Особое значение как для самого римского права, так и для последующей истории права имела тщательная разработка римскими юристами юридических вопросов имущественных отношений с позиций защиты интересов частного собственника, товаровладельца.
Признание римскими юристами реальности естественного права, включаемого в право вообще, и в то же время отсутствие в римском правопонимании специального понятия позитивного права означало, что в их трактовке естественное право, как и всякое иное признаваемое ими право, относится к действующему праву и является его специфическим компонентом и свойством права вообще. Это обстоятельство отчетливо проявляется в различных классификациях и определениях права, даваемых римскими юристами.
Один из выдающихся юристов Ульпиан (II в.) дал классическое деление всего права на публичное (государственное право) и частное (право, которое «относится к пользе отдельных лиц»). В свою очередь, частное право он делил на три части: право естественных предписаний, право (предписаний) народов, право (предписаний) цивильных. Названные «части» — это не изолированные и автономные разделы права, а скорее взаимодействующие и взаимовлияющие компоненты и свойства, теоретически выделяемые в структуре реально действующего права в целом.
«Право народов, — отмечает Ульпиан, — это то право, которым пользуются народы человечества; можно легко понять его отличие от естественного права: последнее является общим для всех живых существ, а первое — только для людей в их отношениях между собой». Право народов у него предстает как часть естественного права, причем различие между ними проводится не по существу, не по их свойствам и качествам, а по кругу субъектов, подпадающих под их действие (все живые существа или только люди). Естественному праву, по Ульпиану, «природа научила всех живых существ, ибо это право присуще (не только) человеческому роду, но является общим всем животным»
Отсюда, в частности, ясно, что и в человеческом обществе такие институты, как брак, воспитание детей и т. д., согласно Ульпиану, тоже находятся в сфере действия присущего людям естественного права, что, разумеется, не исключает, а, напротив, предполагает одновременное наличие также и соответствующих, отвечающих требованиям естественного права и конкретизирующих их норм цивильного права о семье, браке, воспитании и т. д.
Занятие правом, светская юриспруденция, «гражданская мудрость» продолжали оставаться «святейшим делом», а юристы — как бы жрецами. Ульпиан дает следующее пояснение этому: «По заслугам нас называют жрецами, ибо мы заботимся о правосудии, возвещаем понятия доброго и справедливого, обособляя справедливое от несправедливого, отделяя дозволенное от недозволенного». Юристы здесь выступают как специалисты в области всех социальных норм и социальных отклонений в целом, а юриспруденция — как наука обо всех этих нормах и аномалиях, как познание их сущности, причин, роли и последствий, как исследование форм и средств установления и поддержания нормативного порядка и надлежащего наказания за его нарушения. Предписания права, по Ульпиану, входят в одну из разновидностей справедливости, суть которой: «жить честно, не чинить вред другому, каждому воздавать то, что ему принадлежит».
Отмечая заслуги, плодотворную роль римских юристов в развитии политико-правовой и в целом общественной мысли, один из ярких представителей раннего Просвещения в Германии Г. В. Лейбниц писал: «Сочинения римских юристов свидетельствуют, что нет других авторов, которые больше, чем эти юристы, приблизились бы к славе и достоинству геометров по постоянству обозначений, адекватности формы, по силе убедительности заключений, по прочим достоинствам логической речи. Они настолько остаются верны себе, что едва ли возможно отличить Ульпиана от Папиниана, как Евклида от Аполлония».