Человек — не только субъект, но и объект познания, и в качестве такового он предстает перед людьми как индивид, как личность, как индивидуальность. Как индивид он всегда характеризуется определенными морфо-конституционными, нейротипологическими, половыми и возрастными особенностями. Как личность он оказывается представителем определенной общественно-экономической формации, народа, класса, социальной группы, коллектива. Вместе с тем каждый человек выступает всегда и как индивидуальность, как неповторимый продукт, как единичный результат конвергенции совершенно конкретных естественных и общественных условий и обстоятельств, формировавших его как субъекта труда, познания и общения.
Особенности, характеризующие человека как индивида, как личность и как индивидуальность, всегда так или иначе запечатлеваются в образах и понятиях, которые возникают у взаимодействующих с ним людей. В зависимости от задач, решаемых людьми в совместной деятельности, значимость каждой из названных сторон человека может быть различной для окружающих и поэтому больше или меньше запечатлеваться в сознании последних. В повседневном общении каждый человек отражает физический облик других людей, их речь, особенности выразительного поведения, одежду, различные детали оформления внешности, выполняемые ими действия, выделяет признаки, которые могут говорить об их профессии, переживаемом состоянии и т. д.
Физический облик человека характеризуется типом сложения, половыми, возрастными и расовыми особенностями. Тип сложения человека в целом определяется его конституцией, которую современная наука рассматривает как совокупность морфологических, функциональных и реактивных особенностей организма, сложившихся на основе определенной наследственности и воздействий конкретной среды.
Сопоставляя, дифференцируя и оценивая анатомические признаки, образующие физический облик человека, взаимодействующие с этим человеком люди судят о его поле, расовой принадлежности, возрасте, состоянии здоровья и пр.
В разных видах взаимодействия физический облик человека и различные его элементы играют то большую, то меньшую роль. Взаимодействуя с людьми, индивид, «выбирая» стиль общения с ними, учитывает, как правило, их пол и возраст. В ряде деятельностей: работе врача, педагога-хореографа, тренера, закройщика — правильная оценка особенностей физического облика людей — одно из условий успешного выполнения ими трудовых задач. При отборе исполнителей той или иной роли в кинофильме или спектакле черты физического облика артиста также оказываются значимым компонентом.
Помимо анатомических признаков, которые образуют физический облик человека, важным компонентом его внешнего облика являются так называемые функциональные признаки. К ним относятся мимика, жестикуляция, походка, осанка, голос, а также речь.
Психические процессы и присущие человеку в каждый момент внутренние психические состояния коррелируют с конкретными нервно-физиологическими и биохимическими характеристиками организма. Сложные психологические образования, которые представляют собой непрерывно перестраивающиеся по ходу деятельности ансамбли процессов и состояний, динамично выражаются во внешнем облике и поведении человека в виде совокупности определенных признаков, организующихся в пространственно-временные структуры. Каждая такая структура включает конкретные характеристики мимики, пантомимики, интонации, темпа движений, качества деятельности и пр. и является сигнальным комплексом, информирующим другого человека о психических процессах и состояниях его партнера по деятельности. Следует отметить, что осведомительную и регулятивную функции несет комплекс в целом, а его компоненты в отдельности воспринимаются далеко не всегда. В осуществлении указанных функций эти компоненты не равноценны, и, если во внешнем облике или поведении человека появляется только один или небольшая часть признаков сигнального комплекса, взаимодействующему с ним индивиду трудно уловить изменения в психическом состоянии партнера.
Совокупность мимических и пантомимических особенностей, соответствующих состояниям грусти, гнева, радости, страха и прочим, является сигналом этих состояний. Каждый из таких сигналов, имеющих как осведомительное, так и регулятивное значение для отразившего их человека, обладает сложной структурой. В нее, как правило, входят признаки разных модальностей (воспринимаемые зрительно, на слух, иногда кожно-мышечным путем). Одни из признаков, образующих структуру такого сигнала, характеризуются постоянством, другие — вариативностью. Человек, осваивая сигналы состояний в ходе взаимодействия с людьми, выделяет и объединяет признаки, характерные для каждого состояния.
Важнейшим элементом в физическом облике человека является лицо. Как ни режет слух фраза: лицо — важнейший инструмент общения, однако факт остается фактом — большинство людей в процессе общения чаще всего концентрирует свое внимание на лицах партнеров и больше всего на глазах, которые оказываются видимым центром человека для воспринимающего субъекта. Это значение лица в процессе общения определяется тем, что на лице расположены важнейшие дистантрецепторы, от лица исходит голос, слышимый другим человеком. Сокращения лицевых мышц изменяют выражение лица и сигнализируют о состояниях человека. Привычка смотреть в лицо партнера по общению и более или менее тонко отмечать смену выражений развивается у каждого человека постепенно, начиная с первых недель жизни. Появление ее дает ребенку возможность предвидеть действия взрослого с «таким» лицом и соответственно строить свое поведение.
