Когда мы слушаем музыку, то уже первый звук, звуки настраивают нас на определенный лад, в общем, и в тесном смысле этого слова, т.е. на определенную тональность. Мы самоотождествляемся с данностью, с данной тональностью и в дальнейшем оцениваем звуки по их «родству» или чужести «нашей, родной» тональности, на которую настроились. Звуки разрушающие данную тональность – беспокойные звуки, но когда модуляция происходит, мы естественно перенастраиваемя на новую тональность и теперь она становится «родной». Сонастройка – это по существу эмпатия, вхождение во внутрь музыкального мира и растворение в нем, личность и музыканта и слушателя при этом и сохраняется и гармонизируется, в этом суть эстетического.
Желание проникнуть в живой мир и самоотождествиться с ним восходит к самым началам биологического бытия, так сперматозоид стремится проникнуть в яйцеклетку и в ней «раствориться», с ней самоотождествиться, что означает для него как бы смерть, но и великую жизнь, которую он рождает. Не проникновение же означает бесплодную смерть. Человек стремится проникнуть в общественную «яйцеклетку», занять в ней центральное место и тем оплодотворить общество к добру и к худу.
Отсюда следует, что эмпатия – глубочайшая потребность души, а еще то, что эмпатия она в какой-то степени и симпатия. Это еще связано с тем, что изнутри мы «видим» только самих себя, а себя мы все-таки любим, других мы видим извне. Эстетическое, созерцание дает нам чудесную возможность быть как бы одновременно и вовне и внутри созерцаемого объекта, в этом специфика эмпатии. Следует заметить при этом, что эмпатия работает как в отношении живого объекта, так и неживого, ибо последний в эстетическом восприятии анимируется. Надо сказать, что эта способность видеть одновременно и внешнюю форму и чувствовать внутреннюю суть целого суть способность уникальная. Дело в том, что логически связать внутреннее с внешним невозможно, если речь идет о высокой степени целостности объекта, каковым является живой организм или художественный образ. Сколько мы не изучали бы анатомию человека, мы не сможем предсказать его поведение, его духовный облик, потому что между внутренним и внешним пролегает непознаваемая сущность – целостность, создающая новое качество. Качество, опять же логически, научно непознаваемо, это как объяснить вкус яблока тому, кто его не пробовал. Наука постигает только структуры систем, качества же постигаются эмпирически. Вот почему так ценна эта интуитивная способность эстетического созерцания видеть, чувствовать одновременно внешнюю и внутреннюю суть объекта. Здесь надо возразить Канту, который считал эстетическое созерцание принципиально «незаинтересованным», свободным от соображений утилитарной пользы. В искусстве это действительно так, но в природе, в жизни способность по внешней форме моментально угадывать внутреннюю суть объекта есть важнейшее средство ценностной ориентации.
Научное познание – это видение вещей извне, даже когда психолог заглядывает в глубины души, его взгляд внешний. Видеть нутро изнутри можно лишь взяв «видение» в кавычки, ибо быть внутри, значит не видеть, но быть данным субъектом, наше видение от природы направлено вовне. И потому что эмпатия она же и симпатия, в литературе трудно сделать главного героя отрицательным, ибо главный герой обычно показан изнутри и читатель невольно с ним солидаризируется. Отрицательный, враждебный или комический герой, он скорее не герой, а персонаж, показан извне, хотя некоторая доля эмпатии есть и здесь, иначе исчезнет эстетический момент. В карикатуре типаж становится однозначным и его стремление тоже, причем и то и другое сильно утрируется, а юмор возникает от того, что и то и другое провально, герой попадает в категорию слабых, над слабыми смеются.
Оппозиция «извне - изнутри» имеет огромное значение для анализа искусства, культуры, психологии, политики. В конце 19го, в двадцатом, и в 21 веках происходит обсессивная погоня искусства за новизной, отказ от традиции, которая прежде была основной духовной ценностью. Откуда вдруг эта мания новизны? Новизна в искусстве нужна, потому что если повторять то, что уже делали другие, искусство не будет выражать данного художника, но будет выражать тех других, да и то фальшиво. Но почему этого противоречия не было в традиционном искусстве? Потому что истинная новизна – это самобытность, она всегда неповторима. Это относится к самобытной индивидуальности и самобытной культуре, которая тоже в естестве своем есть живой организм, органичная индивидуальность, только коллективная. Это очень важно учитывать. Индивидуальность общества в данном контексте – синоним его духовности, без индивидуальности нет духовности, как без духовности нет индивидуальности. Обе эти сущности зиждутся на органичности связей между членами общества, или, можно сказать, на естественной семейственности общественного бытия в традиционном обществе. Только органическое общество представляет собой живой организм со своим внутренним миром, со своей духовностью, своей индивидуальностью, обитатель органичного общества живет его духовностью, живет внутри внутреннего его мира.
Положение меняется с развитием науки и техники, особенно технических средств коммуникации. Техническая коммуникация, она обычно далекая – далеко и издалека, скажем это мега коммуникация, и она формализована, она одноканальная, негибкая, неорганичная. Человек получает все больше стандартизированной информации извне, при этом мега коммуникация вытесняет живую естественную личную микро коммуникацию.
