Стадии психосексуального развития

Оральная стадия

Фрейд выделяет стадии психической жизни, основываясь на развитии сексуальности от рождения до зрелости, приняв за основу «карту» эрогенных зон тела, предложив, таким образом, нам представить развитие душевной жизни как своего рода «перемещение» либидо. Конечно, сегодня можно было бы понимать генетическую теорию З. Фрейда не столько натуралистически, сколько метафорически - как «путешествие» по оральной, анальной, фаллической и генитальной стадиям, знаменующим собой кризисные пространственно-временные вехи развития человеческого существа от рождения до зрелости.

Согласно ортодоксальной трактовке, ребенок изначально и тотально «сексуально перверзен», т.е. представляет собой чисто инстинктивное создание, управляемое недифференцированной пространственно неорганизованной сексуальностью. Фрейд называет первую фазу развития ребенка разлитым аутоэротизмом и нарциссизмом. Если бы младенец мог выразить словами свое отношение к миру, мы услышали бы: «Меня нужно любить всегда, везде, все мое тело, все мое Я, без всякой критики, без малейшего встречного движения с моей стороны». Тем не менее в процессе дифференциации эрогенных зон очень скоро после своего появления на свет младенец открывает для себя области наивысшего наслаждения. В течение первых 18 месяцев все его желания сосредоточены в оральной области, наибольшее наслаждение он получает от сосания удовлетворяющего объекта - материнской груди. Повинуясь инстинктивным побуждениям своего тела, он пассивно получает удовлетворение в течение орально-рецептивной фазы и активно его ищет в течение орально-агрессивной фазы. Оральное наслаждение здесь еще настолько диффузно и так привязано к чисто физиологическому удовлетворению от раздражения слизистой оболочки рта, что дети получают наслаждение от сосания всего на свете - груди, уголка пододеяльника, пустышки, бутылочек, игрушек или пальцев (позже Д.Винникотт обозначил эту фазу отношения с частичным объектом привязанности «обращением с переходными объектами»).

Как взрослые мы можем возвращаться к наслаждениям оральной сексуальности через поцелуи, оральное ласкание груди и других частей тела. Согласно распространенной точке зрения, считается также, что «атавизмы» оральной фазы прослеживаются у взрослых в пристрастиях и привычках, одни из которых несут следы примитивной оральной зависимости (таковы пищевые алко- и нарко-аддикции, табакокурение), другие канализируются в более или менее социально одобряемые «тяги». С этой точки зрения можно посмотреть, к примеру, на неуемную страсть к болтовне и пересудам, а также на выбор профессии оратора или лектора.

Детские оральные сексуальные побуждения интенсивны и обусловлены «изнутри», но дети зависят от других людей, родителей прежде всего, поскольку те «обеспечивают» им грудь и бутылочку для получения адекватного орального удовлетворения. Не придавая решающего значения первичным репрезентациям материнской фигуры (Фрейд полагал, что на ранней стадии развития у ребенка нет еще психического объекта), как это делается в теории объектных отношений, ортодоксальный психоанализ, тем не менее, обозначает некоторые из сложностей, с которыми сталкивается младенец первого года жизни в зависимости от того, как родители откликаются на его нужды. Материнская депривация, или гиперопека, затрудняет переход от оральной стадии к последующим посредством механизма фиксации: вся энергия конденсируется вокруг получения орального удовлетворения; реакцией на отсрочку или оральную фрустрацию может стать «оральный садизм», по Абрахаму и Фенихелю, что найдет выражение в привычке к интенсивным и повторяющимся кусаниям материнской груди. В противоположность «оральному эротизму», для которого характерна фантазия ребенка о заглатывании, инкорпорации «дающего пищу» (младенец - это маленький дикарь, от рождения наделенный магическим мышлением и даром магических превращений), чтобы стать таким образом его частью, оральный садизм связан с фантазией о разрушении «плохо питающей груди». Для гиперопеки также характерна оральная фиксация, проявляющаяся в стремлении повторять удовлетворяющие состояния. И чрезмерное потакание прожорливости, и чрезмерная пищевая фрустрация ведут к развитию «оральной» личности, приобретающей при невротических расстройствах амбивалентные черты - от пассивной прилипчивости до каннибалистских посягательств на объект с тенденциями, включающими следующие биполярные черты (К.Абрахам, 1927; Дж.Гловер, 1925):

• оптимизм-пессимизм;
• доверчивость-подозрительность;
• высокомерие-самоуничижение;
• манипулятивность-пассивность;
• восторженность-завистливость.

Предполагается, что на стадии оральной зависимости возникают так называемые примитивные защитные механизмы интроекции, проективной идентификации, отрицания, расщепления.

Хотелось бы подчеркнуть, что значение этой стадии младенческого развития стало проясняться вне рамок ортодоксального психоанализа, в теории объектных отношений, о чем подробно будет говориться в следующей главе. Замечу только, что уже ближайшие ученики Фрейда, сначала К. Абрахам, а затем М.Кляйн, представили отнюдь не идиллическую картину борьбы интроективных либидозных и интроективно-разрушительных каннибалистских влечений младенца к матери.