Точность и тонкость дифференцирования выражений лиц и соответствующих им состояний у разных людей неодинаковы.
Изучению особенностей восприятия человеком лиц других людей и дифференциации их выражений посвящено много исследований6. Авторы этих работ стремятся проследить, как развивается способность распознавать эмоциональные состояния по выражению лица по мере формирования личности воспринимающего, выявить характерные особенности распознавания у людей, страдающих расстройством психического здоровья, определить основания, которыми руководствуются люди, определяя выражения лиц, соответствующие разным эмоциональным состояниям, и пр. Например, Ф. Ленард и Э. Банлаки изучали, как развивается способность распознавать выражения лиц у учащихся 7 — 17 лет. Исследованием было охвачено 613 учеников разного возраста, которые должны были определять чувства людей, изображенных на фотографиях. В опытах использовались портреты с выражением боли, плохого настроения, отчаяния, удивления, испуга, ужаса, ненависти, ярости, сомнения, сочувствия, отвращения, злорадства, подозрения, соблазна, иронии, большой радости. Ученые установили, что в распознавании эмоциональных состояний по выражениям лиц у школьников с возрастом наблюдается прогресс. Вместе с тем они выявили разницу в темпах развития способности распознавать разные эмоциональные состояния. У школьников 11—13 лет они обнаружили явление временного регресса в распознавании ряда чувств. Этот факт они объясняют тем, что восприятия лиц и толкование их выражений связаны с особенностями личности воспринимающего. В образах, говорят авторы, проецируются особенности не только объектов, но и субъекта восприятия. Поэтому характер распознавания человеком эмоциональных состояний может иметь диагностическое значение.
Р. Плучек предъявлял испытуемым подросткам фотографии трех разных областей лица — лба, глаз и рта с различными характерными выразительными особенностями. Ученый получил данные о дифференциации подростками выражений лица, которые соответствовали восьми так называемым начальным, или первичным, эмоциям, в совокупности образующим «эмоциональный круг».
С. Ванденберг и М. Маттиссон выясняли, насколько точно определяют выражения лиц, соответствующие различным эмоциональным состояниям, шизофреники и другие душевнобольные по сравнению со здоровыми людьми. Испытуемым предлагались наборы фотографий мужских и женских лиц, выражающих состояние радости, печали, беспокойства, страха, гнева, смущения, презрения, удивления и подозрений. Основанием использовать в эксперименте именно эти фотографии служило единодушное мнение двенадцати здоровых людей об эмоциональных состояниях лиц, изображенных на портретах. Исследователи установили, что нарушение внутриличностных связей и потеря социальных коммуникаций, характерные для больных шизофренией, а также для страдающих некоторыми другими видами душевных расстройств, в каждом случае определенным образом снижают способность правильно определять выражения лиц. Например, по статистически обработанным данным, собранным Ванденбергом и Маттиссоном, шизофреники-параноики дают более высокий процент адекватного толкования выражений лиц, чем другие шизофреники. Анализируя собранные данные, авторы учитывали влияние «вербальной интеллигентности» испытуемого на показываемые им результаты.
Изучая восприятие человеком мимики, ряд ученых (М. Шерман, Ч. Ландис и др.) предприняли попытку найти определенный «код», который, по их мнению, характеризует каждую эмоцию. В расшифровывании такого «кода», по мнению этих исследователей, заключается процесс узнавания и распознавания переживаний тем или другим человеком. Однако такой подход к изучению закономерностей прочтения переживаний человека, несмотря на всю его оправданность, все же не ведет к полному решению проблемы, так как при этом, во-первых, не учитывается значение других, помимо выражения лица, особенностей его экспрессии при расшифровывании переживаний и состояния воспринимаемого человека, а во-вторых, не принимается во внимание роль всей ситуации, в условиях которой происходит общение людей.
Влияние ситуации на характер интерпретации мимических движений экспериментальным путем убедительно показывает П. М. Якобсон. Теоретически значение ситуации общения в расшифровывании переживаний человека, его состояний хорошо раскрывает С. Л. Рубинштейн:
«В изолированно взятом выражении лица напрасно ищут раскрытие существа эмоции; но из того, что по изолированно взятому выражению лица, без знания ситуации, не всегда удается определить эмоции, неправильно заключают, что мы узнаем эмоцию не по выражению лица, а по ситуации, которая ее вызывает. В действительности из этого можно заключить только то, что для распознавания эмоций, особенно сложных и тонких, выражение лица служит не само по себе, не изолированно, а в соотношении со всеми конкретными взаимоотношениями человека с окружающими».
