Особенностью явления языка является его неоднородность. Язык в широком смысле слова включает в себя целый ряд других явлений, например: «языковую систему», «языковую способность» и т. д. На внутреннюю неоднородность понятия «языка» обратил внимание в начале XIX в. еще В. Гумбольдт, отметивший, что «надо абстрагироваться от того, что он (язык) функционирует в качестве обозначения предметов и как средство общения, и, напротив того, с большим вниманием отнестись к его тесной связи с внутренней, духовной деятельностью и к взаимному влиянию этих двух процессов» [5. С. 90].
Развивая эту мысль о неоднородности «языка» в широком смысле слова, Ф. де Соссюр, как известно, говорил о языке (language) в этом смысле как речевой, глобальной деятельности говорящего коллектива и отдельного индивида и языке (langue) как знаковой системе. Соответственно, language-речевая деятельность (для отдельного индивида) означает то общее, что включает в себя и другие явления — языковую способность и язык как систему (социальную, конвенциональную норму). Оба эти проявления речевой деятельности реализуются в речи (parole)... Ниже приводится схематическое изображение намеченной Ф. де Соссюром связи всех четырех явлений... [15].
Соответственно, речь, по Соссюру, «есть акт индивида, реализующий его способность посредством социального условия» (цит. по: [15. С. 11]). Отмечая неоднородность языка в широком смысле слова (или в переводе — «речевой деятельности»), Ф. де Соссюр писал: «Речевая деятельность, взятая в целом, непознаваема, так как она неоднородна» [16. С. 58], и далее: «ее нельзя отнести определенно ни к одной категории человеческой жизни, так как неизвестно, каким образом всему этому можно сообщить единство» [16. С. 48].
Еще более четко и определенно неоднородность «языка» в широком смысле этого слова как «языкового явления» была вскрыта в работах Л. В. Щербы. Так, в работе «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании» Л. В. Щерба выделил, как известно, три аспекта сложного феномена, названного им в самом общем виде «языковые явления». Первый аспект составляют процессы говорения и понимания, названные им «речевой деятельностью». Второй аспект — это «языковая система», или собственно «язык», определяемый словарем и грамматикой. Третий аспект — «языковой материал», под которым Л. В. Щерба понимал «совокупность всего говоримого и понимаемого в определенной конкретной обстановке», подчеркивая, что «на языке лингвистов это «тексты» [18. С. 26]. При этом существенно отметить, что, рассматривая: а) говорение и понимание, б) язык и в) текст — как три аспекта языковых явлений, Л. В. Щерба подчеркнул очень важную мысль, что языковая система и языковой материал — «это лишь разные аспекты единственно данной в опыте речевой деятельности» [18. С. 26] (выделено мною. — И. З.). Другими словами, Л. В. Щерба, вскрывая неоднородность «языковых явлений», в то же время определил то исходное, что лежит в их основе, а именно — саму речевую деятельность индивида.
Необходимо четко определить наше понимание места и роли «речевой деятельности» в коммуникативной деятельности человека, в его общении с другими людьми.
Общая структура деятельности человека (как процесса активного непосредственного или опосредствованного целенаправленного и осознаваемого взаимодействия субъекта со средой) наряду с общественно-производственной (трудовой) и познавательной включает и его общественно-коммуникативную деятельность. Последняя представляет собой сложный процесс взаимодействия людей, осуществляемый посредством языка как системы единиц и правил оперирования ими и выявляющийся в речевой деятельности общающихся (говорении, слушании, а также чтении и письме). Вербальное общение есть форма реализации такого взаимодействия, а речевая деятельность может рассматриваться как реализация общественно-коммуникативной деятельности людей в процессе их вербального общения. Таким образом, речевая деятельность людей, реализуя их общение друг с другом, в то же время реализует их общественно-коммуникативную деятельность.