Анализируя взгляды более поздних исследователей, выделим основные задачи, с которыми приходится сталкиваться младенцу, и их исходы. Прежде всего к ним следует отнести последствия травмы рождения, переживаемой как изгнание из Рая стабильности, надежности, безопасности и взаимного слияния. Рождение, таким образом, изначально становится «столкновением» с разочаровывающей реальностью (как внешней, так и внутренней организмической, которые в силу начальной нерасчлененности удваивают воспринимаемую снаружи и изнутри опасность), угрожающей самому факту существования, выживания ребенка в этом мире. М.Кляйн, а затем М.Малер особенно подчеркивали экстремальность вырабатываемых на этой стадии психических механизмов совладания с витальной угрозой, исходящей из внешнего мира, и хаотически-неорганизованной неструктурированностью внутренней реальности младенческой телесной жизни. Внутренняя раздвоенность, порожденная мощной динамикой либидозных и деструктивных импульсов, благодаря примитивным операциям расщепления, проективной идентификации, проекции и интроекции, распространяется на первичный объект - материнскую грудь. Так возникают первичные репрезентации. Злая и Добрая материнская грудь становится прообразом мира человеческих отношений и собственного Я. Если их первичная интеграция достигается, деструктивные тенденции смягчаются либидозными, а исходный хаос изменчивости и неопределенности сменяется пусть примитивной и частичной, но все-таки константностью объекта. Ребенок оказывается готовым переживать некоторые лишения без разрушения наметившихся эмоциональных связей. Эмоциональная связь между матерью и младенцем налаживается с помощью механизма проективной идентификации, благодаря которому младенец стремится на довербальном уровне установить прочные отношения взаимозависимости, не имеющей четко очерченных границ Я-Другой. Матери здесь уготована очень сложная роль (по выражению В.Биона, «контейнера»), куда сбрасываются избыточные и невыносимые чувства, с тем чтобы она смогла удержать их без агрессии и собственной дезинтеграции, а затем предоставить в распоряжение ребенка в более приемлемой и доступной для него форме. При благоприятном исходе агрессивные и либидозные чувства преодолевают расщепление; за счет взаимодействия либидозные и агрессивные аффекты взаимно смягчаются, образуя основу отношений привязанности к определенному объекту, приобретающему персонифицированные и индивидуальные черты. На основе наметившейся тенденции к константности объекта начинают развиваться новые амбивалентные аффекты - стремление к разделению и отделению себя от другого соперничает со стремлением овладеть им целиком и полностью, поглотить (каннибализм младенца), интроецировать и сделать, таким образом, навсегда частью самого себя. Но наряду с этим рождается тревога за сохранность и жизнеспособность объекта, вина за причиненные ему боль и ущерб, стремление восстановить ущерб своей «хорошестью», т. е. возрождением либидозно-любовных чувств. Условное завершение этой стадии связывается, следовательно, с образованием зачатков Супер-Эго, началом стабилизации объекта и порождением новых тревог из-за его потенциальной потери (угроза аналитической депрессии). Успех или неудача в синтезе любви и ненависти сказывается в степени интегрированности-диффузности складывающейся самоидентичности, установлении отношений базового доверия или сохранении страха потери. В зависимости от успешности преодоления ранних и поздних страхов патология может развиваться на базе первичного аутизма и персекуторной тревоги (фиксация на аутистической или шизопараноидной стадии), либо на базе неуверенности в удержании и сохранении отношений привязанности, служа фактором предрасположенности к тревожно-фобическим и депрессивным расстройствам.

Анальная стадия

В так называемом цивилизованном обществе к функции и продукции ануса принято относиться как к чему-то неприличному и неприглядному, но Фрейд верил, что эта «грязная» область тела выступает интенсивным источником наслаждения для детей от 18 месяцев до 3 лет. Слизистая рта теряет роль ведущей эрогенной зоны и эта роль переходит к прямой кишке, слизистой заднего прохода и прилегающим участкам кожи. Воздействие содержимого кишечника, равно как и бережные прикосновения ухаживающей матери к этой области ребенка, приятно возбуждают. Дополнительное удовольствие начинают доставлять произвольные регуляции мускулатуры ануса, благодаря чему приобретается контроль над функциями сфинктера, что приносит дополнительную радость, и не только на уровне физиологического удовольствия от сдерживания-напряжения или опорожнения-разрядки (Фрейд, 1905). К. Абрахам, дополняя концепцию З. Фрейда, считает этот период развития ребенка ключевым в возникновении амбивалентности, сбалансированности либидозных и деструктивных влечений, где удельный вес последних чрезвычайно велик. Что имеется в виду? (Здесь при изложении материала мы будем опираться на положения, высказанные в работах как Фрейда, так и его ближайших последователей - Ш. Ференци и К.Абрахама.)

Итак, если на первой, «изгоняющей», фазе ребенку доставляет наслаждение процесс экскреции, то на второй, «задерживающей», он научается получать удовольствие от сдерживания, чтобы затем усилить наслаждение от выделения, «отдачи». Вот почему Абрахам (1921) называет эту фазу анально-садистической. Кроме того, предполагается, что на ранней фазе фекалии приобретают двойственный статус-интроецированного внешнего объекта, «внедренного» в телесное Гребенка (объекта, роль которого на предшествующей стадии выполняла материнская грудь, также вызывавшая страх младенца «быть поглощенным ею»), и одновременно воспринимаются как часть собственного тела ребенка. Именно по причинам столь разнообразной двойственности фекалии являются источником беспокойства даже при самом дружелюбном и лояльном отношении матери к процессу и продукту дефекации. Если же мать проявляет беспокойство, неудовольствие, предъявляет исключительно высокие и строгие требования к регулярности, опрятности, если ей противен «грязный» ребенок, т.е. от матери исходит скорее фрустрация, чем поддержка, объект (как интроецированный, так и внешний) приобретает черты неудовольствия; содержимое кишечника воспринимается ребенком как нечто угрожающее и враждебное. В этом случае, выталкивая фекалии и получая удовольствие, ребенок как бы выталкивает из себя и часть себя, и часть, идентифицируемую с «плохой» матерью.

