Политическая система общества должна быть не только демократической, предоставляющей всем гражданам одинаковые возможности участвовать в политической жизни общества, но и стабильной. Проблема стабильности, учитывая огромное количество политических переворотов, революций, угрозы терроризма, международной напряженности, в современной политологии выходит на одно из первых мест по степени важности.
Политическая стабильность — способность политического организма к самосохранению в условиях, угрожающих «идентичности» общественной системы или самому ее существованию. Англичане К. Даудинг и Р. Кимбер считают возможным определять в качестве стабильной только ту политическую единицу, которая обладает способностью предотвратить свое насильственное устранение.
Разумеется, в странах с различным политическим режимом, например авторитарных и демократических, политическая стабильность будет неодинаковой. На первый взгляд, самым стабильным является авторитарный режим. Красноречивым примером служит сталинизм, который на протяжении 20 лет (30-е—начало 50-х гг.) считался на Западе самым жестким и одновременно самым устойчивым политическим устройством. Здесь стабильность представляет собой отсутствие структурных изменений в политической системе. В авторитарной системе никакие политические процессы не приводят к радикальным переменам, а если таковые все-таки происходят, то они подчиняются заранее продуманной стратегии, разработанной правящей партией или элитой. Действительно, массовые репрессии 30-х гг. в СССР, которые потрясли буквально весь мир и были способны смести любое демократическое правительство, совершенно не затронули советский строй: все действия были заранее спланированы и хорошо организованы. Народ еще крепче сплотился, как тогда писали в газетах, вокруг коммунистической партии и товарища И. В. Сталина.
И в демократических странах главным фактором стабильности считается наличие конституционного порядка. Однако большое значение в его укреплении придается развитию и динамике. Один из ведущих политологов С. Хантингтон определяет стабильность по формуле «порядок плюс преемственность»: какие бы изменения ни претерпевало демократическое общество, а оно всегда характеризуется высокой динамичностью, организация власти в течение длительного периода времени должна сохранять неизменными свои главные институты и свойства.
Д. Яворски (вашингтонский Институт национальных стратегических исследований) вводит разграничение между «минимальной» и «демократической» стабильностью. Первый из этих двух терминов означает просто отсутствие на территории государства гражданских войн или иных форм вооруженных конфликтов. Такого рода политическая стабильность может быть достигнута авторитарными методами. В свою очередь, стабильность «демократическая» связывается со способностью демократических структур быстро реагировать на изменяющиеся общественные настроения. Политическая стабильность рассматривается с этой точки зрения как функция демократии, включающей в себя в том числе и участие граждан в управлении государством посредством институтов гражданского общества.
Если стабильную власть понимать очень просто, как это делается при авторитарных режимах, то ее можно достичь, предоставив возможность одному элементу системы подавить все остальные. Демократия, напротив, исключает такую ситуацию, когда какой-либо политический институт (партия, группа и т. д.) обретает абсолютное преимущество над оппонентами. Участники политического процесса при демократии должны располагать силой, достаточной для защиты своих интересов, но недостаточной для монополизации власти.
При сравнении двух типов политического режима оказалось, что наиболее типичные случаи ликвидации демократических режимов, в отличие от авторитарных, были связаны отнюдь не с внутренними конфликтами, а с вторжением иностранных государств или с переворотами при участии военных.
История свидетельствует об известной асимметрии нестабильности. Зафиксированы многочисленные случаи свержения авторитарных режимов авторитарными же, демократических — авторитарными. Но нет убедительных примеров устранения одним демократическим режимом другого. Отсюда можно сделать вывод: падение демократий всегда связано с насильственными акциями тех групп или политических сил, которые не признают легитимности данной формы правления.
В демократическом обществе политическая стабильность прямо зависит от поддержки населением данной политической системы и ее фундаментальных ценностей. Американский ученый Д. Сиринг, исследуя этот вопрос, указал следующие особенности стабильности демократического общества:
- чем выше уровень политического участия, тем сильнее поддержка обществом политических «правил игры» в нем;
- основными социальными силами, выступающими за укрепление политического порядка, являются (по возрастающей): общественное мнение в целом, общественные активисты, кандидаты на выборные должности, члены парламента.