Интересное продолжение исследования значения характеристик личности для опознания и переживаемого человеком состояния получили в работах К. Д. Шафранской. Она показала, что трактовка экспрессивного поведения при распознании эмоционального состояния, стоящего за этим поведением, зависит не только от полноты и надежности информации, содержащейся в экспрессии, выражающей состояние, но и от характеристик расшифровывающей это состояние личности, которые влияют на предпочтение личностью информации определенного вида, на расстановку акцентов в ней, на все ее осмысление.
К. Д. Шафранская сравнивала опознание состояния по экспрессивным признакам поведения человека и всей ситуации, в которой этот человек действует, экстравертами и интравертами и обнаружила, что, чем сильнее было выражено качество экстравертированности у личности, тем больше такая личность опиралась при опознании состояния человека на его экспрессию и тем меньше принимала во внимание всю ситуацию, в которой находился человек, состояние которого надо было определить. Противоположную тенденцию при проведении опознания состояния К. Д. Шафранская обнаружила у интравертов.
Подчеркивая психологическое своеобразие актов опознания эмоционального состояния экстравертами и интравертами, она пишет: «Коротко и упрощенно можно было бы сказать так: экстраверты — смотрят, интраверты — думают», и затем, конкретизируя эту мысль, указывает, что эксперты с интравертированной направленностью личности в большей степени, чем другие испытуемые, проявляют недоверие к одним экспрессивным признакам и одновременно склонность к оперированию представлениями о наиболее вероятных состояниях, опираясь на оценку и соотнесение друг с другом всех компонентов ситуации, в которую оказывается включенным человек, эмоциональное состояние которого надо установить.
В образе, формирующемся в процессе общения, могут быть запечатлены жесты партнера. По ним мы можем заключить об отношении воспринимаемого человека к какому-то событию, лицу, предмету и пр. Жест может нам сказать о желании этого человека, о его состоянии. Особенности жестикуляции, наблюдаемые длительное время, могут оказаться для нас одним из оснований для вывода о каком-то качестве воспринимаемого человека, например о суетливости, склонности к мелодраматичности и пр.
Жесты, являющиеся одним из видов выразительных движений человека, нельзя считать спонтанным проявлением активности. Любой человек, формируясь как личность в конкретной социальной среде, усваивает характерные для этой среды способы жестикуляции и, так сказать, правила их применения и прочтения. Внешне похожие жесты у людей, формировавшихся в разных культурно-исторических условиях, могут иметь неодинаковое значение.
Человек может жестикулировать как произвольно, так и непроизвольно. По мнению ряда исследователей, для определения состояния, переживаемого человеком, особое значение имеет непроизвольная жестикуляция. Кроут, наблюдая за людьми в экспериментально созданных конфликтных ситуациях, пришел к выводу, что существуют корреляции между различными непроизвольными жестами и определенными состояниями. Пальцы, сведенные кончиками вместе, означают, по его мнению, покорность, смирение, палец у губ — стыд, палец, зажатый обвившими его пальцами другой руки, — самоободрение. Подобным образом он пытается связать еще ряд жестов, с одной стороны, и состояний — с другой. Анализируя отношения между жестами и состояниями, Кроут помимо общих особенностей разбирает индивидуальные вариации в жестикуляции, соответствующие разным состояниям, а также пробует установить особенности жестикуляции в связи с требованиями, предъявляемыми к принятой для представителей разных полов манере вести себя в обществе.
Бесспорно значение разработки проблемы, которая заинтересовала Кроута, но его выводы нуждаются в экспериментальной проверке.
Жестикуляция, как и мимика, голос и отмечаемые у данного человека позы, может войти в образ, формирующийся у людей при познании этого человека. Однако она может быть и типичной для этого человека, и совсем не характерной для него, а выражать только случайное состояние.
Интересный материал о жестикуляции и мимических движениях содержится в исследовании Гельма, изучавшего влияние аффективных напряжений на умственную деятельность. Этот автор указывает, что в состоянии эмоционального напряжения и конфликта возникают многообразные движения смущения и беспокойства. «Большинство замеченных здесь движений смущения заключается в почесывании и трении разных частей головы. Глаза, лоб, темя, подбородок и нос трут так же часто, как губы, щеки, уши. Такие действия над предметами, как повторное закручивание и раскручивание футляра самописки, галстука, троганье костюма и т. д., следует причислить сюда же». Движения беспокойства, по данным Гельма, заключаются в усиленной мимике рта, закусывании губ, частом покачивании головы, ерзании на стуле, в отбрасывании «мешающих» волос.
Характерная для человека осанка и типичные позы являются одним из компонентов облика человека, также влияющих на характер впечатления, которое о нем складывается у взаимодействующего с ним индивида. Осанка придает фигуре общий вид и зависит от привычного положения корпуса и головы. Осанка классифицируется как прямая, сутуловатая и сгорбленная, как вялая и бодрая.
