий спецслужбами, разведкой стран в плане долговременной стратегии, политической линии, зависящей от различия в экономико-политических системах, религии, географического расположения России в Европе и Азии, исторических традиций, например, отношения России с Польшей, Прибалтийскими государствами, в том числе с Финляндией, а также с Японией и Китаем всегда отличались особой спецификой, так скажем, неравнодушием друг к другу, а то и изначальным недоброжелательством. И этот тип воздействия играет роль внешних общесоциальных условий рецидивной, профессиональной и общеуголовной организованной преступности. А второй тип воздействия касается влияния прямо на тот или иной тип преступности, в том числе и с целью разрешения каких-либо политических проблем той или другой страны, иногда бумерангом возвращающееся в ту же страну, откуда пришло. Это касается, например, тех или иных типов организованной преступности, каких-либо форм ее проявления, в частности, транзит наркотиков, операции с оружием и т. п.

Так, к внешним особенным обшесоциальным причинам рецидивной, профессиональной и общеуголовной организованной преступности следует отнести:

• А) В свое время, была высказана идея, что в настоящее время довольно широко развернутая сеть институтов по изучению организованной преступности и коррупции (Саратов, Иркутск, Владивосток, Тбилиси, Харьков, ранее — Москва), финансируемая спецфондами из США, направлена на составление досье на организованных преступников в стране и организованные преступные организации, а также на широко коррумпированную сеть государственных служащих только для того, чтобы, выйдя на них, всячески с ними сотрудничая, оказывать тем самым влияние на их проникновение в высшие эшелоны власти и управление через них всей нашей страной в конечном счете. Возможно, это бредовая идея, но то, что она имеет под собой вполне обоснованный экономический, политический и управленческий аспект — несомненно! Все эти институты регулярно шлют подробнейшие, в том числе финансовые, отчеты о своей деятельности в США.
• Б) Международные связи профессиональной организованной, транснациональной преступности, что определяет взаимовлияние, взаимопроникновение и поддержку, например, так называемая «русская мафия» за рубежом поддерживает осужденных в наших колониях и тюрьмах, как материально (например, проведенная операция по доставке в колонии вагонов с постельным бельем), так и организуя широкомасштабный подкуп администрации, побеги, массовые беспорядки, расправы с неугодными и т. п.

Внешние общесоциальные условия воздействуют на тот или иной тип преступности не прямо, а косвенно, воспроизводя внутренние причины, усиливая их влияние.

Так, к внешним особенным общесоциальным условиям рецидивной, профессиональной и общеуголовной организованной преступности следует отнести 1) информационные каналы влияния, например, осуществляемая средствами массовой информации некоторых стран пропаганда «романтического» склада образа жизни профессиональных преступников и гангстеров; создание привлекательного облика особо опасного преступника в тюрьме, которому все дозволено и который все имеет, ни в чем не нуждается и все может (например, в художественных фильмах: «Следствие окончено: забудьте», «Следствие по делу гражданина вне всяких подозрений» и др.); 2) экономические, финансовые методы давления (использование транснациональных корпораций, прежде всего международных валютных банков для отмывания нелегальных доходов, вывоза капитала за границу и инвестиционные вложения там со стороны российских рецидивистов-теневиков, эмигрировавших «воров в законе», а внутри страны депенализация конфискации имущества, лоббированная представителями не только экономической, но и рецидивной общеуголовной преступности, практически слившейся друг с другом по многим направлениям), 3) милитаристские рычаги воздействия на нашу страну (это связано с производством и торговлей самыми современными видами оружия, некоторые цеха по производству различных частей которого есть и в местах не столь отдаленных); 4) уголовно-политическое и пенологическое воздействие извне, что мешает ей идти своим путем и в сфере уголовной политики, системе наказаний, порой не помогает, а препятствует решению ряда социальных проблем, в том числе и по созданию новых тюрем, введению новых видов уголовных наказаний, в вопросе о смертной казни, в настоящее время напрямую связанном со вступлением России в Совет Европы; в проблеме конфискации имущества. В ликвидации же смертной казни, а следом за ней конфискации имущества в нашей стране по понятным причинам заинтересована прежде всего организованная преступность, чьи представители (в первую очередь «новые воры в законе», для которых насильственный способ разрешения возникающих проблемных и других криминогенных ситуаций является препочтительным) иногда попадают и в поле зрения уголовной юстиции, чаще всего именно в связи с совершением тяжких насильственных преступлений, а в последнее время и громких экономических. Таким образом, реализация известного клича, отраженного в небезызвестной пьесе «Любовь Яровая» Константина Тренева: «Пустите Дуньку в Европу!» имеет и вполне определенных заказчиков; 5) сюда же следует отнести различные формы взаимного влияния криминальных субкультур, существующих и своеобразно действующих в различных странах мира.