В 90-е годы наша страна претерпела серьезные политические изменения, связанные с переходом от социализма к капитализму, крушением однопартийной системы, разрушением устойчивой социальной структуры общества. Это означает, что российское общество от одного типа политической стабильности (авторитарного) перешло к другому (демократическому). Оно, как оказалось позже, вошло в длительную фазу политической нестабильности, связанной с частой сменой правительства.
Переход от стабильности к нестабильности нередко связан с падением того или иного правительства. Частые смены представителей исполнительной власти могут свидетельствовать о политической нестабильности в стране. Так происходило в России на протяжении 90-х гг., когда при одном президенте (Б. Н. Ельцине) сменилось более 10 правительств. Однако перетасовка правительственных кабинетов не обязательно ведет к изменению политического режима. Примером служит Италия, где правительства часто менялись на более длительном отрезке времени — на протяжении 70—90-х гг., тем не менее страна считалась политически стабильной.
Некоторые специалисты, в частности немецкий политолог Э. Циммерман, понимают политическую стабильность как функционирование одного правительства в течение продолжительного периода времени, предполагающее соответственно его умение успешно адаптироваться к меняющимся реалиям. В таком случае правительственная стабильность предстает как способность политических администраторов управлять все более эффективно по мере увеличения их срока нахождения у власти. Он выделяет несколько закономерностей, связанных с достижением стабильности такого рода:
- срок нахождения у власти правительства обратно пропорционален числу партий в парламенте и прямо пропорционален количеству мест, занятых проправительственными партиями;
- однопартийное правительство имеет больше шансов задержаться у власти, чем коалиционное;
- наличие фракций в составе правительства понижает его шансы на сохранение у власти;
- чем сильнее раздробленность сил в парламенте (включая оппозицию), тем вероятнее неприкосновенность состава правительства;
- чем больше мест в парламенте имеют оппозиционные и антисистемные силы, тем меньше вероятность длительного существования правительства.
Даже беглый анализ политических событий 90-х гг. подтверждает справедливость сказанного выше. Действительно, правительство Гайдара, придерживавшееся радикальных экономических реформ, держалось до тех пор, пока в парламенте сильные позиции были у проправительственных партий. Происходило это на волне падения авторитета компартии в начале 90-х гг. Позже, когда реформы зашли в тупик, а материальное положение народов резко ухудшилось, все больший политический вес стала приобретать компартия. Требование социальных, а не экономических реформ теперь уже вышло на первый план. В парламенте сократилось число поддерживающих президента и правительство политических сил. Президент вынужден был все больше идти на компромиссы и уступки коммунистам, меняя состав правительства (вслед за изменением политических настроений в Госдуме).
Политический опыт России 90-х гг. позволяет сделать заключение, что однопартийное или однородное по политическому составу правительство имеет больше шансов задержаться у власти, чем коалиционное. Так, правительство Черномырдина продержалось дольше правительства Примакова. Другой вывод: чем сильнее раздробленность сил в парламенте, тем вероятнее неприкосновенность состава правительства. Президент России затрачивал немало времени и усилий на раскол Госдумы и удержание прежнего состава правительства, торгуясь, иногда откровенно за деньги, иногда обещаниями политических уступок, с различными фракциями и переманивая их на свою сторону.
Стратегия компромиссов и уступок заставляет думать, что политическая стабильность общества, и не только российского, представляет собой баланс (равновесие) политических сил. Последние выражены действиями различных политических субъектов, рассмотренных выше. Идея баланса предполагает, что стабильность требует равновесия. Если мощь одной политической силы уравновешивается равной мощью другой или других агентов политического процесса, то агрессивные действия маловероятны.
Идея баланса сил динамична по своей природе. Она говорит о стабильности тех частей или элементов, которые подвижны и изменчивы. Стабильность между жестко закрепленными элементами выражается иными понятиями, например монополия господствующей партии, порядок через репрессии и подавление, единомыслие в обществе и т. п.
При авторитарных и тоталитарных режимах любые проявления нестабильности, в частности вольнодумие, политические угрозы, недовольство граждан, глубокие расколы в обществе, т. е. культурные, идеологические и социально-экономические конфликты, подавляется в жесткой форме. Однако непродемонстрированное или невыраженное политическое недовольство постепенно накапливается, скрывается в подполье и прорывается наружу с удвоенной силой и агрессией. Опыт царского самодержавия и большевистского правления, представлявших авторитарные типы режима, свидетельствует об этом.