Истолкованию позы человека также посвящен ряд работ. А. Олсен провел исследование восприятия человеком движений и поз других людей. Рассматривая позы и движения как ответы на действие окружающих условий, как знаки, сигнализирующие о состоянии человека, которые, повторяясь, могут свидетельствовать о некоторых относительно устойчивых особенностях его личности, А. Олсен предлагал испытуемым по фотографиям определять их значение. Он нашел ряд индивидуальных различий в восприятии и толковании движений и поз.
Сарбин и Хардик предприняли исследование с целью выявить влияние поз на ролевое восприятие. Полученные данные они интерпретировали с позиций распространенной сейчас на Западе теории ролей. В ходе эксперимента они предъявляли испытуемым одну за другой сорок две так называемые «палочные» фигуры человека, которым придавались различные позы. Каждый участвующий в опыте должен был сказать, какое состояние, по его мнению, испытывает человек, для которого характерна та или другая смоделированная с помощью «палочной» фигуры поза. Авторы пришли к выводу, что определенные позы связываются с определенными действиями или качествами личности.
Походка человека также обогащает наше впечатление о нем. Замеченная нами, она может быть сигналом состояния человека, иногда говорит о перенесенных им болезнях, о роде его занятий (походка альпиниста, моряка, солдатский шаг и пр.).
Ходить, как известно, учатся, не руководствуясь каким-то общим образцом. Тем не менее все индивидуальные варианты походок можно свести к определенным средним формам и в них выделить объединяющие их признаки. Походка каждого человека характеризуется рядом черт: ритмом, скоростью, давлением на поверхность, длиной шага, эластичностью, определенностью направления и изменчивостью. Походке может быть присуща большая или меньшая естественность. Неестественность в походке появляется у человека при состоянии «скованности», чрезмерного напряжения. Эта неестественность может быть связана и с телесными аномалиями. Изучением механизма ходьбы и исследованием походки занимались H. А. Бернштейн20, Вебер, Браун, Фишер, Бойтендайк, Энке, Покорны и др. Установлено, что темп ходьбы может быть замедленным или убыстренным, в нем, как и вообще в моторике человека; находят выражение и общее состояние организма, и, по утверждению ряда исследователей, такие особенности, как экстра- или интравертированность личности.
В работах, посвященных анализу походки, мы находим и другие попытки связывать ее особенности с состоянием человека и чертами его характера. Так, Р. Покорны в работе «О выражении человека в походке» указывает, что раскачивание при ходьбе — признак аккуратности, точности, иногда даже педантичности. В некоторых случаях раскачивающаяся походка, по уверению указанного психолога, свидетельствует о тщеславии. Он же полагает, что нарушение нормальных пропорций между ростом человека и длиной его шага тоже может свидетельствовать об определенном состоянии или даже чертах характера. Например, необычно большие шаги малорослого могут означать желание быстрее достичь цели, стремительность, энергию. Маленькие шаги высокого человека могут говорить не только о неторопливости, но и о робости, о желании отдалить встречу с кем-то и т. п.
Помимо общих принято выделять еще особенные признаки походки. К ним относятся элементы движений при ходьбе, которые связаны с отдельными положениями тела в целом или его частей. Такими особенными признаками являются, например, положение носков ног при ходьбе и стоянии, движения рук, так называемая пяточная и пальцевая ходьба. В эту же группу признаков входят наблюдаемые при ходьбе и явно выраженные у некоторых людей содвижения бедер, поясные движения, движение плечами.
Авторы, интересующиеся вопросом о том, насколько в походке человека проявляется его состояние и черты личности, наряду с верными наблюдениями действительных фактов позволяют себе делать обобщения, которые не отвечают требованиям научной достоверности и порой звучат просто наивно. Однако они верно подметили одну из особенностей формирования образа человека окружающими. Характер походки действительно связывается людьми с физическим самочувствием и возрастом (старческая походка), иногда с полом (мужская походка), с состоянием («виноватая» походка) и пр., и если походка является для индивида значимым признаком, он будет отмечать ее, воспринимая других людей. Она как один из признаков, постоянно будет входить в образы людей, формирующиеся у этого индивида.
Голос также является одним из компонентов облика и влияет на впечатление, производимое человеком на окружающих. Голоса людей в широких пределах различаются по высоте, тембру, манере произношения и являются довольно тонким инструментом выражения состояния и некоторых других особенностей их владельцев. Тем не менее голос из-за трудности его анализа в психологии исследуется пока мало, изучается главным образом речь. А между тем голосу каждого человека присущи определенный ритм, отрывистость или плавность произношения, характерность интонаций, большая или меньшая музыкальность. И эти свойства, так же как высота и тембр, делают голос каждого человека индивидуально своеобразным22 и влияют на то впечатление, которое складывается о владельце голоса у воспринимающего его индивида.