Но не стоит забывать, что «овладение» объектом ребенок отождествляет с «удерживанием фекалий в себе» и желанием «не отдавать их». Таким образом, сдерживание становится носителем либидозного влечения, в то время как опорожнение - носителем деструктивных импульсов «отделения», «отвержения». А поскольку, как мы помним, испражнения, являясь частью тела ребенка, его «собственностью», уже приобрели свойства внешнего объекта (матери), то становится ясно, с каким противоречивым комплексом чувств, в которых смешаны удерживание-любовь и опорожнение-отвержение, связано отношение и к самому себе, и к объекту. На протяжении всей стадии происходит борьба между отвергающими, выталкивающими и дружески удерживающими стремлениями. Сбалансированность начинает формироваться к концу стадии и знаменуется появлением нового отношения ребенка к фекалиям: он получает удовольствие от «отдачи» и игры с фекалиями, тем самым осуществляя акт отделения их от себя (а себя - от объекта - матери); акт, прежде сопряженный исключительно с негативным аффектом отвержения, постепенно приобретает окраску «подарка», «отдачи» (себя - Другому). Кроме того, сдерживание получает дополнительный смысл своеволия, самоутверждения, независимости. Если баланс удерживания-отдачи окажется недостижимым, вместо любви-нежности как к Я, так и к объекту - возобладают черты анально-нарциссической «сдержанности» и садо-мазохизма, В свете фиксации на неразрешенном конфликте либидозных и деструктивных влечений К. Абрахам рассматривал такие характерологические особенности при неврозе навязчивых состояний, как сверхкритицизм и стремление все ставить под сомнение; амбивалентность в отношении к объекту, проявляющуюся в сомнении, надо ли объект уничтожить или его можно полюбить; депрессия, если в конфликте амбивалентных тенденций побеждают деструктивные тенденции.

Вообще же «переливы» амбивалентных чувств из одной крайности в другую - любви и ненависти, садизма и мазохизма, пассивности и активности, - равно как и прочие переходы из крайности в крайность, стоит подчеркнуть как особое свойство анальной фазы и анального нарциссизма.

3. Фрейд рассматривал дефекацию в качестве прототипа проекции. Таким образом, проекция фекалий на внешний мир является, по Фрейду, моделью, в соответствии с которой ребенок строит и оформляет собственную «картину» мира. Фрейд предполагал также, что на этой стадии устанавливается что-то вроде изоморфизма между внутренним и внешним миром ребенка, когда внешний мир он творит как бы по образу и подобию своего внутреннего мира. Отсюда антропоморфизм мировосприятия, наделение окружающего мира качествами всего живого, добрыми или злыми фантазиями, что определяется в конечном счете качествами интроецированного объекта.

Проекция (наряду с обращением в противоположность, аннулированием и обращением на себя) составляет центральный паттерн защитных механизмов анальной стадии психосексуального развития; благодаря этому психическому процессу внутренние («плохие» - враждебные, фрустрирующие, чуждые и т.д., - равно как и «добрые», - идеализируемые, воображаемые безгранично всемогущими) могут выноситься вовне, создавая переживание «магически-галлюцинаторного всевластия». Собственные душевные приобретения в виде развития мышления, растущей способности объективировать его продукты, а также оформлять собственные переживания посредством первичной символизации, а затем с помощью речи и слов воздействовать на других, «играть словами», как чуть раньше ребенок получал наслаждение от игры с фекалиями, - все это также подкрепляет общую нарциссическую установку на магическое всевластие. Вместе с тем если интроецированный объект вобрал в себя черты «плохости», ребенок с такой же легкостью и некритичностью населит внешний мир злыми и враждебными духами или будет себя воспринимать во власти дьявольских сил, что при патологическом развитии может привести к паранойе. Анальная стадия в психоанализе прочно связывается с идеями детского творчества во всех его проявлениях, духом сказочного, фантастического и удовольствия от переживания жуткого. И все же к главным приобретениям анальной фазы относятся чувства, связанные со становлением самоидентичности: самоутверждение и отстаивание своей независимости; в отношении к первичному объекту проявляются нарциссическое ощущение всевластия, всемогущества, способности управлять другими и подчинять их себе.

Мы уделили так много внимания этой стадии психосексуального развития в связи с несомненной, на наш взгляд, его ролью в развитии патологического нарциссизма. Сошлемся здесь на мнение известной представительницы современного психоанализа уже цитированной ранее П. Хайманн:

«В этот период жизни, который в целом можно назвать фазой амбивалентности, нарциссизм выражается в активном самоутверждении, оппозиции, упрямстве и садизме, а чувство идентичности в основном зависит от оппозиции: Я против Тебя. Потребуется долгое и опасное путешествие, пока в генитальности не установится стабильное и надежное чувство идентичности, а индивид не начнет стремиться к людям с отличной от него идентичностью, т. е. к полноценным объектным отношениям, в которых индивид и объект так воздействуют друг на друга, что каждый из них усиливает в партнере чувство себя».