При демократии любые ростки нестабильности встречают другую реакцию, сводящуюся обычно к поиску компромиссов и решений, удовлетворяющих большую часть вовлеченных в процесс политических сил. Нестабильность демократического режима, опирающегося на поддержку народных масс, возрастает, когда этот режим не оправдывает чаяния и надежды народа. В авторитарном режиме такой зависимости не наблюдается. В демократическом обществе, судя по его названию (власть народа), в принципе у населения должны быть очень высокими ожидания насчет своего участия в политике и принятия важнейших для судьбы общества решений. Но если политики игнорируют такое участие или обманывают надежды народа, в обществе растет недовольство и повышается уровень политической нестабильности.
Результатом политического разочарования населения обычно является снижение доверия политическим лидерам и институтам власти. Известно, что в трансформирующихся обществах, а к таковым принадлежит и Россия, растет массовое недоверие граждан к политическим партиям, гражданским институтам вообще. Более 2/3 опрошенных в декабре 1998 г. не доверяли практически ни одному институту. Проявляются две существенные тенденции: общая политическая апатия и отход от политической жизни, с одной стороны, и повышенные возможности политических партий привлечь граждан на свою сторону недемократическими методами — с другой.
Падение доверия народа политическим властям ученые иногда именуют дистанцированием гражданского общества от политических элит. Слабость политических институтов и политическая апатия населения — вещи далеко небезобидные, как может показаться на первый взгляд. Они способны в совокупности подготовить почву для авторитаризма или иностранного вмешательства. Авторитарная личность, перехватившая власть из рук ослабевшей демократии, непременно будет прикрываться лозунгами усиления демократии военным путем. У него на вооружении окажутся достаточно правильные, но не использованные прежними властями политические формулировки типа того, что демократия должна быть зубастой, она должна уметь защищать себя с оружием в руках и т. д.
К числу факторов политической нестабильности ученые иногда относят недостаточные возможности политической элиты, а также преобладание «узких» и персонифицированных партий. Оба признака присутствовали на российской политической сцене в 90-е гг. Слабость политической элиты проявлялась в том, что не она, а окружение президента страны, часто именуемое «семьей», назначало высшие должностные лица в государстве и осуществляло перетасовку правительства. Персонифицированными многие известные партии в России являлись потому, что уход с политической сцены их лидера мог фактически привести к их распаду. Когда ЛДПР не прошла регистрацию на выборах в Госдуму в октябре 1999 г., она преобразовалась в партию Жириновского. Новое название точнее выражало суть этого политического объединения: оно являлось партией одной личности.
К числу факторов политической нестабильности ученые также относят: ослабление механизмов социально-политического контроля, степень торговой и финансовой зависимости от внешних источников, количество отмен или приостановок действия конституции, количество изменений в структуре исполнительной власти, процент членов кабинета из числа военных, количество солдат на 10 000 населения, процент военных расходов в бюджете, годовой доход на душу населения, соотношение бюджета и ВНП, уровень безработицы и инфляции, дефицит бюджета, состояние государственных займов, процент рабочих, участвующих в конфликтах с администрациями своих предприятий, уровень убийств и самоубийств, количество демонстраций, восстаний, политических забастовок, покушений, этнические конфликты, территориальные споры, распространение воинствующего национализма и религиозного фундаментализма, неконтролируемая миграция в массовых масштабах, несовершенство сети политических коммуникаций, отсутствие консенсуса внутри элиты относительно процедур и норм функционирования власти.
Риск политического насилия, о котором говорилось в самом начале параграфа при определении стабильности, увеличивается благодаря таким обстоятельствам, как административная коррупция, чувства политической апатии и фрустрации в обществе, трудности начальной фазы индустриализации, привычка использования принуждения со стороны правительства, правительственные кризисы, высокая этноязыковая раздробленность, значительное неравенство в землепользовании. К ним надо добавить угрозу политического терроризма, который, однако, оказывает двоякое воздействие на власть: с одной стороны, он расшатывает ее, с другой — сплачивает, заставляя консолидироваться и противопоставить силе силу. Так произошло в России после череды террористических актов в Москве и других городах осенью 1999 г.