Внешние условия рецидивной, профессиональной и общеуголовной организованной преступности воздействуют не прямо, а косвенно, опосредованно через внутренние причины и условия.

К внутренним особенным общесоциальным причинам рецидивной, профессиональной и общеуголовной организованной преступности относятся противоречия в сфере социального бытия и общественного сознания наказания. Противоречия в сфере социального бытия наказания, рассматриваемые как общесоциальные причины наказательной да и всей повторной преступности:

1.    Одно из основных противоречий заключается в том, что, с одной стороны, реализация наказания, конечно, более или менее выполняет функции общей и специальной превенции, ресоциализации осужденного, т. е. функции предупредительные, но с другой стороны его исполнение вызывает:

• а)    взаимное «криминальное заражение» осужденных;
• б)    ослабление или разрыв его прежних не только социально-негативных, но и социально-позитивных связей с семьей, трудовым коллективом, друзьями;
• в)    полное или частичное отключение осужденных к лишению свободы из условий обычной жизни с сужением до 10% социально одобряемых функций;
• г)    своеобразное привыкание к правилам поведения при исполнении уголовных наказаний, особенно связанных с лишением и ограничением свободы в связи с жесткой регламентацией режима отбывания наказания и др.

2.    Следующим противоречием является социологический парадокс наказания, заключающийся в том, что чем шире и суровее применяется в обществе наказание, тем в большей степени оно расписывается в своем бессилии, ибо

• а)    общество тем самым криминализирует большую свою же часть, вовлекая в горнило уголовной юстиции все большее количество населения, пропуская через свои жернова не только в качестве подозреваемых, обвиняемых, подсудимых, осужденных, но и свидетелей, потерпевших;
• б)    оно на столько слабо, как наше сейчас, что не может справиться с преступностью иными методами, к примеру, экономическими, финансовыми и др., нежели, чем репрессивными;
• в)    наказание в этом случае утрачивает свою функцию устрашения населения, общей превенции и не удерживает уже от совершения преступлений, так как становится привычным, обычным делом и даже престижным, особенно для осужденных, освобожденных, молодежи, т. е. оно превращается в свою противоположность, становится вредным для общества.

Чем стабильнее, сплоченнее, сильнее общество, тем в меньшей степени оно нуждается в применении наказания, а если и применяет, то наиболее легкие, слабые, необременительные. В этом отношении опыт некоторых зарубежных стран — пример того, когда наказания применяются редко, а если применяются, то они обычно не связаны с изоляцией от общества (пробация, условное осуждение с кратковременным содержанием под стражей, домашний арест с электронным мониторингом и иные наказания). Вместе с тем уровень преступности там не высок по сравнению с иными развитыми странами.

Тем самым наказание порождает... наказание, через преступность, прежде всего наказательную.

