Мировой политический процесс - это совокупная деятельность институциональных и многообразных неинституциональных субьектов международных отношений, взятых в развитии в пространстве и во времени, по осуществлению своих функций; это совокупность разнообразных политических процессов в современном мире. Это целенаправленная политическая деятельность субъектов международного права (государств, межправительственных и неправительственных организаций, союзов и т. д.), связанная с согласованием их интересов, с решением вопросов войны и мира, выживания всего человечества, обеспечения всеобщей безопасности и разоружения, предотвращения и урегулирования глобальных, региональных и национальных конфликтов, охраны окружающей среды, преодоления отсталости и нищеты, голода и болезней, решения других глобальных проблем человечества, создания справедливого порядка в мире.
Структуру мирового политического процесса составляют:
- внешнеполитическая деятельность национальных государств;
- глобальная деятельность Организации Объединенных Наций;
- деятельность международных союзов, организаций и учреждений, уполномоченных на то государствами и народами;
- политические акции региональных институтов, объединений, союзов.
Субъектами мирового политического процесса выступают народы, этносы, государства, цивилизации, международные организации, негосударственные объединения, общественные движения, ТНК, религиозные организации, политические и общественные лидеры. В структуре политического процесса важным элементом является политически значимая деятельность ООН и других международных организаций.
Международная политика, как и политика внутри отдельной страны, представляет собой соперничество за власть и властные ресурсы, принимающая зачастую весьма острые формы открытой борьбы. По мнению одного из виднейших теоретиков международных отношений Г. Моргентау, цели внешней политики любого государства должны определяться в терминах национального интереса и поддерживаться соответствующей силой. Г. Моргентау разработал концепцию национального интереса. Он определил понятие интереса при помощи категории власти. В его концепции понятие национального интереса состоит из трех элементов:
- природы интереса, который должен быть защищен;
- политического окружения, в котором действует интерес;
- рациональной необходимости, ограничивающей выбор целей и средств для всех субъектов международной политики.
Внешняя политика независимого государства, по мнению Г. Моргентау, должна опираться на физическую, политическую и культурную реальность, помогающую осознать природу и сущность национального интереса. Такой реальностью выступает нация. Все нации мира на международной арене стремятся к удовлетворению своей первоочередной потребности, а именно потребности физического выживания. В мире, разделенном на блоки и союзы, где не прекращается борьба за власть и ресурсы, все нации стремятся к защите своей физической, политической и культурной идентичности перед лицом вторжения извне.
Национальный интерес представляет собой осознание и отражение в деятельности политических лидеров государства его коренных потребностей. Важным фактором обеспечения стабильности в мировой политике является достижение баланса сил и интересов.
К слагаемым силы субъектов мирового политического процесса (в первую очередь государств) относятся:
- их военная подготовка и организация;
- географическое положение;
- природные ресурсы;
- промышленный потенциал;
- численность населения;
- качество дипломатии и разведки;
- национальный характер и т. д.
Кроме государств, субъектами мирового политического процесса выступают народы, этносы, цивилизации, государства, международные организации, негосударственные образования, общественные движения, транснациональные корпорации, религиозные организации, политические и общественные лидеры, роль которых в последнее время заметно возрастает.