Г. Олпорт попытался установить корреляции между голосом и некоторыми чертами физического и психического облика человека и выявить, как голос сказывается на формировании образа того, кому он принадлежит23. Собранные Олпортом факты, по его мнению, свидетельствуют о том, что восприятие голоса дает человеку знание не только о состоянии владельца этого голоса, но и о его возрасте, причем возраст по голосу может быть назван с точностью до десяти лет. Прямых корреляций между голосом, с одной стороны, и комплекцией и ростом человека — с другой, Олпорт не установил.
Лишь некоторым его испытуемым случайно удавалось по голосу угадывать черты физического облика владельца голоса, предъявленного для восприятия. Вместе с тем ряд испытуемых под влиянием имевшегося у них опыта общения с определенными людьми обнаружили стойкую тенденцию связывать воспринимаемый голос с определенным физическим обликом человека. Испытуемые Олпорта, как он пишет, «с явным успехом» по голосу устанавливали, экстравертированный или интравертированный тип личности характерен для его владельца. При дальнейшем анализе собранных материалов Г. Олпорт идет еще дальше и в заключение утверждает, что, на его взгляд, голос хорошо согласуется с личностью как целым и по нему можно «набросать эскиз» человека, которому он принадлежит.
Нельзя отрицать ценности проведенного Олпортом изучения корреляций между голосом и чертами облика, а также роли его в формировании впечатления о человеке, которому он принадлежит. Однако при обобщении собранных данных Олпорт допустил ошибку, аналогичную ошибкам графологов, которые проводили прямую связь между почерком и характером человека и пытались определить содержание и форму такого сложного психического свойства, как характер, проанализировав лишь почерк человека.
Голос действительно может «выдать» переживания человека, сказать об отношении его владельца к тому или иному факту, помочь лучше понять самочувствие и темперамент человека и даже раскрыть некоторые черты его характера, скажем, такие, как уверенность или неуверенность человека в себе. Однако утверждать, как это делает Олпорт, что голос сочетается с типом личности как целым, значит выдвигать совершенно неправильное положение. Если рассматривать личность как ансамбль психических свойств, таких, как характер, являющийся обобщенной и закрепленной совокупностью побуждений, регулирующих поведение, и как способности, представляющие собой закрепленную в индивиде систему обобщенных психических деятельностей, то голос никак не может быть показателем типа личности.
В реальном живом общении людей большое значение имеет узнавание голоса человека и различение оттенков его с целью установления эмоционального состояния, переживаемого человеком, с которым нам приходится общаться. Поэтому именно этот вопрос был подвергнут самостоятельному изучению в работе, выполненной Т. В. Корневой.
Т. В. Корнева установила, что различия в точности распознавания эмоциональных состояний людей на основе восприятия их голоса связаны в основном с модальностью эмоций. Наименьшее количество ошибок при оценивании состояния человека по голосу испытуемые, с которыми работала Т. В. Корнева, допустили при идентификации состояния гнева и ровного настроения. Средний балл их опознания составил соответственно 99,3 и 97,0. Другие состояния распознавались значительно менее успешно (p<0,05). Так, средний балл опознания сниженного настроения равнялся 75,8, тревоги — 81,4, апатии — 80,7, повышенного настроения — 79,5.
В этом же исследовании Т. В. Корневой удалось убедительно выявить наличие зависимостей между точностью опознания по голосу эмоционального состояния человека и особенностью профессионального опыта лиц, решавших задачу на опознание. В излагаемом исследовании различия в точности опознания состояния человека по его речевой экспрессии между испытуемыми врачами-психиатрами, у которых профессионально развивается внимание ко всем проявлениям экспрессии, с одной стороны, и испытуемыми немедицинского профиля (инженерами, математиками и др.), а также врачами других специальностей (терапевтами, окулистами, отоларингологами и др.) — с другой, были статистически достоверными на доверительном уровне 99,9%.
И наконец, Т. В. Корневой было выявлено значение ряда личностных характеристик людей для адекватного различения ими по оттенкам голоса и особенностям речевой экспрессии эмоциональных состояний человека. Методом корреляционного анализа ею были установлены статистически достоверные связи (рассматривались коэффициенты корреляции, значимые на уровне 95% и выше) между определенными личностными характеристиками — сензитивностью, легкой ранимостью, проницательностью по отношению к другим людям, осторожностью в межлюдских контактах и некоторыми другими (выявленными с помощью опросника Кэттелла) и более высокой способностью тех, у кого были обнаружены эти характеристики, дифференцировать состояние человека по его голосу.