3.    Экономические противоречия наказания:

а)    лишения свободы, когда

• государство не в состоянии не только содержать осужденных, но и тех, кто ему же служит, устанавливая нищенскую заработную плату или не выплачивая ее, задерживая выдачу форменного обмундирования, пособий на детей сотрудников, пенсий и т. п., тем самым «заставляя», «вынуждая» сотрудников уголовно-исполнительных учреждений идти на службу преступному миру, коррумпируя их, в результате чего зарегистрированная преступность в местах лишения свободы начинает или снижаться, или не расти в той степени, в какой она действительно растет, наряду с ростом там беспредела и полного господства лидеров преступной среды;
• примитивное, низкопроизводительное, упрощенное производство, изначально рассчитанное на малоквалифицированный труд, низкие заработки, неприбыльность в новых экономических условиях приводит к разорению исправительных учреждений (ИУ) и толкает, с одной стороны, администрацию на контакты с криминальным бизнесом, девальвируя саму идею борьбы с преступностью, ресоциализации осужденных, а с другой — осужденных на кражи, грабеж, разбой, а также на поиск разнообразных уловок с целью обеспечения обращения в ИУ не только запрещенных, но и ограниченных к использованию и незапрещенных, естественных для человека вещей и предметов, включая не только наркотики и другие сильнодействующие вещества, но и элементарные продукты питания, одежду, обувь, деньги;
• возложенная государством на самого себя обязанность по частичному содержанию осужденных, с одной стороны, ложится тяжким бременем на бюджет, и так убыточный, на народ, усугубляя экономические противоречия в обществе и тем самым — в сфере наказания, а с другой — до предела смягчает карательные свойства лишения свободы, усугубляя социологический парадокс наказания;

б)    ограничения свободы, если 

• изначально придаточный характер труда осужденных на предприятиях, которые вследствие экономической разрухи не могут обеспечить работой и зарплатой своих рабочих и служащих, привел к ликвидации весьма эффективного вида ограничения свободы — спецкомендатур, хотя изменение условий исполнения наказания, организации труда в плане трудоустройства осужденных и др. спасло бы эту разновидность наказания, как, например, в Азербайджане, Украине и что в конечном счете предстоит сделать, создавая на основе УК РФ и УИК РФ исправительные центры;
• вместе с тем, использование же ограниченных свободы преимущественно на вредном (так называемая «химия», по образному народному определению), предельно тяжелом («лесоповал» в «лесных» колониях-поселениях) и трудоемком (стройки, откуда все и началось, и т. п.) производстве с соответствующей содержанию труда высокой заработной платой — чуть ли не единственная перспектива спасения ограничения свободы в виде колоний-поселений и возрождения в новом ключе спецкомендатур, переименованных сейчас в исправительные центры;

в)    иных наказаний, когда

• общие экономические противоречия, вызывающие безработицу, нужду и нищету населения отражаются и на осужденных к наказаниям без лишения и ограничения свободы, толкая их, с одной стороны, в криминальный бизнес, на совершение корыстных и особенно корыстно-насильственных преступлений (вымогательство, бандитизм, грабеж, разбой и т. п.), а с другой — превращая в никому, а особенно государству, ненужных «бомжей», бродяг, попрошаек;
• развал советской экономической системы и несоздание новой, обещанной «демократической», естественно, привело к фактической невозможности традиционного исполнения ряда наказаний не по вине осужденных — исправительных работ, которые то включались, то исключались из очередных проектов УК и, наконец, вошли в последний, хотя необходимо просто изменить условия их исполнения, а также — штрафа, конфискации имущества и т. п.

4.    Несоответствие между целями и функциями:

• а) назначения и исполнения уголовных наказаний, когда наказание назначается практически исключительно на основе юридических посылок — состава преступления без учета причинного механизма преступного поведения, индивидуальных, психических и психофизиологических, свойств преступника, а исполнить наказание можно только опираясь на личность осужденного;
• б)    между провозглашенными целями и функциями наказаний и их реализацией, функционированием уголовно-исполнительных учреждений.

5.    Противоречия между властью законной, представляемой начальником учреждения («хозяин»), сотрудниками уголовно-исполнительных органов (судебный пристав, инспектор уголовно-исполнительной инспекции, исправительного центра, безопасности и др.), и властью фактической, олицетворяемой авторитетами и лидерами преступного мира («вор в законе», «положенец», «смотрящий»), находящие свое отражение или в компромиссе между ними, что предполагает всегда уступки, или в борьбе, как скрытой между оперативными сотрудниками, разведкой и контрразведкой обеих сторон, так и открытой, вплоть до войны — открытого, вооруженного столкновения между сторонами, воплощающейся, с одной стороны, в массовых беспорядках, террористических актах и т. п., а с другой — в применении оружия на поражение, спецсредств, помещение в ШИЗО, ПКТ и др.