Рассмотрим теперь, как соотносятся между собой интересующие нас понятия «речь», «язык» и «речевая деятельность». При этом сразу же отметим неоднозначность определения этого отношения и прежде всего понятия «речь» большинством авторов. Так, в специальной психологической и лингвистической литературе слово «речь» чаще всего употребляется для обозначения объекта процесса «слушания» или любого другого синонимически употребляемого слова: «понимание», «прием», «восприятие», «аудиция», «аудирование». Отметим, что такое словоупотребление свидетельствует об отождествлении авторами многих работ понятий «речь» и «речевое сообщение» (или «речевой сигнал», «языковой материал», «текст» и т. д.). В то же время широко распространено определение речи как «двустороннего, взаимного общения» [6. С. 327] (курсив мой.— И. З.)1, и следующее отсюда утверждение, что «в функционально-динамическом плане устная речь распадается на процессы слушания и говорения» [2. С. 87] (курсив мой. — И. З.). Из этих определений следует, что «слушание» может рассматриваться и как составная часть «речи». Оказывается, что, выступая в качестве объекта слушания, речь как общение одновременно может включать в себя слушание! Наблюдается явное противоречие в толковании понятия «речь».
Не менее сложные связи установились в специальной литературе и между понятиями «речь» и «говорение». Эти два понятия либо полностью отождествляются (см., например, «процессы говорения или собственно речь»2 [11. С. 9]), либо «говорение» рассматривается в качестве составной части речи как процесса общения. При этом говорение определяется как процесс фонации, звучания. Так, например, говоря о двух частях изучения речевой деятельности и ставя знак равенства между говорением и фонацией, Ф. де Соссюр заключает, что «другая второстепенная (часть изучения. — И. З.) имеет предметом индивидуальную сторону речевой деятельности, то есть речь, включая фонацию (то есть говорение. — И. З.): она психофизична» [16. С. 57]. При этом, по мнению Ф. де Соссюра, «фонация, то есть реализация акустических образов, ни в чем не затрагивает самой системы (то есть языка)» [16. С. 56]. Эта же мысль относительно однозначности фонации и говорения высказывалась ранее и Бодуэном де Куртенэ: «... первое явление, фонация, состоит в говорении, в произношении слов» [3. С. 263].
Мы видим, что «речь» может определяться и как процесс говорения фонации, и как объект слушания, и как процесс двустороннего общения, включающего наряду с говорением и слушание. В то же время, если следовать принимаемой нами концепции Л. В. Щербы, то говорение есть речевая деятельность. Все эти вместе взятые положения свидетельствуют о том, что понятия «речь», «говорение» и «речевая деятельность» в силу неоднозначности их толкования могут выступать как синонимы (что и наблюдается в работах многих авторов).
В нашем толковании «речевая деятельность» как процесс взаимодействия человека с другими людьми есть общее понятие по отношению к «говорению», выступающему как вид речевой деятельности. Но здесь же, естественно, возникает вопрос, в каком отношении к «говорению» находится «речь». Может ли «речь» рассматриваться как синоним «говорения» или это качественно своеобразное явление, отличное от «слушания» и «говорения» и в то же время тесно связанное с ними.
Итак, основным предметом нашего анализа является соотношение «речь» — «речевая деятельность». Однако, учитывая, что «речь осуществляется средствами языка, язык реально существует лишь в речи» [14. С. 104], необходимо рассмотреть применительно к деятельности индивида отношение: «речь» — «язык» — «речевая деятельность». Естественно, прежде всего необходимо проанализировать круг оппозиционных признаков, предложенных Ф. де Соссюром, которые используются лингвистами для определения понятий «язык — речь». Как известно, «язык» и «речь» в этом круге оппозиций характеризуются следующими признаками2 (справа в каждой паре признаки речи, слева — языка):
1) социальное
— несоциальное, индивидуальное
11) воспроизводимое, фиксированное
— производимое, свободное
2) психическое
— непсихическое, включающее физиологическое и физическое
12) нормированное
— ненормированное
3) система
— несистемная реализация
13) система
— коммуникация
4) существенное, первостепенное
— побочное, случайное
14) код
— кодирование и декодирование сообщения
5) форма, схема
— субстанция, реализация
15) порождающее устройство
— текст
6) потенциальное, виртуальное
— реализация, актуальное
16) научная абстракция
— реальное событие
7) общее, абстрактное
— отдельное (частное), конкретное
17) парадигматика
— синтагматика (протяженность во времени, линейность)
8) постоянное
— преходящее, переменное
18) способ общения
— средство общения
9) содержание
— форма
19) умение
— реализация умения.
