Общение — специфический для людей способ взаимных отношений, форма бытия человека во взаимосвязях с другими людьми. Общение — взаимодействие между людьми, главным образом непосредственные. Понятие общения используется и для характеристики взаимодействий между различными социальными и культурными системами («межнациональное общение», «общение культур» и др.), т.е. в плане более широком, нежели межличностная связь между людьми. В любом случае общение не может осуществляться, минуя межиндивидуальные контакты.
Одна из глубинных потребностей человека — стремление к уподоблению, поиск объекта поклонения. Индивид, заброшенный в мир таинственных вещей и явлений, оказывается просто не в состоянии самостоятельно осознать назначение и смысл окружающего бытия. Он нуждается в системе ориентаций, которые дали бы ему возможность отождествить себя с неким признанным образцом.
Впервые такого рода механизмы были рассмотрены в психоаналитической концепции Фрейда, возникшей на основе патопсихологического наблюдения, а затем были распространены на «нормальную» духовную жизнь. Фрейд рассматривал идентичность как попытку ребенка (или слабого человека) перенять силу отца, матери (или лидера) и таким образом уменьшить чувство страха перед реальностью.
Современные исследования позволяют расширить представление об этом механизме. Мир человеческих переживаний чрезвычайно сложен. В основе таких эмоциональных состояний, как любовь, нежность, сострадание, сочувствие, ответственность, лежит нечто такое, что неизменно предполагает взгляд не только на самого себя, но и на других. Ведь эти чувства по самому своему проявлению открыты, направлены на другой объект. Следовательно, глубинная потребность человека состоит в том, чтобы постоянно видеть перед собой какие-то персонифицированные образцы.
В процессе развития культуры складываются разнообразные предметные и знаковые средства, с помощью которых люди осуществляют контакты между собой. В ходе общения люди обмениваются информацией. Она может быть знаковой, чувственной, образной, практической. Интеллектуальная информация кодируется знаками, абстрактными символами, уравнениями. Коммуникацией называется обмен информацией между людьми, в котором участвуют интеллектуальные, эмоциональные и волевые качества личности.
Кто я такой? Некий парадокс состоит в том, что я ничего не могу сказать о себе, не соотнеся себя с другим. Вот почему «участ-ное мышление» преобладает во всех великих системах осознанно и отчетливо. Шопенгауэр полагал, что наша личность является первым и важнейшим условием счастья. Жизненные ориентации человека вырастают из его субъективности, из глубин его существования, из мира желаний, страстей. Индивид прежде всего хочет чего-то, реализует собственные вожделения. А раз так, то следует подчеркнуть именно эту спонтанность, независимость личности, отличие ее от стандартного мира других. В себе самом человек черпает истинное духовное и жизненное богатство.
«Вступая в общество, — пишет Шопенгауэр, — нам приходится отрекаться от 3/4 своего «Я», чтобы сравниться с другими. Истинный, глубокий мир, по его мнению, обретается в изоляции, в уеди-нении». Человек может находиться в совершенной гармонии только с самим собой — таков вывод. Чтобы подчеркнуть самодостаточность личности, ее отчужденность от других, Шопенгауэр уточняет: достичь такой гармонии нельзя ни с другом, ни с возлюбленной. Немецкий философ мыслит развертывание субъективности через разъединение с «другими».
Читая русского философа М.М. Бахтина, трудно отделаться от впечатления, что он полемизирует непосредственно с А. Шопенгауэром. Он задумывается именно над этой проблемой: что произойдет с личностью, которая преднамеренно изолирует себя. Удастся ли ей воплотить идеал тотальной одинокости? Или вопреки тому, что сказано у Шопенгауэра, как раз последовательное выстраивание собственного индивидуального мира неукоснительно рождает диалог?
В работе «Проблемы поэтики Достоевского» Бахтин написал: «Человек никогда не найдет всей полноты только в себе самом». Нет, речь идет здесь вовсе не о том, что каждый человек зависит от другого, не о формуле социальности. Мысль эта — открытие. В ней ключ прежде всего к самому человеческому бытию. Оно хрупко прихотливо, легко поддается деформации. Чтобы сохранить себя, ощутить окликнутость бытием, надо впитать в себя живые взволнованные голоса других...