Предполагается, что объектное отношение к матери порождает своеобразную борьбу двух воль, заставляя ребенка отчасти приспосабливаться к требованиям и желаниям матери. Из-за любви к матери или из страха утратить ее любовь, ради удовольствия услышать от нее похвалу он адаптирует свою анальную функцию и испражняется тогда и так, как она того требует. В то же время ребенок пытается ей противостоять, заставляя ждать, уговаривать, умолять, выпрашивать, обещать и не выполнять, «отдавать» как подарок, с гордостью за содеянное, а также наслаждаться своей властью и материнской беспомощностью - и все это, чтобы отомстить за прошлые обиды и фрустрации. Интрузивную роль клизм, амбивалентность порождаемых аффектов и фантазий, где причудливо соединяются боль, принудительность, унижение и эротическое удовлетворение одновременно, пациенты неоднократно воспроизводят в своих анальных и садо-мазохистских фантазиях.

Давая описание так называемого анального характера, авторы подчеркивают наличие биполярных черт или двух типов анальности, развивающихся при анальной фиксации:

• скупость-мотовство, транжирство, сверхщедрость;
• зажатость-безудержная раскрепощенность;
• упрямствомилая уступчивость, конформизм;
• организованность-беспорядочность;
• чистоплотность-неопрятность;
• пунктуальность-разбросанность;
• пассивность и медлительность-персеверирующая активность,
• черты, вытекающие из садо-мазохистских тенденций перечисленные нами ранее.

Среди защитных механизмов кроме упомянутых ранее выделим изоляцию и интеллектуализацию.

Изоляция проявляется как:

• отсутствие непосредственного переживания и выражения душевных чувств, когда ребенок рассматривает анальную функцию, а затем и все остальные проявления души и тела как механический акт, а не как инстинктивную и «живую» потребность;
• склонность рассматривать самих себя и других людей в том числе отчужденно-механистически;
• обращаясь за психотерапевтической помощью, такие пациенты ищут «хорошо владеющего методом исправления непорядка».

Интеллектуализация как процесс нейтрализации аффекта проявляется в навязчивой склонности рассказывать с большим количеством деталей о телесных отправлениях своего организма, прочитывать много литературы, посвященной медицине; особо актуальна тема деятельности желудочно-кишечной системы; все это излагается обычно в интеллектуальных и научных терминах с пунктуальностью и точностью.

Фаллическая стадия

На этой стадии либидозное влечение катектирует (наполняет психической энергией) генитальную эрогенную область. От 3 до 6 лет у детей отмечен повышенный интерес к своим гениталиям, возрастает частая мастурбация. Отмечается интерес к гениталиям лиц противоположного пола, который удовлетворяется в детских ролевых играх, а также во взаимном разглядывании детьми половых органов или взаимном петтинге. Этот возраст называют фаллическим, подразумевая, что психологически и для мальчика, и для девочки лишь один сексуальный орган, а именно пенис, приобретает решающее значение в развитии всей психической жизни.

Считается, что в фаллической фазе мальчик идентифицируется с пенисом, который становится (иногда и остается на всю жизнь) мерилом ценности его Я, эталоном сравнения себя с другими, что, в частности, проявляется в известной детской игре-шалости: «Давай ка посмотрим, кто дальше (выше) пописает!» В соответствии с генерализованным механизмом проекции, а также благодаря нарциссизму мальчик изначально полагает, что «все имеют то, что есть у меня», т. е. в его фантазиях пенисом обладают все, и девочки в том числе. Открывая несоответствие фантазии реальности, мальчик испытывает «кастрационную тревогу», которая, по мнению Фрейда, инициируется филогенетическими факторами, «памятью расы». X. Хартманн и Э. Крис считают, что скорее всего «страх кастрации» возникает вследствие множества ограничений, витающих в воздухе и значение которых мальчику знакомо по опыту фрустраций его других желаний как страх утраты объекта любви, Особость переживаний возникает вследствие появления в качестве новой «фигуры» в жизненном пространстве «незнакомца» - отца, властно заявляющего о своих правах на того, кого мальчик уже привык считать исключительно своей собственностью. Не будем забывать, что «идея» собственности со всем сложным и противоречивым комплексом чувств должна была оформиться на предшествующей анальной стадии. Теперь же появление третьего возбуждает нешуточные страсти, и отцеубийство порой совершается не только в символической форме! Однако следует различать Эдипову стадию и Эдипов комплекс.