10) явление сознания
— явление мышления
Среди названных оппозиций есть такие, которые всегда присутствуют в определении дихотомии «язык — речь». Так, по свидетельству Т. С. Шарадзенидзе, почти все лингвисты, признающие эту дихотомию, «считают язык потенцией, знанием, установлением или системой знаков, а речь — реализацией, манифестацией языка» [17. С. 21]. Есть и менее известные оппозиции, например, язык как явление «сознания, речь — как явление мышления и т. д. При этом любая пара оппозиций свидетельствует о тесной связи этих двух явлений, хотя характер этой связи каждым автором вскрывается по-разному — от их противопоставления (В. А. Звегинцев [7]) до почти полного подчинения речи (в понимании Ф. де Соссюра) языку.
Подчеркивая наличие тесной связи между явлениями языка и речи (или языковой компетенции и реализации), вероятно, нельзя согласиться с утверждением, что язык и речь как два взаимосвязанных, но самостоятельных явления обладают «прямо противоположными, резко контрастными характеристиками» [7. С. 102—103]. Скорее они определяются характеристиками, которые дополняют друг друга в нескончаемом круговороте вербального (языкового и речевого) мышления, представляя в то же время язык и речь как неоднозначные явления. Как справедливо отметил Э. Косериу, всем ясно, что «язык не есть то же самое, что речь» [10. С. 151]. Но что такое они? В чем заключается психологическая сущность этой неоднозначности, отражающей, на наш взгляд, феноменологическую самостоятельность речи в ее отношении к языку? Полагаем, что ответ на этот вопрос может быть дан с позиции деятельностного подхода.
Проведенный нами, с психологической точки зрения, теоретический анализ результатов многочисленных исследований рассматриваемой проблемы позволяет подойти к двучлену «язык» — «речь» как к средству и способу реализации речевой деятельности индивида. Соответственно, язык рассматривается как средство, а речь как способ формирования и формулирования мысли посредством языка в процессе речевой деятельности индивида. Так, например, фразы «Мы с Петром школьные друзья»; «Мы с Петром друзья со школьной скамьи» и т. д. сформированы и сформулированы разным способом, то есть это разная речь, выражающая одну и ту же мысль при помощи одних и тех же языковых средств. Данное определение речи как способа формирования и формулирования мысли вытекает прежде всего из высказанной в самой общей форме мысли В. Гумбольдта о творческом характере языка. Так, В. Гумбольдт первым отметил, что «наряду с уже оформившимися элементами язык состоит из способов, с помощью которых продолжается деятельность духа, указывающая языку его пути и формы» [5. С. 99] (выделено мною. — И. З.). Если «оформившиеся элементы» рассматривать как языковую систему, как язык, то способ может быть определен как «речь».
Важным для трактовки речи как способа формирования и формулирования мысли посредством языка является также положение А. А. Потебни о том, что «язык есть средство не выражать уже готовую мысль, а создавать ее» [12. С. 130]. И, конечно, предлагаемая нами трактовка «речи» основывается также на положениях Л. С. Выготского и С. Л. Рубинштейна о том, что «внешняя речь есть процесс превращения мысли в слово, материализация и объективизация мысли» [4. С. 353] и что «в речи мы формулируем мысль, но, формулируя ее, мы сплошь и рядом ее формируем» [13. С. 350] (выделено мною. — И. З.).