6.    Резкие различия:

• а)    между исполнением лишения свободы, ограничения, иных наказаний, что находит свое отражение в разном правовом регулировании, в ведомственных разногласиях;
• б)    между деятельностью уголовно-исполнительных учреждений и иных органов уголовной юстиции, следствием чего является отсутствие преемственности, потери криминопенологической информации, профессиональная зависимость, опять же ведомственность и пр.

Подобным образом можно представить как бы базисную часть внутренних особенных общесоциальных причин рецидивной, профессиональной и общеуголовной организованной преступности, непосредственно порождающих ее, постоянно ее подпитывающих в качестве источника различного типа множества криминогенных ситуаций как бы сверху на основе социологических законов. Вышеуказанные противоречия являются животворящим источником в вертикальном разрезе конфликтных, управленческих, виктимно-криминогенных, экстремальных, множащихся, ситуаций безнадзорности, в горизонтальном срезе возникающих между сторонами на личностно-микро-средовом уровне (рецидивистами, их группами, сотрудниками правоохранительных органов, иными гражданами).

Второй частью особенных общесоциальных внутренних причин являются противоречия сферы общественного сознания наказания, также в вертикальном разрезе питающих криминогенные мотивации рецидивистов, профессиональных преступников, на горизонтальном уровне имеющих личностно-микросредовые источники.

Противоречия в сфере общественного сознания наказания образуются вследствие взаимодействия обычаев, традиций, моделей поведения и нравов, стереотипов преступной среды, получивших наименование в криминологической литературе «преступной субкультуры», c одноуровневыми им общечеловеческими ценностями культуры, социально-позитивными обычаями этой сферы. Рассмотрим их историю в России. Она была объектом и криминологического, оперативно-розыскного исследования19, и художественного познания20.

1. До 1917 г. действовали варнацкие правила, носителями которых были более 20 тыс. профессиональных преступников царской России21. И. М. Мацкевич, исследуя историю жизни Соньки Золотой Ручки, изучил криминальную субкультуру на каторге, в основном на острове Сахалин, где условия ее исполнения были наиболее жестокими. Так, там выделялись четыре касты: 1) «иваны»; 2) «храпы»; 3) «игроки»; 4) «шпанка». При этом «иваны» завоевали авторитет тем, что, во-первых, заступались за всех заключенных, отстаивали справедливость на каторге перед начальством; во-вторых, их всячески наказывали, прежде всего телесно — розгами и плетьми, публично, заковывали в кандалы, приковывали к стене, тачке, и тем самым они имели необычайно высокий авторитет перед каторгой; в-третьих, начальство их жестоко наказывало и боялось и вынуждено было то и дело прислушиваться; причем «иваны» всегда держали данное слово, бились за него до конца. Они были на каторге и законодателями, и судьями, и исполнителями вынесенных ими же приговоров. Другая каста была более многочисленной, но менее авторитетной. Само их название говорило за себя — «храпы», т. е. они абсолютно на все «храпели», возмущались любым самым мало мальско значимым распоряжениям начальства, поддерживали интересы других каторжных в суде (назывались тогда «глоты»), вплоть до фальсификации судебных доказательств. За счет того, что были крикунами и на все возмущались, но, правда, дело до плетей в отношении самих себя старались не доводить. На этом держался их авторитет. Третья группа — «игроки», это профессиональные шулера, которые были в авторитете, пока выигрывали. Проигравший становился жиганом, если не мог расплатиться или отыграться и тогда на нем «отыгрывались» другие каторжные, над которыми он в свое время издевался. И самая низшая каста — это «шпанка», которые за всех на каторге работали день и ночь. Самая низшая, самая массовая и самая унижаемая часть каторги, острога.22
2. Варнацкие правила получили переработку после революции у «бывших» или «идейных», т. е. тех, кто боролся с советской властью, бывших белогвардейцев и т. п., был более грамотен, развит, обладал организаторскими способностями и которые в массовом количестве заселили лагеря и тюрьмы.