Человеческое бытие хрупко, но стойкость его зависит от душевной и умственной отзывчивости. Услышать голос. Далекий, возможно неслышный. Но такой нужный лично мне, как весть иного равноправного сознания. Войти в мир другой человеческой вселенной. Ощутить посторонний голос как особую точку зрения на мир и на самого себя, как бытие другого человека.
Но дело не только в том, что человек не найдет всей полноты лишь в себе самом. Он вообще и не сможет вопреки Шопенгауэру остаться с самим собой. Бахтин отмечает, что человек не становится одиноким. Ведь он сосредоточивается на себе, направляя на себя лично всю мощь собственного сознания. Стало быть, возникает феномен самоосознания, предвестие диалога. Человек тяготится своим одиночеством, стало быть, он не самодостаточен. Понять личностное богатство человека можно, только выявив в нем потенциал этой общительности.
Человек обладает чудесным даром — сознанием. Кажется, нет ничего проще — вы общаетесь с другим человеком, посылаете ему пучок информации. Он воспринимает ее и шлет вам ответ. Всепроникающий, прозрачный для сознания способ общения. Однако коммуникация, едва возникнув, тут же дает сбои. На пути вашего сообщения возникают различные преграды. Смысл сообщения оказывается преображенным.
Известно, что любая область знаний имеет в своем основании некое утверждение, развивая которое можно построить целый каркас дисциплины. Скажем, современная культурология начинается с утверждения, что все культуры, существующие на земле, равноправны. Каким в таком случае может быть введение в психологию общения? Изложение начнем с такого постулата: «Сообщение и его образ в сознании человека неадекватны». Иначе говоря, то, что я сейчас пишу, о чем толкую, не может быть воспринято читателем так, как мне хотелось бы.
Это кажется парадоксом. Зачем же я вообще трачу слова, если доподлинно известно, что коммуникация невозможна. Мои мысли, мои сигналы запечатлеваются в голове читателя в превратном виде. Впрочем, этот парадокс давно известен юристам. Если на месте преступления оказался человек, который с предельной точностью описывает разыгравшиеся тут события, значит, это лжесвидетель. Нормальный очевидец обязательно что-нибудь приврет, непременно добавит кое-что от себя и даже многократно нарушит протокольную точность.
Странное существо — человек. Он не способен даже воспринять посланную ему информацию в том виде, в каком она родилась. Нельзя ли, тотчас же просится мысль, как-нибудь подкорректировать человека? Устранить этот очевидный изъян? Что было бы, если индивид мог абсолютно адекватно воспринять посланную ему информацию? Он перестал бы быть человеком. Американский психолог и психиатр Э. Берн (1902—70) замечает, как бы отвечая на этот вопрос, что тогда человек напоминал бы счетную машину, делающую совершенно точные и однозначные вычисления по мере поступления на ее клавиши данных из внешнего мира. Человек оказался бы куском глины, который сохраняет верный и неизменный отпечаток любого предмета, оказавшегося на его пути.
Сообщение на своем пути встречает преграды. Психика человека многомерна. Вот, скажем, познавательные барьеры. Один человек живет умом, другой — сердцем. Число людей, способных к абстрактному мышлению, крайне ограниченно. Философы-антропологи подсказывают, что, несмотря на огромные усилия человечества расширить круг людей, причастных к образованию, число людей, способных заниматься науками, аналитическим мышлением, не увеличивается. Оно составляет примерно четырнадцать процентов от всей человеческой популяции. Многие люди вообще не способны воспринимать слова, которые оканчиваются на «ство» или «ация» (общество, рационализация).
Это означает, что у них не развито абстрактное сознание. Далее, один индивид сохраняет в своем сознании бездну информативного материала. Новое сообщение сразу встраивается в этот корпус знаний и находит свою нишу. Другой вообще не располагает такой сокровищницей. Полученные сведения не закрепляются, им не за что зацепиться. Под влиянием информации у человека формируются представления. Но иной субъект не способен сохранять четко оформленные идеи. Его учить трудно или совсем бесполезно. Таких людей называют умственно отсталыми.
Уровень подготовленности людей тоже различен. С одним можно потолковать о Хайдеггере, величайшем, хотя и трудно понимаемом — «темном» философе XX в. Другой способен оценить только обсуждение вчерашнего футбольного матча. У одного есть способность к абстракции. Он понимает отвлеченные истины. Другой, точно собака, откликается на конкретный сигнал. При фразе «Скоро наша мамочка придет» пес поднимается и виляет хвостом. У собаки нет абстрактного воображения. Он приветствует «мамочку» безотносительно к тому, что произойдет это только в будущем.