Тревоги девочек этого возраста связаны с открытием анатомических различий в гениталиях; в ее фантазиях клитор воспринимается как нечто неполноценное или она предполагает, что и у нее когда-то был пенис, но она его за что-то была лишена (отсюда возникает постулат об исконном чувстве женской неполноценности и страхе наказания, заслуженного или незаслуженного). В этот период для девочек характерно «фаллическое соперничество»: маленькие девочки перенимают мальчишеские манеры и стремятся ни в чем не отставать от мальчиков. К. Хорни считает «зависть к пенису» социокультурным феноменом, следствием традиционного для западной цивилизации противопоставления мужских и женских ценностей и эталонов поведения или следствием «бегства от женственности». Представляется, что немалую роль в фаллическое соперничество привносит фактор исходной психобиологической бисексуальности: девочка «ищет» свою половую идентичность, опробывает ее образцы. Некоторые семейные обстоятельства или события индивидуальной биографии могут существенно повлиять на конечный выбор. «Бегство от женственности», отмечаемое у пациенток с так называемыми проблемами питания, несомненно, включает фактор семейной структуры (реальное или символическое отсутствие отца играет негативную роль), распределения семейных ролей, наличие или отсутствие подходящего эталона идентификации в материнской фигуре. Так, энергичная, деловая, с перфекционистскими устремлениями, эмоционально холодная мать для интеллектуально высокоразвитой девочки скорее предоставит в ее распоряжение для последующей идентификации «мужскую» роль, которая затем может подкрепляться выбором подруг по принципу дополнительности - мягких, женственных, ведомых, что закрепит «мужскую» самоидентичность.

В возрасте 3-5 лет коренным образом изменяется паттерн общения, из диадического мать-дитя он теперь преобразуется в классический треугольник, куда именно в своей мужской роли включается отец. Кроме того, в качестве «третьего элемента» выступают братья и сестры, сверстники, возникают сложные проблемы межличностного плана: лидерства-подчинения, необходимости соотносить и иерархизировать ролевые ниши в разных группах общения, возрастает требование к сотрудничеству и усвоению правил общения, иными словами, интенсивно формируются навыки общения и сопутствующие им эмоции.

Развивающиеся у ребенка сексуальные желания разворачиваются теперь в пространстве трехсторонних отношений. Эдипов комплекс подразумевает интенсификацию эротического компонента любви к родителю противоположного пола и ревность, соперничество, ненависть или даже желание смерти по отношению к родителю того же пола. Вместе с тем амбивалентность пронизывает чувства ребенка к каждому из персонажей этого треугольника. Материнская фигура внезапно начинает восприниматься в совершенно новом ракурсе, «знакомой незнакомкой». Очень тонкое и поэтическое описание этой метаморфозы дает Голсуорси в «Саге о Форсайтах»: «Уплетая варенье под старым дубом, он (маленький Джон) заметил в своей матери много такого, чего, казалось, никогда раньше не видел: щеки, например, цвета сливок, серебряные нити в темно-золотистых волосах, на шее спереди нет шишки, как у Бэллы, и во всех движениях что-то мягкое. Он заметил также черточки, бегущие от уголков ее глаз, а под глазами красивые тени. Она была ужасно красивая, красивее, чем "Да", или мадемуазель, или "тетя" Джун, или даже "тетя" Холли, которая ему очень нравилась; даже красивее, чем румяная Бэлла, - та, пожалуй, уж слишком костлява. Эта новая красота матери имела для него какое-то особенное значение, и он съел меньше, чем собирался... Он был до крайности возбужден... Он все смотрел на нее, пока, наконец, странная улыбка отца не заставила его поспешно переключить внимание на лежавший перед ним ломтик ананаса. Спать он отправился позднее, чем когда-либо в жизни».

Однако для идиллической картины здесь все далеко не так просто. Не меньшее внимание, любопытство привлекает теперь отец, тоже новый незнакомец, и мать в этих отношениях нередко выступает помехой в налаживании с отцом «своих», отдельных и чисто мужских отношений. Бисексуальная предрасположенность добавляет в отношение к отцу значительную дозу любви, мужской привлекательности, притягательности, восхищения, которые в развитии самоидентичности мальчика играют исключительно позитивную роль, поскольку способствуют образованию Идеала Я в качестве образца идентификации. Этот комплекс неслучайно называют кульминационным пунктом инфантильной сексуальности.

«Конфликты эдиповой стадии развития, - пишут X. Томэ и X. Кэхеле, - имеют далеко идущие последствия для дальнейшей жизни любого ребенка, во-первых, потому, что именно в них происходит базовое структурирование психосексуальной дифференциации, и, во-вторых, потому, что принятие индивидом специфической половой роли формирует фундаментальные черты личности».

Преодоление эдиповых устремлений является предпосылкой успешной интеграции всех предшествующих стадий развития, в то время как бессознательное сохранение эдипова влечения представляет собой краеугольный камень развития невроза истерии или более серьезных психических расстройств (ранее мы показывали это на примере анализа случая с Элизабет, чуть позже обратимся к случаю Человека-Волка).

Различают позитивный и негативный варианты Эдипова комплекса. При позитивном комплексе мальчик сексуально вожделеет к матери и в своих фантазиях ставит себя на место отца. В результате возникают позитивные сексуально окрашенные чувства к матери и амбивалентные чувства к отцу. Страх кастрации, отцовской фигуры, приводит в действие механизм вытеснения, и хотя частично снимает невротический конфликт, чреват остаточными тягостными переживаниями потери. Путем идентификации с отцом (защита по типу идентификации с агрессором) мальчику, с одной стороны, удается справиться со своими агрессивными чувствами, направленными на «удачливого соперника», с другой стороны, идентифицируясь с отцом как со взрослым мужчиной, он получает частичный доступ к вожделенной материнской фигуре.