Эти законы, преобразованные ими, выражались в следующем:

1. так называемый «идейный» не имел права трудиться;
2. ему запрещалось участвовать в общественной работе;
3. он не мог создавать постоянную семью;
4. ни в коем случае не должен был получать оружие из рук властей (т. е. не служить в армии, милиции, самоохране исправительных учреждений и т. п.);
5. ему не разрешалось выступать в роли свидетеля или потерпевшего;
6. он обязан был расплатиться лично в случае проигрыша в карты или другие азартные игры любой ценой;
7. «идейный» преступник должен был вносить сумму в так называемый «общий котел» и др.

Эти нравы и обычаи преступной субкультуры видоизменялись в течение всего периода существования нашего общества.

В результате замкнутой среды, вследствие изоляции осужденных эти обычаи как бы законсервировались. Причем, приобщение к ним новых осужденных осуществлялось сначала в тюрьмах, допрах (домах предварительного заключения) после 1917 г.; КПЗ (камеры предварительного заключения), ИВС (изоляторы временного содержания), в следственных изоляторах и воспитательно-трудовых колониях. Эти обычаи лишь видоизменялись, конкретизировались, интернационализировались и т. п., т. е. в ИК происходило своеобразное взаимное «криминальное заражение», «шлифовка законов» и традиций, проверка их «жизненности», испытание на «прочность».

3. В 20-30-е годы существовали воровские группировки, членами которых были в основном карманные воры, которые говорили, в частности, что никакие они ни «воры в законе», как их назвали журналисты, а просто воры.

Они делились на несколько видов, правилами которых были:

• а) сбор с работающих бригад «дани», т. е. поборы с других осужденных;
• б)    беспрекословное выполнение решений сходок осужденных;
• в)    материальная помощь друг другу и др.;
• г)    наказание, вплоть до лишения жизни, лиц, нарушивших эти правила и в то же время неприменение насилия к населению, даже в самых крайних случаях, отрицательное отношение к «мокрым делам» относительно «чужих» (например, эти обычаи хорошо показаны в художественном фильме «Калина красная» В. М. Шукшина).

4.    Этот этап связан с участием уголовных авторитетов в Великой Отечественной войне и последующим их возвращением в места лишения свободы, что вызвало так называемую «сучью войну». Эта «война» была вызвана тем, что 1/3 осужденных, в том числе «воры в законе», нарушили один из основных воровских законов — «не брать оружие из рук властей», не сотрудничать с властью, несмотря на то, что это было сделано для защиты Отечества, своей Родины, ведь большинство, 2/3, не пошли на фронт воевать и защищать Советскую власть. «В соответствии с Указами Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля и 24 ноября 1941 г., — пишет В.М. Анисимков, — из мест лишения свободы были досрочно освобождены различные категории заключенных для отправки на фронт (около 25% от общего числа). В течение 1942-1943 гг., по специальным решениям Государственного Комитета Обороны, освобождается еще около 10% осужденных. В числе «специального контингента», мобилизованного в армию, оказалось и немало «воров». Кроме того — в военный период, в результате усилившегося давления администрации, отдельные «воры» были вынуждены начать работать (отказ от работы осужденного в исследуемый период рассматривался как серьезное правонарушение. По инструкции ОГПУ от 28 ноября 1933 г. всех, кто отказывается работать, должно направлять в лагеря крайнего севера. С 1937 г. отказ от работы рассматривается как «контрреволюционный саботаж строительства социализма» и судится по ст. 58 УК РСФСР. С начала войны за систематический отказ от работы суды могли вынести смертный приговор... в Воркутинской ИТЛ в 1941 г. ...к высшей мере наказания были приговорены 431 человек)». Жак Росси так определяет «сучью войну» — «смертная война, которую ведут между собой уголовники, соблюдающие воровской закон, с теми, кто изменил ему».25 При этом заключенные сначала поступали в штрафной батальон, откуда в обычный они попадали только после ранения или контузии, полученные в бою, если выживали. Были и партизанские отряды, образовавшиеся в результате оккупации немцами территории, где находился исправительно-трудовой лагерь (ИТЛ). Заключенные бежали в леса, нападали на оккупантов, захватывали оружие и образовывали партизанский отряд; командование Красной Армии выходило на связь с успешно действовавшими отрядами и в последующем проводились совместные операции. Во главе обычно находились криминальные авторитеты. Ряд заключенных, в том числе лидеров преступного мира, стали Героями Советского Союза, были награждены орденами и медалями, но после войны не могли найти себя в мирной жизни, идти им было большей частью некуда, и они вновь совершали преступления и попадали опять в лагеря. В.Т. Шаламов, писатель, незаконно отбывавший наказание в сталинских лагерях, так описывает их возвращение: «Ты был на войне? Ты взял в руки винтовку? Значит, ты — сука, самая настоящая сука и подлежишь наказанию по закону. К тому же ты — трус! У тебя не хватило силы отказаться от маршевой роты — взять срок или даже умереть, но не брать в руки винтовку». В середине 40-х годов (по разным данным или в конце войны, или в 1948 г.) «отошедшие», «красные шапочки» разработали и распространили новый воровской закон и предложили жить по нему, но старые его не приняли и началась настоящая война на выживание, когда тачками и телегами вывозили трупы и тех, и других на кладбище и хоронили часто вместе.