В создании впечатления о воспринимаемом человеке большую роль играет и его речь. Как мы знаем, и устной и письменной речи любого человека присущ ряд индивидуальных особенностей. К ним относятся характерная для данного человека скорость речи, длина фраз, типичные для него конструкции предложений, использование прилагательных, наклонений глаголов, употребление жаргонных словечек, метафор, грамматические ошибки и оговорки, расстановка ударений и пр. Стиль речи, характерный для воспринимаемого человека, оценивается другой личностью с точки зрения соответствия определенным речевым эталонам, сформировавшимся у этой личности, и сказывается на общем мнении, которое складывается у нее о воспринимаемом человеке.
Исследователи Сарбин и Вильямс интересовались, как люди, слушая голос, могут «конструировать» личность говорящего. Они записали на ленту магнитофона 38 фраз, произнесенных разными людьми неодинаковым тоном. Например, одно из предложений было выкрикнуто человеком среднего возраста: «Очень хорошо, ребята, выходите и покажите им!!», другое было произнесено «хныкающей маленькой девочкой», крикнувшей: «Кто-то сломал мою куклу!!», третье — человеком, сказавшим: «Я люблю сидеть у огня и читать — читать стихи». Эти записи были воспроизведены перед различными группами испытуемых. Последние должны были указать возраст, пол, род занятий каждого из говоривших и высказать предположение об особенностях их личности и о ситуации, в которой произнесена данная фраза. Хотя соответствие содержания ответов действительности было нулевым, так как все вышеназванные фразы были сказаны или студентами, или зрелыми актерами, степень совпадения оценок, данных испытуемыми, была очень высокой. Например, прослушав первую фразу, 90% отвечающих решили, что ее произнес тренер, обращаясь к футболистам перед выходом их на поле.
Авторы этого исследования, исходя из анализа полученных материалов, считают, что определенно можно говорить о положительной корреляции в ответах у женщин между частотой оценки ими возраста и частотой приписывания лицам, произносившим различные фразы, соответствующих социальных ролей. У мужчин исследователи нашли положительную корреляцию между частотой представления ими социальной роли и социальной ситуации.
В своем исследовании Сарбин и Вильямс предприняли также попытку установить корреляции между оценкой испытуемым личности того, кто произносил ту или иную фразу, и качествами личности самого испытуемого.
Работа Сарбина и Вильямса, таким образом, показывает, что если жизненный опыт данной группы людей в основном одинаков, то сходными будут восприятие ими определенных фраз и представления о тех, кто эти фразы произнес, и о том, в какой обстановке они были произнесены.
Поскольку характеризующая человека манера речи, а также его голос в общении играют роль опознавательного признака, криминалистика, когда другие способы не эффективны, используя технику, находит нужных ей людей «по голосу» и по «особенностям речи». Вот один из таких случаев. В Западной Германии преступник, похитив семилетнего мальчика, позвонил его отцу и предложил выкупить сына. Отец поставил об этом в известность полицию. Все его последующие телефонные разговоры с вымогателем были записаны на магнитофонную пленку. Большая группа специалистов по научной фонетике и диалектам, познакомившись с этими записями, единодушно пришла к выводу, что преступнику около 40 лет, что он не принадлежит к образованным слоям населения, что в речи его преобладает диалект Рейнско-Рурской области, хотя встречаются и выражения, свойственные говору германского юга-запада. Впоследствии их вывод подтвердился. По радио несколько раз передавали магнитофонную запись речи преступника и обратились к населению с призывом помочь установить его личность по голосу. Чтобы внимание слушателей не отвлекалось содержанием разговора, а было приковано исключительно к особенностям речи, криминалисты сделали монтаж, включающий в себя повторение одних и тех же фраз и оборотов. Шесть радиослушателей узнали голос и назвали имя человека, его владельца. Указанный ими человек действительно оказался тем преступником, которого искали.
Исследователи, например Г. Олпорт, опираясь на собранные факты, полагают, что присущие каждому человеку временные и устойчивые состояния наиболее адекватно и тонко выражаются, как правило, одним-двумя способами экспрессии. Для одного таким выделяющим личность способом оказываются характерные изменения в выражении глаз, для другого — движения рук, для третьего — изменения в походке и позе, для четвертого — голос и т. д. Это утверждение верно лишь отчасти, ибо ученый не принял во внимание значение силы переживания в связи с тем или иным событием в жизни человека. Как известно, в зависимости от значения события для личности и степени сохранения контроля над своими движениями возбуждение может охватывать большее или меньшее число областей экспрессии.