Мы теперь ведаем о многочисленных нарушениях ментальности (способности мысли создавать картины мира). Еще Платон подметил, что познание может дать поразительно неверные результаты. В «Государстве» античный мудрец пишет примерно следующее. Представим себе, что человека бросили в подземелье. Он закован и повернут спиной к входу. Теперь подумаем, как он воспринимает мир. То, что находится за пределами пещеры, человек не видит. (Разве у нас есть гарантии, что реальность представлена перед нами во всей своей универсальности? Может быть, мы наблюдаем то, что нам открыто?)
Итак, человек в пещере. Что он видит? Он наблюдает тени, которые маячат на стене скалы. И ничего другого. Что же получается?
Именно эти тени он воспринимает как реальность. (Думай, психолог, думай!) Проверь себя, не прикован ли ты к пещерной скале? Слава Богу, наконец-то тебя освободили. Оковы сняты. Ты вышел из пещеры на свет. Глаза твои слезятся. Перед тобой некий мир. Конечно, ты воспринимаешь его как призрачный. Ты же привык к другой реальности вещей. Так что осторожнее, пожалуйста, с переворачиванием мира.
Но дело не только в этом. Наши чувства ведут мысли на поводке. Нам кажется, что мы рассуждаем последовательно, логично. А на поверхности оказывается, что это псевдомышление. Сознание угодливо обслуживает работу чувств. Оно приискивает аргументы, чтобы собственное вожделение, свой импульс были «оправданы». А ведь это мы хорошо знаем по Фрейду. Слушай, слушай пациента. Как он логичен, как последователен. А ведь он изо всех сил, мобилизуя все свои умственные ресурсы, пытается оправдать собственную патологию.
Кроме познавательных барьеров можно назвать также барьеры психологические. Вот что пишет по этому поводу швейцарский психолог К.Г. Юнг: «Представим себе двух молодых людей, совершающих прогулку за городом. Они подходят к замечательному замку, и оба хотят осмотреть его изнутри. Интроверт (человек с доминирующей ориентацией на внутренний мир — П. Г.) говорит: «Интересно, как он выглядит изнутри». Экстраверт (человек с доминирующей ориентацией на внешний мир — П. Г.) отвечает: «Давай войдем», — и направляется прямо к воротам. Интроверт пытается его удержать: «Но, может быть, нам не разрешат», — говорит он, мысленно уже представляя себе полицейских, штрафование, собак. На это экстраверт отвечает: «Хорошо. Давай спросим. Они наверняка нас пустят». В воображении ему рисуется старый добрый охранник, гостеприимные синьоры и возможность романтических приключений. Наконец, благодаря силе оптимизма экстраверта, они оказываются в замке».
Далее, по словам Юнга, наступает развязка. Замок внутри был перестроен, и в нем нет ничего, кроме пары комнат с коллекциями старых манускриптов. В этом случае манускрипты становятся главной радостью для интровертированного молодого человека. Только заметив их, он сразу преображается и полностью погружается в их созерцание, лишь изредка издавая крики восторга. Он вовлекает в разговор сторожа, с тем чтобы извлечь из него как можно больше информации, и, когда результат не слишком его удовлетворяет, он просит позвать хранителя для того, чтобы задать свои вопросы ему. Робость молодого человека исчезла, объекты предстают теперь в соблазнительном свете, и у мира в целом появляется новое лицо. Но тем временем настроение экстравертированного молодого человека опускается все ниже и ниже. Его лицо удлиняется, он уже начинает зевать. Увы, им навстречу не вышел добрый охранник, их не встретили с рыцарским гостеприимством, и нет ни проблеска надежды на приключения — только замок, превращенный в музей. Но ведь манускрипты можно рассматривать и дома...