5.    В конце 50-60-х годах воровские и производные от них группировки были разложены и в основном ликвидированы, остались лишь отдельные, очень известные воры, сохранившие преданность старым традициям (например, «Бриллиант» и др.). Политической основой этого события стали смерть И. В. Сталина, решения XX съезда КПСС и последующая массовая реабилитация «врагов народа», выполнявших в лагерях функции «козлов отпущения чужих грехов», «рабов», нещадно эксплуатировавшихся и унижавшихся ворами и с открытой, и со скрытой поддержкой со стороны администрации уголовников, резко изменивших в прямо противоположную сторону свое к ним отношение, особенно после 1956 г., и начавших жесткое подавление воровских группировок, заставивших их работать, ибо эксплуатировать уже в такой степени и в таких массовых масштабах на уровне государственной политики, как раньше, было уже некого.

6.    В 70-80-е годы в ИК существовали да и продолжают возникать и сейчас различные «землячества» и «семьи», объединявшиеся по общим интересам, как правило, с единственным, чаще всего не осознаваемым, желанием выжить (с целью грабежа других осужденных; доставки и потребления спиртного, наркотиков; имевших «прегрешения» по отношению к другим осужденным (проигрыш в азартные игры, не ответившие на оскорбление и т. п.), пассивные гомосексуалисты и умственно-отсталые; по национальному признаку; по признаку землячества; ранее отбывавшие наказание в одной колонии, тюрьме; знакомые до осуждения и др.

В этих «семьях» отрицательной направленности действовали, а в ряде случаев и продолжают действовать в ряде исправительных учреждений, в основном следующие обычаи:

1. Не работают, хотя и числятся на рабочих местах — раньше и это было запрещено.
2. Лидеры самолично не чинят расправ над осужденными, сами не занимаются поборами, а делают это за них физически слабые осужденные.
3. Проигравшие в карты и другие азартные игры обязаны расплатиться деньгами или результатами своего труда или за него расплачивается «семья».
4. Некоторые члены «семьи» не являлись на комиссии по условнодосрочному освобождению (УДО) или уклонялись от нее.
5. Члены «семей» не должны были общаться с лицами, склонными к мужеложству.
6. Если члена «семьи» помещали в штрафной изолятор (ШИЗО) или помещение камерного типа (ПКТ), то другие члены семьи устраивали «поборы» с осужденных с целью передачи ему «подогрева».
7. «Семьи» лидеров и авторитетов провожали и встречали своих членов из ШИЗО и ПКТ, из колонии.
8. Члены «семей» должны были противодействовать мероприятиям администрации, не желательным для них.
9. Члены «семей» могли поддерживать связи даже с самодеятельными организациями осужденных, а тем более с администрацией колонии, если это было выгодно семье. Раньше это категорически было запрещено и за это следовало только одно наказание — смерть, которая назначалась и исполнялась по решению сходки.