Эта зависимость в определенной мере прослеживается в исследовании Гельма, который пытался установить различия в характере мимических проявлений в зависимости от интенсивности аффективных состояний и того, в какой мере воздействие затрагивает наиболее существенные стороны личности. Когда аффектогенное воздействие затрагивает человека менее серьезно (не колеблет его социальную позицию, не изменяет мнения, сложившегося о нем у авторитетных для него людей, и т. п.), его аффективные проявления выражаются свободнее как в мимическом, так и в речевом плане. Когда же воздействия затрагивают человека более глубоко, более личностно и колеблют, как ему кажется, его жизненную позицию, начинается видимое и осознанное владение собой, что отражается на характере мимики и пантомимики. Гельм пишет по этому поводу: «Просто «нормальный» аффективный процесс выражается непосредственнее и понятнее, чем управляемый аффект средней интенсивности».
Изучению механизмов выразительного поведения людей посвящено очень много исследований. После классических работ И. П. Павлова была сделана не одна попытка осмыслить выразительное поведение и формирование выразительных движений с позиций рефлекторной теории. П. В. Симонов, П. М. Якобсон, опираясь на новейшие факты, полученные как в их лабораториях, так и другими исследователями, при разработке общей теории эмоций анализируют и сопутствующие им жесты, мимику, интонацию29. В эмоциях, имеющих сложную рефлекторную структуру, двигательные и вегетативные компоненты связаны между собой самым тесным образом. Двигательные компоненты при возникновении эмоционального возбуждения играют роль функционального стержня, вокруг которого формируется целостный рефлекторный акт. Эффекторное осуществление эмоционального акта ведет к торможению центральных образований, а задержка эффекторной деятельности усиливает эмоциональное возбуждение. Большое значение в развитии выразительных движений имеет подражательный рефлекс, при помощи которого у человека в детские годы складывается и вырабатывается сложное индивидуальное и социальное поведение.
В сравнительно недавнее время Н. А. Бернштейн попытался объяснить механизм походки, тембр голоса, произношение, почерк, используя новейшие данные физиологии и кибернетики. Он специально выделял факт, характерный для каждого из совершаемых человеком повторных навыковых движений, — «существенное сходство, т. е. равенство, по одной части имеющихся признаков при отсутствии конгруэнтности и размещаемость по другой, обычно метрической части признаков в вариационные ряды». Для объяснения этого явления Н. А. Бернштейн использовал математическую идею, выдвинутую И. М. Гельфандом и М. Л. Цетлиным и заключающуюся в приложении к разбираемому вопросу класса функций большого количества переменных, обозначаемых авторами как «хорошо организованные функции».
«Влияние существенных переменных на небольших интервалах, — пишет Н. А. Бернштейн, — может в значительной степени маскироваться вмешательством сильно вариативного эффекта несущественных переменных, но в итоговом результате форма и протекание функции определяются прежде всего существенными переменными».
Определяющие закодированные в мозгу черты циклического навыкового акта типа походки, письма реализуются, по мнению Н. А. Бернштейна, как продукт существенных переменных, а метрические признаки, каждый из которых дает вариационные ряды, — как результат влияния несущественных переменных.
Помимо признаков, образующих физический облик человека и его выразительное поведение, компонентом внешнего облика человека являются его одежда, прическа, украшения и прочие предметы и признаки, с помощью которых достигается то или иное внешнее «оформление» облика человека. Этот компонент облика может говорить о деятельности человека (военная форма, рабочий комбинезон), о его национальной принадлежности (национальный костюм), служить дополнительным признаком возраста, свидетельствовать о вкусах и привычках и т. д. От оформления облика человека, следовательно, также зависит (больше или меньше) характер впечатления, которое складывается о нем у воспринимающих его людей. В зависимости от деятельности, соединяющей людей, и от особенностей личности самих общающихся этот компонент внешности в одних случаях осознается больше, в других меньше. Оформление внешности человека оценивается, как правило, окружающими его людьми с позиций усвоенных ими этико-эстетических норм.
Среди факторов, влияющих на развитие общения, внешность и выразительные движения человека могут занимать и занимают важное место. Вместе с тем ясно, что громадную роль в общении выполняют фиксирование и психологическая интерпретация людьми тех движений партнеров, которые совершаются в связи с задачами, вытекающими из совместно выполняемой ими деятельности. А между тем еще во многих руководствах по психологии фактически высказывается взгляд, что информационное значение для субъекта восприятия имеют лишь речь и экспрессивные движения — мимика и пантомимика, выражающие состояние и отношение партнера по деятельности. Все прочие движения человека почему-то не принято рассматривать с точки зрения их информационного значения, которое они имеют для других людей. Но ведь ясно, что положение тела человека в пространстве относительно горизонтали и вертикали, движения, им совершаемые, а также положение отдельных частей тела относительно друг друга и тела в целом и движения этих частей сигнализируют другим людям не только об эмоциональном состоянии человека. Они дают информацию о намерениях воспринимаемого человека, о выполняемой им работе, о владении им определенными навыками, о степени развития у него тех или других привычек, о его возрасте и т. д. Чтобы адекватно отразить и правильно оценить выразительные движения партнера, познающий индивид должен обладать определенным опытом. Интерпретация и оценка всех названных движений и действий также зависят от опыта познающего субъекта.
