Представление о мотивационно-целевой организации текста является по сути дела универсальным инструментом для понимания скрытых пружин текстовой деятельности.
Общаясь, люди употребляют (используют) слова, фразы, звуки, жесты и т.д., которые можно рассматривать как знаки разной степени сложности и абстракции. С развитием цивилизации возникают новые виды знаков (например, знаки дорожного движения), заменяющих собою слова, фразы и даже целые тексты: таким образом экономятся интеллектуальные усилия и время, а процессы общения становятся более унифицированными.
Известно, что отдельные слова и простые знаки имеют определенное, конкретное значение. Значения слов русского языка зафиксированы в "толковых словарях" (В. Даля, С. Ожегова и др.), передаются из поколения в поколение в устной форме. Язык как таковой вообще возможен только при наличии определенного перечня общепринятых значений слов. Значения простых знаков, как правило, также четко фиксированы (например, знаки-жесты), хотя известны случаи их неоднозначного прочтения в разных культурах (кивок головой в России означает согласие, в Болгарии же - отрицание).
Известный искусствовед М.М. Бахтин рассматривал знак как своего рода "материал", в котором слагается и осуществляется сознание. Он подчеркивал, что "знак может возникнуть лишь на межиндивидуальной территории, причем эта территория "не природная" в непосредственном смысле этого слова. Необходимо, чтобы два индивида были социально организованы".
Слова, фразы и простые знаки, будучи введенными в более сложные внутритекстовые связи, нередко теряют или изменяют первоначальное общепринятое значение и приобретают другое, новое или дополнительное. На "перекрестках" первоначальных значений, благодаря особенностям взаимосвязей разноуровневых элементов мотивационно-целевой структуры, возникает конкретный смысл, который вкладывает в текст его отправитель и который пытается постичь получатель.
Следовательно, на уровне слов и простых знаков понятия значение и смысл не тождественны. Смысл текста связан с интенциональностью породившего его человека и реализуется в мотивационно-целевой (интенциональной) структуре (текста), которая, в свою очередь, "овеществляется" теми или иными знаками, объективное значение которых в контексте может меняться и приобретать личностно-эмоциональный оттенок, который вкладывает в них автор (отправитель).
Однако ежели мы имеем дело с таким сложным знаком, как текст, то значение этого знака, интенциональность текста и его смысл практически являются синонимами, то есть означают одно и то же.
В тексте посредством слов, жестов, звуков, изображения и т.д. - в зависимости от задач общения и имеющегося в распоряжении автора "строительного материала" (на радио, например, он "звучащий") овеществляется, реализуется интенциональность коммуникатора. Поэтому постижение интенциональности - это постижение смысла, а поиск смысла - это поиск интенциональности.
С некоторой долей абстракции мы можем утверждать, что общаемся путем транслирования друг другу мотивационно-целевых структур или даже - интенций. Во всяком случае, именно возможность повторить, воссоздать исходную мотивационно-целевую структуру, однако иными (семиотическими) средствами, лежит в основе деятельности переводчика, режиссера, артиста, аранжировщика, популяризатора, а также представителей ряда других специальностей, осуществляющих культурное и межкультурное взаимодействие, создающих и поддерживающих смысловые связи между людьми. Здесь же и истоки нередких, особенно в последние десятилетия, споров и даже конфликтов о возможности изменений и искажений первоначального (канонического, авторского) текста, о допустимой мере вмешательства в авторский текст.
Мыслительные процессы воспринимающего текст человека не аналогичны логическому и временному развертыванию речи, речевому потоку - они совершают неоднократные перемещения по мотивационно-целевой структуре воспринимаемого текста в осознанных, а большей частью неосознанных, в удачных или менее удачных попытках понять, "считать" интенциональность автора.
На протяжении веков умение постигать основную смысловую составляющую разных текстов (и, можно предположить, жизненных явлений, реальности) было уделом немногих людей, которые и становились критиками (например, литературными), переводчиками, толмачами или попросту считались мудрецами.
Универсальный способ понимания смысла текста, то есть постижения его интенциональности, состоит из двух этапов (при развитых навыках анализа начальный этап можно пропустить, совершив эту процедуру мысленно).
На первом этапе производится попытка разделить содержательную часть текста, включая логико-композиционные и эмоционально-экспрессивные элементы, на иерархические коммуникативно-познавательные единицы, организованные при принципу их подчиненности и соподчиненности, от низших - к высшим, с учетом обнаруженных в тексте проблемной ситуации и способа (способов) ее разрешения. В результате, ежели выделенным соподчиненным элементам присвоить порядковые индексы, выстраивается так называемая логико-фактологическая цепочка, посредством которой фиксируются цели и мотивы данного коммуникативного акта.
Вот как выстраиваются взаимозависимые элементы известного стихотворения Н.А. Некрасова, если принять в качестве проблемной ситуации мысль о том, что у крестьянских детей, современников поэта, трудная жизнь, а способом ее разрешения - привлечение внимания к этой проблеме (далее способ разрешения проблемы значится под индексом I; под индексом II - описание мальчика: рост, одежда, обстоятельства встречи, возраст, имя, голос; под индексом III - подробности об отце, семье; под индексом IV -описание ситуации знакомства с ним автора; под индексом V - описание природы, погоды; под индексом VI - различные мелкие детали, незначительные, казалось бы, подробности).
Однажды, в студеную зимнюю пору (V)
Я из лесу вышел (IV);
был сильный мороз (V).
Гляжу, поднимается медленно в гору (VI)
Лошадка, везущая хворосту воз (IV).
И шествуя молча, в спокойствии чинном (VI),
Лошадку ведет под уздцы мужичок (II).
В больших сапогах, в полушубке овчинном ,
В больших рукавицах... а сам с ноготок! (II)
-Здорово, парнище! (IV)
- Ступай себе мимо! (VI)
-Уж больно ты грозен, как я погляжу (IV)!
Откуда дровишки? (IV)
-Из лесу, вестимо, (VI)
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу (III; II).
(В лесу раздавался топор дровосека.)
II) -А что, у отца-то большая семья (IV)?
-Семья-то большая, да два человека Всего мужиков в ней: отец мой да я. (III)
-Так вот оно что! (VI)
А как звать тебя (IV)?
- Власом (VI).
-А кой тебе годик (IV)?
-Шестой миновал (II).
-Ну, мертвая, - крикнул мальчишечка басом (VI),
Рванул под уздцы и быстрей зашагал. (II)