Исторически развитие политических процессов в мире прошло ряд этапов. Вначале они протекали как региональные и характеризовались наличием мощной сверхдержавы, которая доминировала в обширном регионе над сопредельными государствами (Древний Египет, Персия, Древний Китай, Древний Рим и т. д.). С середины XV века появляются первые элементы мирового политического взаимодействия (Договор между Испанией и Португалией о разделе сфер влияния от 1434 года). Позже возникает новая конфигурация политических сил в Европе, опиравшаяся на формирующиеся национальные государства - так называемая Вестфальская система, возникшая после завершения 30-летней войны в Европе и просуществовавшая до Венского конгресса. Венский конгресс (1815 год) подвел черту под завоевательными походами Наполеона Бонапарта в Европе и ознаменовал создание новой системы международных отношений — системы “европейского концерта”. Пять монархий (Россия, Австрия, Пруссия, Франция и Англия) попытались создать регулируемую модель европейской политики, исключающую возможность резкого перераспределения могущества в пользу любого из этих государств. Усиление одной державы вызывало сближение остальных, требование “компенсирующих уступок”, силовые маневры и т. д. Роль главного “балансира” играла Великобритания, добившаяся наибольших успехов в мировых делах, вследствие чего XIX век часто именуют на Западе “британским веком”. Отсутствие в Европе в течение целого столетия (1815-1914) крупных войн предопределяет интерес современных политологов к исследованию механизма “европейского концерта”. Однако его положительные оценки не означают, что эта модель может использоваться в наше время. Система Меттерниха - Бисмарка являлась столь эффективной ввиду особых причин. Она была, во-первых, идеологически однородной, и, во-вторых, число ее членов было строго ограниченным. В-третьих, международная политическая жизнь не была достоянием широких народных масс: главную роль в ней играли политические элиты. Сегодня все эти факторы отсутствуют. Более того, все сложнее становится достижение международного согласия по любой проблеме на любом форуме, поскольку разрыв в подходах между либеральными и авторитарными правительствами продолжает расширяться. Там, где идеологические разломы накладываются на противоречия, вызванные столкновением национальных амбиций, разногласия будут становиться все острее. В такой ситуации призывы к новому “концерту” наций, в рамках которого Россия, Китай, США, Европа и другие великие державы действовали бы в режиме своего рода международного кондоминиума, вряд ли будут услышаны. В первой половине XIX столетия “европейский концерт” руководствовался общей для всех входящих в него стран моралью и общими принципами государственного управления. Его целью было не только сохранение мира в Европе, но и — что еще важнее — под держание монархического и аристократического порядка и его защиту от либеральных и радикальных вызовов, брошенных французской и американской революциями и их влиянием повсюду в Европе. Под натиском народного национализма, отчасти порожденного подъемом либерализма, этот “концерт” постепенно распался.
После Октября 1917 года и возникновения СССР, а затем и социалистической системы государств, мировой политический процесс детерминировался соперничеством между двумя общественными системами: капиталистической (во главе с США) и социалистической (во главе с СССР). Одновременно это было соперничество двух великих держав, двух военных центров силы, основанных на различных принципах и ценностях. Биполярная структура мира (то есть наличие в нем двух вышеназванных полюсов) нередко создавала угрозы для безопасности и стабильности (например, в ходе Карибского кризиса), однако в целом удерживала мир от новой войны. Распад СССР в 1991 году создал ситуацию, когда в мире остался только один реальный центр силы - США. Самонадеянность силы привела к осуществлению многих рискованных военных операций - от Югославии до Афганистана и Ирака.
Современный мировой политический процесс характеризуется переходом от биполярного к многополюсному миру при сохранении доминирующих позиций США. В нем сегодня участвуют около 200 государств-членов ООН. Каковы характерные черты современного мирового политического процесса?
- Во-первых, это наличие центра, в качестве которого выступает ООН; взаимодействие стран “восьмерки”; деятельность ведущих международных институтов и организаций; НАТО, МВФ и т. д.
- Во-вторых, это выдвижение на передний план глобальных проблем современной цивилизации.
- В-третьих, нарастание тенденций к сотрудничеству, взаимодействию и растущему разнообразию политического развития.
- В-четвертых, расширение и обновление числа субъектов мирового политического процесса, повышение роли личности, ее прав, свобод и жизненных интересов в мировой политике.
- В-пятых, наличие сложной совокупности базовых (центральных) и периферийных, транснациональных, региональных, национальных и локальных, цивилизационных и этнополитических процессов; противоречивое действие тенденций к “много полюсному” и “однополярному” (с доминированием США) миру; коллизионное взаимодействие между основными международными центрами силы (США, Европа, Россия, Китай, Япония, Индия); противоречия между цивилизациями (Западной, Исламской, Индуистской, Конфуцианской, Православно-Славянской и т. д.).
- В-шестых, многообразие социально-политических сил, средств, форм и методов реализации политики.
- В-седьмых, наличие противоречивых тенденций: преемственности и новизны; унификации и разнообразия; стабильности и изменчивости; эволюционных и революционных начал; сознательности и стихийности и т. д.
- В-восьмых, относительная самостоятельность мировой политики (при детерминации ее финансово-экономическими и культурными факторами).
Стремление осмыслить происходящие политические перемены в их целостности приводит исследователей ко все более широкому использованию таких понятий, как “глобальность” и “глобализация”. Однако подходы представителей различных теоретических направлений к оценке этих понятий, а также отражаемого ими феномена роста взаимозависимости значительно расходятся. Их интерпретации варьируются в зависимости от теоретических представлений.