Кроме того, всегда были и есть особые правили проверки лиц, поступающих в КПЗ, СИЗО, на этапе (так называемая «подлянка»).

В СССР в конце 80-х годов по оперативным данным было зафиксировано около 600 «воров в законе». Причем с 1991 г. их количество по России резко снизилось до 120. Связано это было прежде всего с их легализацией в официальных структурах власти, коммерции. В 1992 г. по оперативным сводкам их стало 226, а в 1996 г. — дошло до 300, а с 1998 по 2003 г. — по разным данным, до полутора тысяч.

С началом перестройки, а в некоторых регионах и значительно раньше «эти воры» разделились на «старых» воров и «новых» воров («апельсины»), между которыми идет борьба, а сейчас уже и война с физическим уничтожением друг друга. Причем, так называемые «новые» воры в основном возникли на Кавказе, из лиц кавказских национальностей, большей частью грузинских, составлявших в среднем в советское время 1/3 из всех воров. Обычаи «новых» воров в отличие от «старых»:

1. Если ранее для признания «вором» необходимо было пройти не только колонию, а главное — тюрьму («крытую»), показать себя там, «не сломаться», то для «новых» воров это не обязательно. Наоборот, престижно ни разу не попасть под око уголовной юстиции.
2. «Новые» воры могут купить себе право называться «вором» («ксиву») на сходке «воров в законе» за деньги. Раньше это не признавалось и общий постулат был такой, что «вор» должен жить как «вор», т. е. он не мог купаться в роскоши, иметь огромное количество слуг, виллы, автомобили, счета в зарубежных банках и т. д. В настоящее время это разрешено. «Новый» может и вообще не вступать в сообщество воров с тем, чтобы избежать соблюдения традиций — например, жить в интересах воровского братства, основную сумму прибыли направлять в воровской «общак», чтобы не «засветиться» перед правоохранительными органами, иметь возможность выставляться на выборах и т. п., и это сейчас разрешено. Понятно, что эти обычаи возникли в связи с новыми политическими и экономическими условиями.
3. «Новые» воры, также как и «старые», выполняют функции органов власти (только «старые» — в местах лишения свободы — «хозяин», а «новые» — на свободе), кроме того, судейские функции, в частности, третейских судей, функции старейшин преступного мира, т. е. к ним обращаются за советами, помощью, в том числе материальной, с просьбами о розыске пропавших вещей, рассудить и т. п.
4. Для «новых» воров разрешены и новые формы преступной деятельности, включающие в себя насильственный путь одним из основных — убийства, в том числе «заказные», взрывы в офисах и жилых домах, шантаж и вымогательство, истязание и пытки жертв, мошенничество в банковских операциях (фальшивые авизо, «электронные платежи», мемориальные ордера и т. д.), создание, в том числе совместных с зарубежными фирмами, криминально-коммерческих предприятий, транснациональный наркобизнес, содержание в своих интересах детективных агентств, охранных служб и др. Для «старых» воров — основная форма преступной деятельности карманные кражи, мошенничество, иногда грабеж.
5. Обязательная поддержка содержащихся в исправительных учреждениях «лидеров», «воров», «авторитетов» («подогрев») деньгами, наркотиками, продуктами питания, даже элементарными вещами, вплоть до спальных принадлежностей. Кстати, «старыми» ворами это тоже практиковалось, но не в таких масштабах.
6. Самопожертвование ради интересов воровского сообщества, особенно в первые годы, когда нужно доказать, что ты — «честный арестант». Кстати, это как раз наиболее характерно для «старых» воров, но для них «на всю оставшуюся воровскую жизнь», для «новых» же — лишь на первых порах или когда нужно что-то кому-то доказать, при проверках со стороны воровского «братства», которые осуществляются при получении соответствующих сигналов.
7. Для «новых» воров возможно и даже желательно сотрудничество с правоохранительными органами на каком-то этапе для решения какой-либо задачи — ликвидации соперничающей группировки, компрометации и «сдачи» «вора», нарушившего воровской обычай и т. п. «Старым» это было запрещено под страхом смерти.
8. Проникновение в легальный бизнес, отмывание преступно нажитых средств, возможность жить на эти средства. Для «старых» же это было невозможно, они могли жить только на деньги, добытые преступным путем.