В то время как воодушевление одного растет, настроение другого падает, замок навевает на него скуку, манускрипты напоминают ему о библиотеке, библиотека, ассоциируется с университетом, а университет — с учебой и приближающимися экзаменами. Он мрачно смотрит не на так давно столь интересный и заманчивый замок. Объект становиться негативным. «Разве это не замечательно — восклицает интроверт, — то, что мы натолкнулись на эту потрясающую коллекцию?» «Знаешь, мне это место уже надоело до смерти», — отвечает ему другой, уже не скрывая собственного сарказма. Интроверта это раздражает, и мысленно он клянется, что больше никогда не пойдет на прогулку с экстравертом. Последнего же раздражает поведение его товарища, и про себя он думает, что всегда знал: его друг — не считающийся с другими эгоист, который в угоду своему эгоистическому интересу готов потратить целый весенний день, в то время как можно было бы замечательно провести время под открытым небом.
На пути понимания адекватного содержания, сообщения, таким образом, рождаются барьеры.
Теперь попробуем разобрать приведенный случай. Что случилось? Оба часто бродили вместе, составляя счастливый симбиоз, до того момента, когда они открыли роковой замок. Затем, сначала всегда думающий, обладающий, так сказать, прометеевским характером интроверт предложил осмотреть замок изнутри, а думающий всегда потом экстраверт открыл дверь. В этот момент типы поменялись местами: интроверта, который поначалу сопротивлялся идее войти, теперь нельзя заставить выйти, а экстраверт проклинает то мгновение, когда его нога ступила на порог замка. Первый теперь погрузился в объект, а последний — в свои негативные мысли. Как только интроверт увидел манускрипты, он стал их пленником. Его робость исчезла, объект полностью им завладел, чему он нисколько не сопротивлялся. Экстраверт же, напротив, ощутил возрастающее сопротивление по отношению к объекту и тоже стал пленником, но только своей излучающей сарказм субъективности. Интроверт стал экстра-вертированным, а экстраверт — интровертированным. Но экстраверсия интроверта отличается от экстраверсии интроверта и наоборот. До тех пор пока оба прогуливались в радостной гармонии, они не ссорились друг с другом, потому что каждый вел себя естественно и в соответствии со своим характером. Каждый положительно относился к другому, потому что их установки были дополнительны. Однако дополнительны они были лишь постольку, поскольку установка одного включала в себя установку другого. Мы можем видеть это из короткого разговора у ворот. Оба хотели войти в замок. Сомнение интроверта не шло вразрез с желанием экстраверта. А инициатива экстраверта также оказалась на руку интроверту. Таким образом, установка одного включала установку другого, что имеет место всегда, когда человек ведет себя в соответствии со своей установкой, поскольку эта установка до некоторой степени связана с коллективной адаптацией. То же самое верно и для установки интроверта, хотя здесь началом всегда является субъект. Она просто направлена от субъекта к объекту, в то время как установка экстраверта направлена от объекта к субъекту.
Но в тот момент, когда в случае с интровертом объект привлекает субъекта и завладевает им, установка последнего теряет свой социальный характер. Он забывает о присутствии друга, как бы перестает включать его в себя; объект полностью поглощает его, и он уже не видит, какую скуку это наводит на его друга. Точно так же и экстраверт теряет всякое внимание к другому, как только его ожидания оправдались. Он уходит в себя, в свою субъективность и предается унынию.
Теперь барьеры социально-психологические. Скажем, фильм С. Ростоцкого (1922—2001) «А зори здесь тихие» триумфально прошел по всем экранам мира. Он был прекрасно принят даже в Китае. Но вот в мусульманских странах он не произвел положительного впечатления, а скорее наоборот. Дело в том, что в этом регионе не существует обычая совместной помывки людей. Мужчины никогда не моются вместе. А в фильме, как мы помним, есть замечательная сцена бани. Молодые женщины, которым предстоит по сюжету погибнуть, радостно плещутся на деревенском полоке, демонстрируя свои женские прелести. Это, разумеется, вызывает отрицательную реакцию у людей мусульманской веры.
Однажды в Риме я наблюдал такую сцену. Какой-то пассажир итальянец сдавал в камеру багаж. Работник, тоже итальянец, отказывался принять этот груз и отпихивал чемодан. Оба итальянца отчаянно жестикулировали как будто персонажи неореалистического фильма. Вдруг пассажир вскочил на подножку и ударил служащего по лицу. И тут произошло самое неожиданное. Работник взял чемодан и покорно понес его в складское помещение. На лице у него было написано: «Так сразу бы и сказал.»
