Некоторые из основных проблем нашей жизни: откуда человек приходит в мир, в чем смысл его существования, что с ним будет после смерти и т.п. — вечны. Они издавна ставились различными народами. Очевидно, что невозможно по-настоящему глубоко оценить новое, не уяснив его истоков, и это определяет интерес к древним культурам, порой так непохожим на нашу собственную.
Среди всех древних культур наиболее загадочна и поразительна индийская. В одежде, поведении, танцах, как и в мышлении индийца, мы замечаем много необычного для нас. В индийской культуре смещена привычная нам граница между жизнью и смертью. И все же мы должны изучать индийскую философию, потому что без нее невозможны были бы ни возникшие сто лет назад в Европе теософия и антропософия; ни современное увлечение йогой и дзэн-буддизмом; ни общество «Сознание Кришны», проповедующее «самое сокровеннее знание» — «Бхагавад-Гиту».
Чтобы понять культуру народа, надо знать его жизнь и историю. «Волею судеб, — пишет С. Радхакришнан, — географическое положение Индии оказалось исключительно благоприятным — щедрые дары природы обеспечивали необходимые условия для успешного развития» (Открытие Индии. М., 1987. С. 456). Океан и Гималаи защищали от иноземных вторжений. «Природа в изобилии предоставляла пищу, и человек был избавлен от тяжкого труда и борьбы за существование... Когда нет необходимости растрачивать энергию на решение насущных жизненных проблем, на освоение природы и подчинение ее сил, люди начинают думать о более возвышенных материях, о том, как сделать жизнь более духовной. Возможно, что расслабляющий климат склонял индийцев к покою и уединению» (Открытие Индии. С. 456). В таких природных условиях выработался своеобразный характер, определивший специфику индийской культуры.
Каждая культура имеет свою глубинную черту, которая сообщает ей уникальность и является самым ценным из того, что вносится ею в мировую цивилизацию. Для индийской культуры — это концепция перевоплощения (реинкарнации) и воздаяния (кармы) — как результат напряженного внимания к проблеме жизни и смерти и взаимоперехода из жизни в смерть и из смерти в жизнь.
Понятие кармы — ключевое для индийской мысли и в основе своей имеет этический характер. Учение о карме — это учение о естественной нравственной причинности, которое распространяется сейчас все шире. Английский философ Герберт Спенсер (1820—1903) считал, что этика станет подлинной наукой, когда можно будет вывести общие правила жизни из ясно определенной причины и открыть неизбежные естественные соотношения между поступками человека и их последствиями. Хотя индийцы не создали этики в современном научном смысле, но они были убеждены в существовании естественной этической причинности.
В соответствии с законом кармы, что «посеешь в этой жизни, то пожнешь в жизни будущей». Нравственный закон приобретает абсолютный, космический статус. Законом кармы обосновывается социальное устройство Индии — наличие каст, наследственный характер которых имеет, по-видимому, расовую основу (арийцы не хотели смешиваться с дравидами и другими туземными племенами после их завоевания).
Последующие завоеватели использовали эту систему. «У подножья лестницы образовывались новые касты, а победители-пришельцы превращались в правящий класс кшатриев» (Открытие Индии. С. 104). Кастовая система способствовала устойчивости общества и обосновывалась концепцией кармы.
Еще одно исходное положение, общее для всех индийских систем мысли, — о Единой истинной реальности, материализация которой — наша Вселенная. Перевоплощение возможно только в том случае, если есть Единое. Косвенно это служит доказательством самого Единого. Если бы оно могло распадаться на части, то уже не было бы вечным. Единство и вечность оказываются двумя неразрывно связанными свойствами. Вечное и неизменное в то же время и истинно. Слово «сат» (бытие) означает и реальность, и совершенство. Поэтому Единое — не только реальное, но и совершенное, к чему и должен стремиться человек.
«Индийские мыслители являются пессимистами, поскольку они смотрят на мировой порядок как на зло или ложь; но они оптимисты, так как чувствуют, что имеется выход из него в царство истины, которое является также благом» (Радхакришнан С. Индийская философия. М., 1956. С. 37). Индийская философия мистична, и это неудивительно, если согласиться, что чувственный мир — иллюзия («майя»), а истина — вне его. Значит, чтобы достичь истины, надо уйти из мира, погасить все чувства и мысли, поскольку они обусловлены этим миром. В этическом смысле отрешенность обозначает отказ от мирской суеты, необходимый для настройки на божественную волну.
Мир — иллюзия, потому что существует высшая реальность — Единое. Свами Вивекананда (1863—1902) приводил пример призмы, смотря через которую на качественно однородный предмет, видят его в цвете. Так и на весь мир мы смотрим как бы через призму. Но наличие в культуре философского понятия «майя», конечно, не означает, что каждый индиец считает жизнь нереальной.
Добро и зло — это свойства майи, но для слияния с Единым человек должен обладать определенным набором нравственных качеств: отрешенность от суеты, стремление к истине, воздержание, незлобивость, непричинение вреда живому и т.д. Особенно следует отметить принцип «не навреди живому» («ахимса»). «Доброта и сострадание ко всему живущему на земле является главной чертой индийской этики» (Радхакришнан С. С. 183).
Принцип ахимсы, в отличие от христианского «непротивления злу», распространяется и на животных, в которых тоже может перейти душа человека в следующих своих воплощениях. По отношению к ненасилию диапазон древнеиндийских взглядов простирается от последовательной ахимсы джайнистов до оправдания насилия «Бхагавад-Гитой». А по отношению к страданию вообще — от понимания его как своеобразной школы жизни (что получило обоснование у Вивекананды) до стремления как можно скорее кардинально преодолеть его, отказавшись от цепи перевоплощений (у буддистов).