При негативном Эдиповом комплексе мальчик ненавидит мать и отвергает ее как сексуальный объект, поэтому его желания обращаются на отца, следствием чего становится гомосексуальный выбор объекта любви. Отвержение матери может иметь разные причины. Во-первых, мальчик видит, что мать не отвечает на его сексуальные желания, и тогда он «отдается» сопернику;  во-вторых, его отношение к матери может корениться в догенитальных отношениях разочарования. Несмотря на материнское отвержение, он из страха идентифицируется с ней и в фантазии перенимает ее роль по отношению к отцу» Здесь речь идет о негативном Эдиповом комплексе, который отличается пассивно-женственной установкой с угрозой нарушения в дальнейшем потенции или гомофилии.

По мнению Г. Блюм, перемена объекта у девочки происходит сложнее, так как необходим дальнейший шаг: перенесение (трансфер) от матери к отцу. Причиной перемены объекта является некоторое разочарование в матери, испытанное ранее: отнятие от груди, приучение к правилам туалета, рождение других детей. Кроме этого, в качестве особой причины разочарования в матери может выступать фантазия девочки о том, что она когда-то обладала пенисом, но он был у нее отнят матерью («эхо» смутных видений первичной сцены, когда мать-отец обладали пенисом оба) Конечная цель эдипова влечения и конфликта девочки заключается в требовании к отцу возмещения ущерба, в котором отказывает ей мать. В фантазиях идея «пениса» замещается идеей «ребенка», которого она хочет получить от отца, и рецептивные идеи заменяются на активные (Эдипов комплекс у девочек иногда называют комплексом Электры). Активно-требовательная генитальная любовь к отцу смешивается с чувствами вины и ревнивой ненависти к матери. Тем не менее остатки доэдиповой привязанности к матери все еще сохраняются, поэтому женщины более амбивалентны по отношению к своим матерям, чем мужчины по отношению к отцам.

Вопросы универсальности чисто биологической или социокультурной обусловленности Эдипова комплекса дискутируются. Неофрейдисты склонны рассматривать его с учетом культурных и семейных факторов. Так, А. Адлер считает Эдипов комплекс следствием материнской гиперопеки и избалованности ребенка. Сексуальный элемент отношений провоцируется и интенсифицируется преждевременным сексуальным созреванием ребенка в условиях потакания и избыточного удовлетворения всех его желаний. Ему сверх меры попустительствуют в удовлетворении мастурбационных желаний, чем еще более способствуют их сексуализации. Другим мощным фактором становятся неумеренные поцелуи и ласки повышенно сексуальной матери, которая выступает инициатором и первоисточником межличностных отношений. В этом смысле ребенок сначала скорее реактивно отвечает Эдиповым комплексом, однако очень скоро открывает свою власть над матерью и по этой причине начинает выступать активной стороной. Согласно Юнгу, Эдипов комплекс отражает универсальное архетипическое стремление, свойственное обоим полам, возвращаться к матери, в «материнское лоно» как к вечному источнику защиты, пищи, покоя, наслаждения и постоянного возрождения.

Противоположной точки зрения придерживается О. Ранк, основывая свои взгляды на теории «родовой травмы». Согласно Ранку, материнское тело от рождения для ребенка - источник страха. Маленький ребенок бессознательно чувствует возможность трансформировать изначальный источник боли, материнские гениталии, в источник наслаждения. Такие попытки, однако, обречены на неудачу из-за сильной тревоги, связанной с родовой травмой. Ранк также считает, что в эдиповых желаниях ребенок стремится как соединить, так и разъединить родителей; в свою очередь, и родители могут втягивать ребенка в решение своих супружеских проблем, а ребенок способен поставить себе на службу родительское чувство вины. Иными словами, Эдипов комплекс не представляет собой чисто биологического феномена, он вполне вплетен, как мы бы сказали, в канву внутрисемейных коммуникаций и манипуляций.

К. Хорни также видит корни Эдипова комплекса в особом характере семейных отношений, а именно:

1. инициаторами сексуальной стимуляции являются родители, что выражается либо в сексуальных поползновениях, либо в откровенно эротическом заигрывании с ребенком, либо в изнеживающей атмосфере семейных отношений;
2. ребенок - невольная жертва своей собственной тревожности побуждающей его примыкать и привязываться к более сильному и внушающему страх родителю; целью ребенка является поиск любви, поэтому он «отдается» тому, кто ее стимулирует. Оба варианта являются ответом на провокацию извне, по сути, эксплуатацией потребности ребенка в любви и его страхе потерять привязанность и безопасность.

Рефреном неофрейдистской критики являются возрождающиеся последние 10-15 лет исследования роли инцеста и сексуальных родительских посягательств в развитии пограничной личностной патологии. Данные клинико-демографических обследований выглядят столь впечатляюще, что игнорировать этот фактор в этиологии серьезных психических расстройств невозможно.

Общий итог обсуждения этого вопроса состоит в признании того, что некоторые факторы действительно могут оказать влияние на индивидуальную форму Эдипова комплекса. Приводим некоторые из них:

1. Травмирующие события, такие, как преждевременное обольщение, действительное или сфантазированное; наблюдение за сексуальными сценами между родителями или другими взрослыми (первичные сцены); рождение еще одного ребенка, который отнимает внимание матери.
2. Бессознательная сексуальная любовь родителей к детям, порождающая все разновидности соблазнов и вины.
3. Более сильные страдания единственного ребенка в семье в связи с тем, что другие дети не облегчают давления на него родителей.
4. Отсутствие одного из родителей, усложняющее отношение к оставшемуся и утраченному родителю.
5. Конфликты и ссоры между родителями, особенно из-за ребенка, усиливающие эдиповы проблемы.
6. Жесткая пуританская семейная мораль, в частности по отношению к мастурбации.

