В отечественной истории древнерусский или допетровский период занимает особое место. Он связан с важнейшими событиями (зарождение самобытной культуры, становление государственности, борьба за независимость Отечества), которые отразились в многочисленных памятниках общественнополитической мысли. В течение семи веков формировались определённые традиции мышления, возникла и развивалась оригинальная литература (героико-патриотическая и житийная, а затем философская), утверждались авторитеты и основоположники направлений.
Анализируя произведения древнерусской литературы, содержащие «рациональные зерна» философской и житейской премудрости, следует отметить одно важное обстоятельство. История любой страны, особенно России, не может существовать в «вакуумной упаковке»; она подвержена влиянию политических, религиозных, экономических и иных вызовов. Тем не менее, все мы — россияне (молодые и пожилые, имеющие высшее или только среднее образование, подчинённые и начальники) должны помнить о том, что история народов — это Единая история. Образующие её реальные факты и события, зачастую искажаемые «качелями» рыночной конъюнктуры, нельзя принимать как руководство к действиям по уничтожению или стиранию из памяти былого.
Не следует забывать, например, об общих корнях трёх славянских народов — русского, белорусского, украинского. И с этой целью подчеркнём, что, какой бы ни была международная обстановка, образованному, интеллигентному, культурному руководителю любого уровня необходимо иметь представление о литературно-философских шедеврах не только украинцев и белорусов, но также литовцев, латышей и эстонцев, норвежцев и финнов, казахов и туркменов, иных «пограничных» наций.
В дошедших до нас русских литературных памятниках XI-XIII вв. наряду с описанием широкого круга политических, правовых, религиозных, военных проблем обнаруживаются и концептуальные философские идеи. Так, в «Слове о законе и благодати» (1051) Киевского митрополита Илариона — первого русича, поставленного во главе Киевской церкви — содержится религиозносоциологическая концепция истории человечества, которая свершается через смену форм религии. На основе известного из патристики сюжета о соотношении двух частей Библии автор вывел два противоположных принципа общественного устройства: подчинённости и равноправия народов142. При этом Киевская Русь охарактеризована им как общество, основанное на принципе «благодати», что, по сути, явилось первым теоретическим обоснованием-разъяснением претензий на государственную самостоятельность и международную значимость Русской земли, которые затем встречаются в «Повести временных лет» (1113).
Иларион не пространно, как это было принято в христианской историографии, а лаконично рассуждал о том, что «Закон» (Ветхий завет) через пророка Моисея был известен только древним евреям и дан, чтобы они не погибли в «идольском мраке». Сменившая же прежний завет «Благодать» (Новый завет) стала достоянием всего человечества. Он подчёркивал, что новая вера дошла и до русской земли («оказал милость нам Бог, и воссиял в нас свет разума»), тем самым утверждая в общественном сознании мысль о равенстве Руси с другими народами и низводя роль Византии в крещении Руси до формальности.
Затем осмысление роли и значения Руси в мировом историческом процессе сменяется повествованием о героических деяниях князей. Следуя языческим традициям, Иларион выступал сторонником родовой преемственности княжеской власти и высоко (даже с излишеством) оценивал исторические заслуги первых лиц. Например, он полагал, что Владимир по собственной воле крестил Русь, и, следовательно, достоин равного с апостолами почитания. (Отсюда и происхождение термина «равноапостольный», ставшего ключевым, смыслообразующим для формирования тех наций, которые появились спустя несколько веков после Иисуса Христа и первоапостолов).
В «Слове» об этом сказано так:
«Прославляет похвальными словами Римская страна Петра и Павла, которыми приведена была она к вере в Иисуса Христа, сына Божия; восхваляют Азия, Эфес и Патмос Иоанна Богослова, Индия — Фому, Египет — Марка. Все страны, и города, и люди чтут и славят каждого из своих учителей, которые научили их православной вере. Восхвалим же и мы, по силе нашей, своими малыми похвалами великое и дивное совершившего — нашего учителя и наставника, великого князя земли нашей — Владимира, внука ... Игоря, сына же славного Святослава, которые в своё время владычествуя, мужеством и храбростью прославились во многих странах, их победы и силу вспоминают и поныне славят. Ведь правили они не в слабой и безвестной стране, но в Русской земле, которая ведома и славится во всех четырёх концах Земли. Сей славный от славных родился, благородный — от благородных, князь Владимир., подобный великому Константину (императору Константинополя), равный ему в разуме и в любви ко Христу, равный в почитании служителей его».