Из этого анализа можно сделать некоторые выводы.

Прежде всего обычаи «новых» воров возрождают всю профессиональную и (общеуголовную) организованную преступность, а также экономическую организованную и лишь в последнюю очередь — наказательную; обычаи же — «старых» в первую голову — наказательную.

Второй вывод заключается в том, что история развития этой преступной субкультуры свидетельствует о том, что обычаи приспосабливаются к изменяющейся микросреде, т. е. ими можно управлять, на них можно воздействовать, хотя это и очень сложный, неоднозначный и длительный процесс.

В-третьих, преступная субкультура, развиваясь в общественном сознании преступного мира, вступая в противоречие с общечеловеческой, подпитывает криминогенные мотивации осужденных и в то же время, чем больше носителей этой мотивации, тем более сильнее преступная субкультура, которая в какие-то исторические периоды, как, например, в нынешний, может угрожать и действительно уже во многих стратах нашего общества завоевала, подчинила себе — общечеловеческую.

Таковы внутренние особенные общесоциальные причины рецидивной, профессиональной и общеуголовной организованной преступности.

К внутренним особенным общесоциальным условиям рецидивной, профессиональной и общеуголовной организованной преступности относятся следующие:

1. Правовые условия, т. е. неурегулированность или неэффективность действующих правовых норм в основном криминального цикла. Например, недостаточная регламентация административного надзора за освобожденными из мест лишения свободы. Но главное, что необходимо отметить — это несогласованность между уголовными наказаниями, что находит свое отражение в отсутствии четкой системы уголовных наказаний в зависимости от их суровости, невключении ряда наказаний в их законодальный перечень, например, ограничение свободы вошло только в новый УК, пробации, пробации с кратковременным содержанием под стражей, электронного мониторинга и в ряде других последствий.
2. Недостатки в деятельности правоохранительных государственных органов: а) отсутствие необходимой преемственности в вопросах исправления правонарушителей со стороны следственных аппаратов, судов, УИС, органов, ведающих трудовым и бытовым устройством освобожденных из ИУ; б) слабая постановка контроля за поведением освобожденных от наказаний, особенно не связанных с лишением свободы, хотя эти лица совершают треть всех повторных преступлений и др.
3. Недостатки в работе общественных организаций, которые в настоящее время практически бездействуют или самоликвидировались, за исключением отдельных политических партий, включивших работу с осужденными и освобожденными от наказаний в свои политические программы, трудовых коллективов, администрации частных, государственных, акционерных и т. п. предприятий с осужденными к наказаниям на свободе или с освобожденными от наказания: а) отказ от предоставления работы под различными предлогами (например, по данным за 1987 г. 11 000 освобожденным из мест лишения свободы было отказано в предоставлении работы); б) неудовлетворительное бытовое и жилищное устройство; в) открытое недоверие к освобожденным из ИУ; г) недостаточная воспитательная работа; д) невовлечение в общественную работу, различные культурно-воспитательные и спортивные мероприятия, общеобразовательное и профессиональное обучение и т. п.
4. Трудности социальной адаптации после отбывания наказания, особенно в доперестроечное и перестроечное время.
5. Демографические проблемы, связанные с исключением осужденных к лишению свободы из такого социального процесса как воспроизводство населения, а также выражающиеся в распаде семей и затрудненности создать новую семью.
6. Кадровые проблемы, с одной стороны, вызываемые, в частности, увольнением осужденных с работы, а также заключающиеся в том, что исправительные учреждения «не могут в том же объеме и на том же уровне обеспечить подготовку высококвалифицированных кадров»29, а с другой — проблемы подготовки кадров в целом для системы уголовноисполнительных учреждений.

Таким образом, можно представить себе особенные общесоциальные, внешние и внутренние, причины и условия рецидивной, профессиональной и общеуголовной организованной преступности, т. е. действующие в масштабе всего общества.