В современном урбанистическом обществе органические, естественные связи человека с его непосредственным окружением, слабеют и рушатся. Человек может быть теснейшим образом связан по телефону, факсу или интернету со своим начальником находящимся в другой стране, при этом он не знаком или знаком лишь шапочно с соседом из другого отдела, а дома он часто не знаком вообще с соседом по лестничной площадке – это коммуникативная деструкция.
Коммуникации на работе вообще формальны, однозначны, неорганичны, личные же связи, оказываются тут как бы вне системы, почти не легитимны. Если случится любовь между начальником и его подчиненной, то начальника могут обвинить в изнасиловании и это лишь один пример вытеснения личных контактов формальными. С подавлением непосредственной микро-коммуникации технической мега-коммуникацией общество теряет в конце концов свою органичность, целостность а с этим и самое себя, свой внутренний мир, свою духовность. Возникает парадокс, когда избыток информации ведет не к обогащению субъекта, а к его выхолащиванию. Брутальное вторжение техники в жизнь общества подобно тому, как если бы мы заменяли живые органы организма протезами, общество идет к состоянию машины, к бездуховности. Техническая гиперкоммуникация ведет к гипокоммуникации на естественном уровне.
Нецелостное, неорганичное общество не может создать самобытное искусство, вся тяжесть задачи падает на одинокого оригинала-индивида, который иногда даже в силу душевных отклонений выпадает из стандарта. И тогда обитатели стандартного общества сначала отвечают ему презрением, а потом, уже посмертно, таким же циничным и неумеренным восхищением, потому что теперь ему не надо платить, все барыши – торгашам. Это похоже на поедание плоти и крови убиенного – жертвенный комплекс.
Обитатель традиционного самобытного общества погружен в самобытную его культуру, он не видит ее изнутри, но живет ею (не видеть, но быть) так культура входит в сферу бессознательного. Формируется общественное сознание и подсознание, культурные архетипы, каноны, условности искусства, которые служат общепонятным для данного этноса языком искусства. На ранних стадиях развития традиционных культур художник вообще анонимен, полностью поглощен коллективными установками, на более высоких стадиях развития он уже действует как личность, все же цель его не в индивидуалистическом самовыражении а в симбиозе личного и общественного. И поскольку общество в эти времена развивается относительно медленно, потребность в обновлении художественных форм не высока, вплоть до полного запрета новации. По мере того как мера обособленности традиционных обществ уменьшается, роль новизны и личности в искусстве возрастают вплоть до полного воцарения данных ценностей в искусстве современном. Уже в эпоху романтизма и в эпоху модернизма житель метрополии проявляет повышенный интерес к самобытным культурам собственного ли прошлого, или к современной ему «экзотике», появляется ностальгия или зависть в отношении своеобразия и цельности этих культур, попытки подражания, заимствования. Художник как рыба хочет погрузиться если не в свою, то в какую-то другую аутентичную духовную, среду (вспомним Веджвуда, Гогена, Рериха, Верещагина и мн. др.) ведь в его собственной стандартизированной культуре аутентичные духовные глубины мелеют. Увы, стандартная гиперкоммуникация выталкивает его на поверхность к фатально внешнему существованию, «видению, но не бытию», как в отношении своей прежней, так и других культур. Желанного и необходимого проникновения вовнутрь целостной культуры, самоотождетвления с ней нет, поэтому модернистское искусство почти сплошь – вопль отчаяния потерянного индивида.
Проблема внутреннее – внешнее занимает центральное место и в индивидуальной психологии человека Для человека одинаково разрушительны и гипер и гипо коммуникация, а точнее будет сказать, что гипер фатально превращается в гипо, ибо всякая неистинная коммуникация сразу же превращается во внутреннюю дискоммуникацию. Воспитанники детских домов, жители кибуцов, заключенные в тюрьмах, солдаты в армии страдают от гиперкоммуникации, от недостатка уединения, и органичных семейных контактов, это может приводить к выветриванию, нивелировке их внутреннего мира, или же последний прячется в тени на дне души, которая остается одинокой. Способность к глубоким интимным контактам зачастую нарушается, с этим связаны многие душевные расстройства.
Качество коммуникации на личном уровне зависит, прежде всего, от коммуникабельности самого субъекта, от его контактности, а эти качества зиждутся в свою очередь на биологической силе субъекта, на его душевном здоровье. Человек биологически слабый часто страдает от внутренней дискоммуникации, его внешние контакты также слабы и ломки. И слабым и сильным нужна взаимная любовь, здоровая семья, круг друзей и знакомых, нужно общение с родной социальной средой, родной природой, нужен привычный уклад жизни. И конечно же нужна продуктивная работа, дающая средства и второй круг общения, все это и будет истинной коммуникацией и это необходимая человеку жизнь внутри родного лона называемого родиной. Многие и многие упомянутые и не упомянутые нами факторы мешают этому простому и естественному человеческому бытию. Термин «глобализация» появился недавно, но процесс начался давно и он все время усиливается, как противовес этому усиливается сепаратизм, тяга народов обособиться, быть внутри большой своей этнической семьи.