Здесь же высоко оценена и деятельность Георгия (крестное имя Ярослава), «доброго же весьма и верного преемника», которого «сделал Господь наследником ... владычества, не разрушающим ... уставы, но укрепляющим, не уменьшающим устроений., но умножающим их»; он завершил неоконченное, как «Соломон дело Давида, создав дом Божий великий и святой».
Пафосные слова Иларион адресует не только правителям, но и Киеву, городу, который, «как венцом, окружил и вручил людей. всеславной, скорой на помощь христианам святой Богородице», а также киевскому Софийскому собору, который был возведён как подобие Софийского собора в Константинополе и стал символом равенства Руси и Византии.
В другом оригинальном источнике — «Молении Даниила Заточника», датированном XIII веком, как высшие человеческие добродетели воспеты разум, учёность, мудрость и справедливость. Их автор противопоставил богатству, внешнему блеску и лицемерию государственных сановников. Для него «един смыслен» ценнее государству, чем десять «властелин без ума». Будучи сам религиозным человеком, Даниил Заточник, тем не менее, критикует и духовенство: «Ангельский имея на себе образ, а блудный нрав; святительский имея на себе сан, а обычаем похабен». О самом себе он сообщил: «Аз бо не в Афинех ростох, ни от философ научихся, но бых падая аки пчела по различным цветам и оттуду избирая сладость словесную и совокупляя мудрость, яко в мех воду морскую».
Значительный вклад в развитие древнерусской общественной мысли внёс Максим Грек (1470-1555). Среди многих произведений этого самобытного писателя, публициста и переводчика, которого называли Философом, «дивным философом», «искусным философом», «изящным философом», «зело мудрым в философии», особый статус имеют послания Ивану Грозному. Одно из них, написанное в 1548 году специально для вразумления молодого, недавно вступившего на престол, царя, называлось «Главы поучительны начальствующим правоверно». Мысли автора данного текста перекликаются с учением Сократа, который считал, что лишь тот, кто научится управлять собой, может повелевать другими. Для этого, по мнению Максима Грека, нужно обуздать три великих греха — «сластолюбие, славолюбие и сребролюбие». Он проявлял солидарность и с афоризмом Платона, вошедшим в сборник «Пчела»: «Велику власть приимающему велик подобает ум иметь». В этой связи вновь вспомним флорентийского мыслителя Никколо Макиавелли и его идеи, прозвучавшие в сочинении «Государь», которые благодаря Максиму Греку получили новую жизнь на российской почве.
Проблемы общественного устройства России, путей и перспектив ее развития волновали и другого оппонента Ивана Грозного — князя Андрея Курбского (ок. 1528-1583). Их знаменитая переписка — концептуальный спор просвещённого тирана, «русского Нерона», ссылающегося на авторитарное правление римских императоров, и опального сторонника идеи «Святорусского царства», основанного на соблюдении законности, признания прав родовой знати и координации действий царя духовными и земскими соборами, который обвинял Грозного в жестокости, вероломстве, необузданности и других грехах: «Паще погибают царие или властели, яко же созидают трудные декреты и неудобь подъемлемые повеления и уставы».
Наряду с законченными трудами и разрозненными идеями, принадлежащими тем или иным персонам, ценнейшими источниками духовной культуры допетровской Руси были и сборники, составленные в XVI-XVII веках на основе оригинальной и переводной литературы:
- Великие Минеи Четии (свод текстов в 12 книгах, распределённых по соответствующим месяцам для чтения на весь годичный цикл);
- «Лицевой летописный свод» (10-томное летописно-хронографическое произведение средневековой Руси), а также «Русский хронограф»;
- «Домострой» (основную и наиболее известную версию этого текста, который «имеет в себе вещи зело полезны, во учение и наказание всякому хри-стиянину, мужу и жене, и чадом, и рабом, и рабыням», составил царский духовник Сильвестр);
- «Стоглав» (документ, построенный в форме вопросов царя и ответов собора во главе с митрополитом, был основным регламентом духовнорелигиозной жизни в России в период 1551-1665 гг.).