Что касается влияния «первичной сцены», то сошлемся в этой связи на описанный Фрейдом случай Человека-Волка, где весь процесс лечения построен на анализе сновидений и фантазий пациента, ядро которых как раз и составляет многократное повторение фантазий, наслоившихся на смутное воспоминание о коитусе родителей в положении a torgo (со спины). Специфический ракурс сцены в дальнейшем повлек за собой целую цепь сексуальных перверсий; фобия волка —> приступ болезненного богохульства —> болезненная набожность —> открытие сексуального влечения к отцу —> сексуальное влечение к женщине, которое он мог испытывать, только если видел ее склонившейся (в таком положении его возбуждали открывавшиеся его взору икры ног или ягодицы женщины), - сексуальное возбуждение к женщине, находящейся значительно ниже по своему социальному статусу, чем сам пациент, —> садомазохистические сиптомы - нарушение работы кишечника (запоры) —> отсутствие живого эротического влечения к женщине —> гомосексульная перверсия —> тяжелая нарциссическая патология. Кстати сказать, в самом начале заболевания — годами развивавшемуся тяжелому неврозу навязчивости - в раннем детстве предшествовали эпизоды соблазнения пациента старшей сестрой.

В итоговом анализе случая Фрейд, кроме всего прочего, отмечает рано сложившуюся у пациента идентификацию с матерью, в образ которой вкраплена ее болезненность, ипохондричность, а также специфический ракурс видения ее в сцене коитуса, в которой он поставил себя на место матери, завидовал ей в ее отношениях с отцом. Органом, в котором могло проявиться это отождествление с женщиной и пассивно гомосексуальная установка к мужчине, стал анус. Со временем нарушения функции анальной зоны приобрели значение гомосексуальных нежных душевных движений и сохранили это значение во время последующего заболевания. Он заболел, когда органическая болезнь гениталий (гонорея. - Е.С.) разбудила в нем страх кастрации, нанесла смертельный удар его нарциссизму и заставила отказаться от ожидания исключительной благосклонности судьбы по отношению к себе. Он заболел, следовательно, благодаря нарциссической «несостоятельности».

Применительно к случаю Человека-Волка, по-видимому, оказывается уместным замечание Петера Цизе о позитивной роли страха кастрации:

«Но если бы, — пишет он, - чтобы избежать страха кастрации, он отказался от матери как объекта, ему бы пришлось направить свои либидозные потребности на отца. Следствием этого стала бы гомосексуальная ориентация с логически вытекающей необходимостью быть похожим на мать. Тем самым мальчик оказался бы в женской позиции. Он отказался бы от своих мужских инстинктивных притязаний и создал ситуацию, равнозначную кастрации, которой он опасался».

Но точно такая же интерпретация может быть применена к случаю Волка, стоит только обратиться к выводам Рут Мак Брюнсвик, где она констатирует у пациента негативный Эдипов комплекс, где, кстати, поводом для обращения к ней были его навязчивые идеи по поводу «испорченного профиля носа». Здесь забота о носе выступает реминисценцией старых страхов кастрации или «повреждения» носа-пениса как сомнения в своей мужской идентичности и состоятельности (игра слов уместна еще и потому, что пациент в определенный момент жизни потерял свое миллионное состояние; к тому же он всегда был ипохондричен (как его мать, с которой он сильно идентифицирован) и озабочен состоянием своего здоровья; к тому же он был невероятно скуп (т. е. очень боялся оказаться несостоятельным).

Вернемся, однако, к теории вопроса. По сути дела, сейчас мы пытаемся понять, каким образом возможно конструктивное разрешение Эдипова конфликта, и приходим к признанию неизбежности структурных изменений в психическом аппарате ребенка. Благодаря наличию страха кастрации мальчик идентифицируется с отцом (идентификация с агрессором) и, таким образом, отказываясь от него как объекта гомосексуальных влечений, удовлетворяет свои враждебные побуждения. В то же время, используя часть либидозного влечения, он посредством механизма идентификации интроецирует образ отца вместе с исходящими от него ограничениями в свое Я, совершая таким образом шаг в направлении развития Сверх-Я, которое теперь «изнутри» него самого накладывает запрет на инцестуозные чувства к матери. Последние, десексуализируясь, возвращаются в форме сыновней нежности.

Итак, удачное прохождение Эдипальной стадии развития в конечном счете осуществляется через сублимацию сексуальности в нежность, а ненависти - в идентификацию с отцом: по-средством механизма идентификации с агрессором и стремления «стать, как отец», происходит смешивание части агрессивных влечений с либидозными, чем достигается их баланс и возрастает толерантность к амбивалентности чувств к обоим родительским фигурам. Результатом этих преобразований становится усложнение структуры психического и возникновение новой психической инстанции Сверх-Я как части Я.

Фрейд в своих публикациях 1920-х гг. придавал особо важное значение возникновению структуры Сверх-Я, связывая с ее функциями «работу» горя и траура по утраченному объекту любви и его «восстановление» в Я через идентификацию с ним («Я и Оно», «По ту сторону принципа наслаждения», «Печаль и меланхолия»).