Так, неореалисты (К. Уолц, Р. Гилпин) считают, что решающее влияние на эволюцию международных отношений остается за государством. При этом главным следствием усиления взаимозависимости, по их мнению, будет формирование глобальной международной системы как “равнодействующей поведения составляющих их элементов, каждый из которых руководствуется при этом собственной выгодой” (Вальц, 1979). Реалистический дискурс и сегодня остается на вооружении политических деятелей. Главная причина этого в том, что политический реализм лучше всего способствует мобилизации “национального” общественного мнения в пользу “своего” правительства, постулируя, что именно оно защищает “национальный” интерес. Это не только укрепляет существующую власть, но и способствует усилению национального единства перед лицом внутренних противоречий. В этом смысле “глобальная система” предстает как более или менее структурированная совокупность государств и созданных ими межправительственных организаций, призванная управлять противоречиями.
Однако сегодня: с массовым выходом на политическую сцену влиятельных транснациональных (или, иначе говоря, негосударственных) акторов, растущим политическим значением информационных технологий, новейших средств связи и коммуникации, возникновением нового поколения конфликтов — строгие системные объяснения, основанные на государствах и их силовом потенциале, сталкиваются с непреодолимыми трудностями.
Отсюда другой подход к международным отношениям — подход сторонников концепции транснационализма.- По их мнению, в основе глобальных процессов лежит взаимозависимость, которая подрывает монополию государств (прежде всего, великих держав как вершителей судеб мировой политики), в размывании таких прежде незыблемых устоев, как государственный суверенитет, нерушимость границ, национальная безопасность и т. д. Эта позиция была развита в работах известного теоретика международных отношений Дж. Розенау. С его точки зрения, любая совокупность взаимодействий, способствующая (пусть даже чисто теоретически) распространению интересов той или иной социальной группы за пределы границ данного государства, является источником глобализации. Таким образом, глобализация политики - это такое сочетание взаимодействий внутри- и внешнеполитического характера, которое имеет тенденцию неограниченного распространения, преодоления границ национальных государств, нарушения их территориального суверенитета3.
Обобщая имеющиеся точки зрения и наиболее распространенные позиции, можно выделить следующие глобализационные тенденции.
Во-первых, тенденцию к размыванию границ между внутренней и внешней политикой. Некоторые авторы (Кохан) говорят даже о прогрессирующей проницаемости границ между внутренней и внешней политикой. Иными словами, для выработки внешнеполитической линии и оценки международной ситуации принципиально важной является внутренняя политика, внутреннее положение дел в стране. Речь идет, таким образом, об интернационализации политики. Наиболее явно это проявляется, с одной стороны, в международно-политической активности регионов и других субъектов федеративных государств, устанавливающих связи с приграничными регионами соседних стран, а иногда и с иностранными государствами в целом. С другой стороны, это проявляется в непосредственном влиянии международной жизни на внутриполитические процессы в том или ином государстве.
Во-вторых, демократизация как международных, так и внутриполитических отношений. Она наблюдается практически во всех странах независимо от господствующего в них типа политического режима. С окончанием холодной войны даже в условиях самых авторитарных политических режимов значительно сузились возможности скрывать, а тем более легитимировать нарушения государством личной свободы граждан, их естественных и политических прав. Всемирное распространение получает такое явление как прогрессирующая политизация масс, то есть их возрастающие требования доступа к информации; участия в принятии касающихся их решений; в улучшении своего материального благосостояния и качества жизни и т. д.
Признаками повседневной жизни людей во всем мире стали достижения постиндустриальной революции: спутниковая связь и кабельное телевидение, телефаксы и электронная почта, глобальная сеть ИНТЕРНЕТ, объединяющая более 50 млн человек во всех странах и обеспечивающая мгновенное распространение и получение необходимой информации по всем вопросам. В результате разработка и реализация внешнеполитических установок перестают быть уделом узкой группы специального государственного ведомства (МИДа), и становятся достоянием совокупности различных институтов — как правительственных, так и “независимых”, как политического, так и неполитического характера. Это оказывает глубокое воздействие на политические отношения с точки зрения круга их непосредственных участников.