Завершая краткий анализ генезиса и процесса становления оснований русской философии, нельзя обойти стороной ещё одно легендарное имя протопопа Аввакума Петров (1620-1682). Духовный вождь старообрядчества, который за свои убеждения был предан суду, сослан в Пустозерский острог, где был заживо сожжён вместе со своими единомышленниками, написал более 50 сочинений. Их автор подчёркивал, что он «ни ритор, ни философ», а «простец человек и зело исполнен неведения». При этом «Книга бесед», «Книга толкований», «Книга обличений» и, особенно, знаменитое «Житие», написанное в земляной тюрьме, восхищают читателей и спустя три с половиной века после их создания.
Не жалея словесных красок, Аввакум подверг уничтожающей критике своего земляка патриарха и его последователей — никониан, «написав царю многонко-таки, чтоб он старое благочестие взыскал и мати нашу общую, святую церковь от ересей и на престол патриаршеский пастыря православнова учинил вместо волка и отступника Никона, злодея и еретика».
В «Житии» он также вспомнил полемику на суде, возникшую в связи с его категорическим нежеланием креститься тремя перстами, и тщательно разъяснил собственную позицию: «Рим давно упал и лежит невсклонно, и ляхи с ним же погибли, до конца враги быша христяном. А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Магмета, да и дивить на вас нельзя: немощни есте стали. И впредь приезжайте к нам учитца: у нас, Божиею благодатию, самодержство. До Никона отступника в нашей Росии у благочестивых князей и царей все было православие чисто и непорочно, и церковь немятежна. Никон-волк со дьяволом предали тремя персты креститца, а первые наши пастыри, яко же сами пятью персты крестились, такоже пятью персты благославляли по преданию святых отец наших: Мелетия антиохийского и Феодорита Блаженного, епископа кире-нейского, Петра Дамаскина и Максима Грека».
А следующие два фрагмента «Книги бесед» укореняют в мысли о том, что шансов на помилование у «огнепального» мастера русского слова и страстного оппонента официальной церковной власти не было:
- «Человек бысть Иов, праведен, непорочен, беззлоблив; человек Божий Моисей, боговидец; человек бысть Исус Наввин, молитвою постави на небе текущее солнце; человек бысть Давыд, царь и пророк...; человек бысть пророк Даниил, его же в Вавилоне, в рове, устыдешася лютые звери, ви-девше на нем Божий образ непорочен, ради добродетелей в нем цветущих; человек бысть пророк Аввакум, его же принесе ангел от Иеросалима с пищею в Вавилон, в ров, к Даниилу.
- Но не я окаянный Аввакум: я и сам сижу в рове, душею и телом обнажився, сампят, с нагими же.
- Ныне нам подобает плакати... Увы, увы мне! Мати, кого мя роди? По Иову проклят день, в оньже родихся, и нощь она буди тъма, иже изведе из чрева матере моея. Понеже антихрист прииде ко вратом двора и народилось выблятков его полна поднебесная. И в нашей Русской земли обретеся чорт большой, ему же мера — высоты и глубины — ад преглубокий. Помышляю, яко, во аде стоя, главою и до облак достанет. Внимайте и разумейте вси по-слушавшии, даст бо вам Господь разум о всем»;
- «По попущению Божию умножися в нашей Руской земли иконнаго письма неподобнаго изуграфы. Пишут от чина меньшаго, а велиции власти со-благоваляют им, и вси грядут в пропасть погибели, друг за друга уцепив-шеся, по-писанному: слепый слепца водяй, оба в яму впадутся, понеже в нощи неведения шатаются.
- Пишут Спасов образ Еммануила, лице одутловато, уста червонная, власы кудрявые, руки и мышцы толстые, персты надутые, тако же и у ног бедры толстыя, и весь яко немчин брюхат и толст учинен, лишо сабли той при бедре не писано. А то все писано по плотскому умыслу, понеже сами ерети-цы возлюбиша толстоту плотскую и опровергоша долу горняя».