Латентный период

С разрешением Эдипова конфликта устанавливается некоторое равновесное состояние; баланс либидозных и агрессивных влечений контролирует Я, направляя часть энергии на исследование и адекватную оценку реальности. Продолжается созревание и развитие Сверх-Я и Я-Идеала, благодаря их функционированию инстинктивные, направленные на объект влечения десексуализируются и возвращаются к Я, предоставляя больше возможности для его собственного нарциссического удовлетворения. Иначе говоря, преобразованная энергия влечений направляется на развитие самого Я, т. е. на самопознание, самоуважение, совершенствование механизмов контроля влечений. Если развитие Супер-Эго связано с интроекцией родительских запретов и ограничений, и в этом смысле ребенок склонен развивать эмоционально насыщенные и поэтому гиперболизированные, неточные родительские репрезентации, то развитие Я-Идеала позволяет меньше зависеть от оценок и мнений значимых других при формировании собственных жизненных идеалов и целей.

Таким образом, несмотря на распространенную точку зрения, что на латентной стадии ничего не происходит, мы, напротив, пытались выделить весьма существенные процессы и психические структуры, подготавливающие развитие психического аппарата, целями которого становится адаптация к реальности и устойчиво-независимое самоуважение. Общение со сверстниками начинает приобретать большую ценность, чем внутрисемейное общение. Ребенок осваивает такие социально важные навыки общения, как кооперация и компромисс, послушание и исполнительность наряду с соревнованием и конкуренцией. Первоначально очень суровое Супер-Эго, «обуздав» Эдиповы влечения, оказывается более толерантным, тем более приобретя в союзники Я-Идеал: ребенок постепенно начинает осознавать свои поступки, оценивать их на основе не только внешних ограничений, но и благодаря развитию чувств вины и стыда, а также под влиянием мнений сверстников. Игра и познавательное отношение к миру, который теряет (отчасти) качества враждебности, правят здесь свой бал.

Генитальная стадия

Латентный период заканчивается с началом гормональной перестройки, знаменующей собой оживление утихших было конфликтов, вследствие чего равновесие между Я и Оно нарушается. Энергия Я, прежде направляемая на познание внешнего мира, должна вновь быть инвестирована в разрешение интрапсихических баталий, причем, если продолжить эту метафору, бои идут на всех фронтах, захватывая как близлежащие (во времени), так и весьма отдаленные территории. Оживают парциальные влечения: из давно забытого орального прошлого возвращается обжорство, а к нему мгновенно присоединяются всевозможные аддикции, включая алкоголь, курение, наркотики; новое поколение добавило компьютер, азартные игры и безудержную любовь к странным, «нечеловеческим» электронным игрушкам (тамагошам). С анальной стадии надвигаются подростковая жестокость, неряшливость, бесстыдство, беспардонность и прочие «бесы» в виде подростковой делинквентности. Фрагменты Эдиповых влечений дают о себе знать в форме бесчисленных кастрационных страхов и сомнений в своей половой идентичности; оживляются мастурбационные мотивы (проявляющиеся не только в рукоблудии); муки стыда, собственного несовершенства готовы сгрызть бедного отрока, потерявшегося в бездне неизведанных ощущений и отнюдь не всегда отрадных открытий Я. Бисексуальность ставит жгучий вопрос: «Кем быть?» Созревшая геиитальность заставляет искать ответ, отвергнув путь отвлеченного научного поиска, ползучим эмпиризмом, в случайных, хаотических гомо- и гетеросексуальных связях. В этом же возрасте обычно окончательно оформляются сексуальные перверсии и расстройства самоидентичности: транссексуализм как противоположная биологическому полу базовая тендерная идентичность, гомосексуализм с его нарциссическим выбором объекта по двойниковому принципу.

Вдобавок ко всем перечисленным напастям и юноша, и девушка, чтобы избежать инцестуозного выбора объекта, должны отделиться от первичных объектов, иными словами, отдалиться от нежных отношений с родителями, что почти никогда не происходит гладко. Дж. Мастерсон (J.Masterson), современный американский специалист по пограничным личностным расстройствам подростков и взрослых, склонен считать оживление конфликта на стадии сепарации-индивидуации главным фактором подростковой «пограничности», имея в виду, в частности, хаотичность и быструю смену подростковых влюбленностей и идентификаций, производящую впечатление их «хамелеонообразности».

Вследствие отделения от семьи родительские идеалы в значительной мере утрачивают свое влияние и силу. Хочу дать здесь небольшую выдержку из книги Анны Фрейд, которая приводит аналитическое обоснование «подростковой оппозиционности»: «Но врожденная враждебность Я по отношению к инстинктам направлена не только на его отношение к внешним объектам любви; она направлена также и на его отношения со Cвepx-Я. В той мере, в какой Сверх-Я в этом периоде все еще насыщено исходящими от отношений с родителями либидо, оно само рассматривается как подозрительный инцестный объект и становится жертвой последствий аскетизма. Я отчуждается также и от Сверх-Я... Основным следствием разрыва... становится возрастание опасности, грозящей со стороны инстинктов. Индивид становится асоциальным». Отрывок почти не требует комментариев, в нем заключена мудрость понимания глубинной природы того, что родители с горечью называют детской неблагодарностью или предательством, а ведь дилемма нешуточная: либо инцест - либо предательство.

Считается, что исход борьбы, т. е. душевная болезнь или здоровая адаптированность, зависит от силы Эго, так называемой зрелости защитных механизмов.