У народов мира есть свои традиции, свои представления. Скажем, среди некоторых племен Африки до сих пор идеальными считаются черные зубы или непомерная толщина талии, что вообще было свойственно архаичным временам — толщина являлась положительным признаком внешности женщины равно как объем мускулов у мужчин, исходя из соображений естественного отбора сильнейших в борьбе за выживание в трудных условиях первобытной жизни. Изысканность линий тела и лица — это уже продукт цивилизации и мифологий.
На осмысление и восприятие сообщения оказывает воздействие ментальность. Говорят о ментальной настроенности разных эпох, разных народов, разных социальных групп. Сопоставляют мыслительные установки людей. Что же означает слово «ментальность»? Само понятие происходит от латинского слова mens — ум, мышление, образ мыслей, душевный склад. Ментальность или менталитет — это относительно целая совокупность мыслей, верований, навыков духа, которая создает картину мира и скрепляет единство культурной традиции или какого-нибудь сообщества.
К примеру, различны типы мышления в европейской и африканской культурах. По мнению отечественного ученого В.А. Бейлиса, одним из главных понятий африканской культуры оказывается понятие гармонии, кооперации. Об этом свидетельствуют символы кооперации, которые существуют в различных африканских языках и этнических группах. В частности, у народа акан символом кооперации является изображение двух крокодилов, у которых головы обращены в разные стороны, но которые имеют общий желудок. Символ народа эве — изображение пяти маленьких разных голов на каждом из пяти пальцев руки и одной большой головы на ладони. Психологи-африканисты делают вывод о существовании уникальной социальной философии, которую называют «мыизм» (от слова «мы»).
Африканский мир управляется «мы-законом» и «мы-логикой». Такой закон можно назвать гомономным (греч. «мы» и «закон»). Для африканца непонятно суждение Р. Декарта (1596—1650): «Я мыслю, следовательно, существую». Согласно мистической логике, следовало бы сказать: «Я существую, потому что существуем мы, а поскольку мы существуем, существую и я». И это относится не только к узкой общине, но и к более широкой общности, в которой ради обогащения жизни взаимодействуют боги, души, природа, предки, старейшины, молодежь.
Ментальность как самостоятельный феномен следует отличать от общественных настроений, ценностных ориентаций и идеологий. Она выражает привычки, пристрастия, коллективные эмоциональные шаблоны. Общественные настроения переменчивы, зыбки, ментальность же отличается более устойчивым характером. Она включает в себя ценностные ориентации, но не исчерпывается ими, поскольку характеризует собой глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания. Ценности осознаваемы, они выражают жизненные установки, самостоятельный выбор святынь. Менталь-ность же восходит к бессознательным глубинам психики. В этом смысле она не всегда артикулируется ее носителями. Чаще всего ментальность реконструируется исследовательским путем сопоставления с другой ментальностью.
Еще один вид психологических барьеров — эстетический. Дело в том, что каждый вид искусства имеет собственную условность.
Надо знать художественный язык сообщений, чтобы адекватно его расшифровать. Как уже говорилось, молодой человек, затянутый в трико, поднимает над собой воздушную девушку и отбрасывает ее. Она начинает кружиться. И на языке балета это означает: «Я тебя люблю».
Когда был изобретен кинематограф, первые фильмы представляли собой запись театральных спектаклей. Но вот неожиданно камера приблизилась к лицу героини. И стали видны ее выразительные глаза, боль души и уникальность переживаний. Потом в кино это будут называть крупный план. Однако первые зрители не понимали, что хотел сказать режиссер. Вот стояла женщина, теперь от нее осталась одна голова. Куда же делось туловище?
Итак, сообщение, посланное другому человека, проходит череду психологических барьеров и на выходе приобретает иное содержание. В нем возникают новые смыслы, прежнее содержание во многом деформируется. Можно представить и такую ситуацию: сообщение понимается совершенно в обратном значении. Это называется эффектом бумеранга. Бумеранг — изогнутый палец, чаще всего серповидной формы. Описав кривую, бумеранг возвращается к метателю. Был распространен у австралийцев, в Юго-Восточной Азии, Южной Индии, Древнем Египте, Мексике. Эффект бумеранга — это метафора. Когда сообщение приобретает противоположный смысл, нежели тот, который был вложен метателем (инициатором сообщения), говорят об эффекте бумеранга.