Мир — зло, но человек путем добра может освободиться от него. «После категории реальности наиболее важным понятием в индийской мысли является категория дхармы» (Радхакришнан С. С. 38). Неру пишет, что «...дхарма означает больше, чем религия. Корень этого слова имеет значение „держаться вместе“. Это — внутреннее строение вещи, закон ее внутреннего бытия. Это — этическое понятие, включающее кодекс морали, праведность и весь круг обязанностей и ответственности человека» (Открытие Индии. С. 47).
«Сама эта дхарма была частью риты, основного морального закона, направляющего жизнь вселенной и всего, что содержится в ней» (Открытие Индии. С. 63).
Дхарма — долг, и имеет то же значение для индийской культуры, как права личности для западной. Понятие дхармы потому так важно для индийцев, что они видят высшую цель человека в слиянии с Единым, а чтобы достичь этого, необходимо личное нравственное совершенствование.
«Долг — средство для достижения высшего совершенства» (Радхакришнан С. С. 173).
Во всех индийских системах получение знания предполагает нравственное поведение. «Нравственное совершенство — первая ступень к божественному знанию» (Радхакришнан С. С. 38), открывающему путь к освобождению. Для духовных занятий требуется отрешенность от мирского, т.е. чистота и непорочность души. Знание связано с добродетелью не на уровне интеллекта, а на уровне более высшего духовного мышления (или сверхсознания), которое есть источник вдохновения поэтов, художников, скульпторов, проповедников, ораторов. Так поэт оказывается близок к пророку, а гений и злодейство становятся несовместимыми.
Один из древнейших памятников мировой культуры, которому более 3000 лет, — «Веды» (в переводе с санскрита «знание»; тот же корень в русских словах «ведать», «ведьма») имеет мифологическую основу.
Ведийская литература делится на четыре части. Самая древняя из Вед — «Ригведа» («Веда гимнов»). Гимны пелись во время жертвоприношений с целью умилостивить богов и природу. Первое жертвоприношение совершил первозданный вселенский человек — Пуруша, от которого произошла вся Вселенная и в том числе представители четырех каст индийского общества.
В Ригведе мы впервые встречаемся с представлением о Едином. «Един Огонь, многоразлично возжигаемый, едино Солнце, всепроникающее, едина Заря, все освещающая, и едино то, что стало всем [этим]» (Ригведа, VII. 58). Из единства реальности вытекает важное в философском смысле представление Вед о единстве истины, по-разному называемой мудрецами.
В каждом человеке есть индивидуальная душа — атман, которая соотносится с Единым, как капля воды с океаном, как воздух, запечатанный в сосуде, с воздухом вокруг него. Приобщение к Единому идет через молитвы, ритуалы жертвоприношений, изучение Вед и т.д. Идеальная жизнь, по Ведам, предполагает жертвенные церемонии, гостеприимство, милосердие, любовь к людям, защиту живого. Нравственный долг человека — дхарма, в соответствии с одним из древнейших индийских правовых трактатов «Законы Ману», имеет десять признаков: «постоянство, снисходительность, смирение, непохищение, чистота, обуздание чувств, благоразумие, знание Веды, справедливость и негневливость» (Законы Ману. М., 1960. С. 125). Большое значение в древнеиндийской традиции придавалось непосредственной передаче знания. «Лишь знание, полученное от учителя, ведет по самому прямому пути» (Древнеиндийская философия. М., 1963. С. 98). Упанишады буквально означают «сидеть подле». Имеется в виду ученик, слушающий наставления и разъяснения учителем священных книг — Вед. На стадии Упанишад более ценятся не жертвоприношения, а размышления. В Ведах Единое представляет собой, в соответствии с мифологией, Бога. Но уже в Упанишадах Единое — безличное начало.
Человек в Упанишадах образно определяется так:
«Знай, что ат-ман — это едущий в колеснице, тело — колесница. Знай, что разум — возница, мысль — поистине узда. Говорят, что чувства — это кони, а то, что действует [на чувства], — их пастбище. Мудрецы говорят, что упряжка из тела, чувств и мыслей и есть наслаждающийся [атман]» (Древнеиндийская философия. С. 231).
Душа человека не умирает вместе с телом («если кто-либо умирает, он скрывается, и люди перестают его видеть»), а перевоплощается в другого человека, животное или растение в зависимости от того, как человек жил в предыдущей жизни, — другими словами, какая у него карма. Это представляется наглядным в виде колеса жизни — сансары. Человек состоит из намерения. «Каков замысел человека в этом мире, таким он будет в том мире» (Чхандогья-упанишада, III. 14, 1). Вследствие греха телесных деяний человек идет к состоянию неподвижности (т.е. возрождается растением), словесных — к состоянию животного, умственных — к состоянию человека низкого рождения.
Так как чувственный мир — иллюзия, тот, кто ищет земных благ, заблуждается. Он ищет приятного и тем самым удаляется от истины. Жизнь в реальном мире неистинна, поэтому цель человека — достигнуть такого нравственного совершенства, чтобы преодолеть колесо перевоплощений и больше не рождаться вовсе. Упанишады ориентируют на внутреннее очищение разума: «не ненавидь и не поддавайся гневу, злости и жалости». Этика Упанишад индивидуалистична, но в идеале индивидуализм преодолевается в слиянии с Единым. Стремление к нему преодолевает эгоизм, из которого возникает все дурное.
Интерес Упанишад к Единому объясняется тем, что человек смертен, и единственный способ мыслить его вечность — в том, чтобы представить его как часть, а еще лучше — как тождество с Единым. Это и стало основной целью индийской философии.