Движения и действия составляют поведение человека. В него входят и поступки — акты объективно и субъективно мотивированного поведения, которые имеют значение для окружающих людей и нравственно-психологические последствия для совершившей поступок личности. Воспринимая движения, действия, поступки, деятельность человека, люди проникают в их внутреннее психологическое содержание, познают убеждения, потребности, интересы, чувства, характер, способности личности.
Непосредственно наблюдая внешнюю сторону поведения другого человека, воспринимающий его индивид в меру своего умения «читает» на основе контекста людских отношений выражаемое в этом поведении психологическое содержание. С. Л. Рубинштейн пишет об этом так:
«В повседневной жизни, общаясь с людьми, мы ориентируемся в их поведении, поскольку мы как бы «читаем» его, т. е. расшифровываем значение его внешних данных и раскрываем смысл получающегося таким образом текста в контексте, имеющем свой внутренний психологический план. Это «чтение» протекает бегло, поскольку в процессе общения с окружающими у нас вырабатывается определенный более или менее автоматически функционирующий психологический подтекст к их поведению».
В повседневных, ставших привычными для нас жизненных ситуациях, когда нет надобности глубоко проникать в смысл поведения окружающих нас людей, в истинные мотивы их действий, процесс, раскрывающий действительное психологическое содержание их поведения, свернут. Но стоит другому человеку отойти от «само собой разумеющейся» манеры поведения или небезразличному для нас лицу «огорошить» необычным для него поступком, как процесс интерпретации их поведения выдвигается на передний план. Мы не просто регистрируем внешнюю сторону их поведения, а пытаемся психологически объяснить их поступки, для чего порой начинаем дополнительно наблюдать за ними.
Особенность, на которую обратил внимание С. Л. Рубинштейн, чрезвычайно существенна для понимания процесса познания людьми друг друга в жизни, и границы, в пределах которых она дает себя знать, очень широки. Пока манера общения с другими, род занятий, качество труда, внешний облик, отклик на происходящие события, преследуемые цели, весь уклад жизни, присущие другому человеку, соответствуют образцам, которым привык следовать общающийся с ним субъект, последний обычно проявляет своеобразное «равнодушие» к психологии другого. Он, так сказать, без сомнений и доказательств полагает, что у другого человека «психология» такая же, как и у него. И только когда образ жизни, манера вести себя, реагирование на происходящие события, внешний облик человека отходят от тех «образцов», которые в глазах общающегося с ним являются выражением «нормы», последний от регистрации внешней стороны поведения познаваемого человека переходит к психологической классификации его поступков, пытается дать им ту или иную оценку и понять этого человека как личность. При этом он всегда сталкивается с определенными психологическими трудностями, которые являются, с одной стороны, следствием сложности познаваемой личности, а с другой — вызваны неизбежной ограниченностью познавательных возможностей самого субъекта познания.
Внешняя сторона отдельно взятых поступков, как правило, не определяет однозначно их внутреннее психологическое содержание, и это превращает процесс познания индивидом другой личности в решение им психологической задачи, на которую он может дать как правильный, так и неправильный ответ.
В сознании человека развито убеждение, что качествам личности, содержание которых отвечает требованиям морали, соответствуют определенные формы выражения этого содержания, определенные способы поведения личности. И наоборот, качествам, содержание которых расходится с требованиями морали, в свою очередь соответствуют другие, также сравнительно определенные способы поведения. И такое убеждение в общем правильно, потому что действительно в состав качества личности входят, с одной стороны, известная система потребностей, интересов, чувств субъекта, определяющая его отношение к действительности, с другой стороны, способы поведения, являющиеся средством и формой осуществления этих потребностей, интересов, принципов. Однако связь между содержанием качества и способом его выражения не всегда имеет однозначный характер. Практика взаимодействия людей и специальные исследования, особенно исследования формирования качества личности на разных возрастных этапах, дают нам факты, свидетельствующие о том, что способ поведения личности может не полностью соответствовать или вообще не соответствовать имеющемуся у личности отношению к какой-то стороне действительности. Это, в частности, было выявлено нами в прежних работах при исследовании личности школьника.
Возможные виды связи между содержанием качества личности, с одной стороны, и способом, формой проявления его в поведении личности — с другой, между мотивом и поступком личности широко освещены также в работах Л. И. Божович, А. В. Веденова, В. Н. Мясищева, С. Л. Рубинштейна и ряда других исследователей.
Очень познавательная статья. Спасибо:)