Отсюда — третья глобальная политическая тенденция - расширение состава и рост многообразия политических акторов. Только за последние полвека количество государств-членов мирового сообщества возросло с 60 до 200. Одновременно с количественным ростом увеличивается и иерархия между государствами: если в идеологическом плане структура мировой межгосударственной системы становится более однородной (по сравнению с эпохой “холодной войны”), то в плане социально-экономическом и военно-политическом наблюдается совершенно иная картина. Усиливается разрыв в уровнях экономического развития, материального благополучия и качества жизни между богатыми и бедными странами, между Севером и Югом. К бедному Югу-теперь относятся и многие бывшие социалистические страны. Кроме этого, сегодня в мировой политике наряду с государствами активно участвуют и другие действующие лица: региональные администрации, сепаратистские и ирредентистские силы, религиозные движения, независимые профсоюзы, экологические партии, ТНК, политические объединения - то есть все, кто способен оказывать непосредственное влияние на ход событий, не оглядываясь на национальные правительства. Они оказывают давление на мировую политику и способствуют усложнению ее структуры. Как подчеркивает Дж. Розенау, возникают контуры новой, “постмеждународной политики”, которую можно охарактеризовать тремя параметрами:
- макропараметр (или структурный уровень), где наряду с государственными взаимодействиями возникает второй, полицентрич-ный мир - мир “акторов вне суверенитета”, в котором действуют принципиально иные, неизвестные или же мало распространенные прежде связи и отношения;
- микропараметр, то есть система взаимодействий индивида с миром политики: лояльность индивида его идентификационной (референтной) группе; мера подчинения власти; возросшая способность к анализу международных отношений и эмоциональный вклад в мировую политику;
- реляционный параметр (параметр властных отношений), характеризующийся, главным образом, снижением эффективных компетенций правительств, эрозией традиционных международных авторитетов (Розенау).
Четвертая политическая тенденция, имеющая глобальный характер, касается изменений в содержании угроз международному миру и расширения понятия безопасности. Как подчеркивает Дж. Розенау, мир “постмеждународной политики характеризуется хаотичностью и непредсказуемостью, искажением идентичности, переориентацией традиционных связей авторитета и лояльностей, смешением локального и глобального. Это легло в основу созданных Д. Розенау концепций “глокализации” и “фрагментеграции”, от которых по его мнению, исходят сегодня наиболее опасные вызовы и угрозы. “Нам следует более внимательно относится к потенциальным конфликтам, возникающим при соприкосновении локального и глобального”, - считает ученый. Возросшее число участников вносит в систему международных отношений большую неуверенность, связанную с чрезвычайно широкой палитрой интересов, стремлений и целей, с вытекающей из этого трудно-предсказуемостью мотиваций и последствий различных вариантов их поведения.
При этом новые проблемы наложились на старые. К угрозам стратегического характера, вытекающим из частичной несовместимости целей участников политического процесса, добавились угрозы параметрического свойства как следствие воздействия вне-личностных факторов (например, таких, как деградация окружающей среды или техногенное давление на социум). Обеспечение военной безопасности государств продолжает оставаться актуальной задачей, но к ней добавляются вызовы, связанные с возросшими ставками в сфере экономического соревнования, проблемами экологии, информации, культуры.
Одновременно меняется содержание понятия “сила”. Как отмечают американские теоретики Дж. Най и Р. О. Кохейн, это содержание всегда было размытым для государственных деятелей и аналитиков международной политики, а в настоящее время оно стало еще более трудноуловимым. Традиционный взгляд, согласно которому военная сила определяет все другие ее формы, и государство с наибольшей военной силой контролирует международные отношения - во многом продукт “холодной войны”. Но уже тогда ресурсы, обеспечивающие силовые возможности, становились более сложными. Сегодня речь идет о так называемой “мягкой силе”, то есть возможностях государства по достижению своих целей невоенным путем.
Теоретики взаимозависимости обратили внимание на перераспределение силы во взаимодействии международных акторов, на перемещение основного соперничества между ними из военной сферы в сферу экономики, финансов и т. д. В этой связи увеличиваются возможности малых государств и частных субъектов международного права. Государство, сильное в какой-либо одной или даже нескольких из этих сфер (например, военной, демографической, геополитической) может оказаться слабым в других областях (экономика, энергетика, торговля). Поэтому оценка действительной силы государства предполагает учет не только его преимуществ, но и сфер его уязвимости.