Каждый человек легко узнаваем по особенностям его произношения. При этом очевидна эстетическая и вкусовая оценка качеств произношения и следуемая вслед за этим реакция на человека. Известно, что отношение к человеку на этологическом уровне формируется именно здесь: обаяние тембра, богатство и разнообразие интонации, энергетика произношения, создающие необъяснимую привлекательность и завораживаемость в действии иных голосов и, напротив, отчуждение на «утробном» уровне, отталкивание, рождаемое «неприятными», т.е. не воспринимаемыми голосами. Очевидно, что с точки зрения восприятия речи существуют благозвучное, «ласкающее» слух — и какофоническое, «оскорбляющее» слух произношение.
В интонационно-тембральном звучании проявляется духовное богатство личности человека. Возможно ли объяснение некоторых правил и законов голосоведения и риторического воздействия на слушателей? Попробуем исчислить категории голосоведения и произношения с точки зрения научения искусному произношению и его восприятия:
- постановка дыхания
- деление речи на такты
- паузация
- темпоритм
- интонация
- логическое и психологическое ударение
- тембр голоса
- дикция и артикуляция
- громкость, звучность
- полетность.
1. Постановка дыхания лежит в основе работы над голосом. Если дыхание — основа жизни, то для ритора владение дыханием одновременно означает как подчинение риторической задаче всего психофизиологического аппарата, так и возможность руководства эмоцией и мыслью. Если дыхание сбилось, то собьются и мысль, и слово, и овладение эмоциями аудитории. Волнение перед выступлением благотворно только тогда, когда оратор в состоянии овладеть своим настроением, поиск такой гармонической меры творческого волнения продолжается для ритора всю творческую жизнь.
Постановка дыхания может осуществляться в комплексе дыхательных упражнений, но, в сущности, этот технический вопрос должен решаться практическим опытным путем. Тем не менее техника дыхания вырабатывается как практически, так и в упражнениях. Правильное дыхание начинается с правильной постановки тела (напряженные ноги, работа диафрагмы, расправленные плечи, расслабленная шея, прямо смотрящая голова).
2. У ритора должно быть ощущение ясного композиционного дробления текста: как только началась излишняя торопливость, донесение мысли оказывается «смазанным». Осмысленное вложение идей и слов в разум слушателей («вразумление») начинается с деления речи на такты. Стихийным, неупорядоченным, подчиняющимся неким законам современной энергетики, рожденным современным состоянием общественного духа и настроения, отличается подчас речь дикторов современных молодежных радиокомпаний, где законы деления речи на такты отсутствуют, но имеется лишь желание нагнетать эмоции и энергетику в максимальном объеме фразы, где неупорядоченно дыхание и возможны то максимально длинные по объему фразы, то вдруг короткие реплики, с остановками, затрудненными эканиями и мэканиями...
Неслучайно именно с этого предлагал начинать работу над текстом К.С. Станиславский:
«Берите почаще книгу, карандаш и размечайте прочитанное по речевым тактам. Набейте себе на этом ухо, глаз и руку... Разметка речевых тактов и чтение по ним необходимы потому, что они заставляют анализировать и вникать в их сущность. Не вникнув в нее, не скажешь правильно фразы. Привычка говорить по тактам сделает вашу речь не только стройной по форме, понятной по передаче, но и глубокой по содержанию, так как заставит вас постоянно думать о том, что вы говорите... Работу по речи и слову надо начинать с деления на речевые такты или, иначе говоря, с расстановки пауз».
3. Поэтому приходится рекомендовать всякому ритору помнить о значении паузы в его речи. Пауза — великое проявление мастерства. Вне паузы не может быть осмысленно воспринимаемой речи. Речь вообще — чередование звучания и молчания. Опасно как отсутствие пауз, так и их затягивание. «Пулеметный» стиль речи предлагается в современных утренних новостях «Радио России»: чтобы показать напряженность наших новодемократических будней, натренированный диктор с красивым низким баритоном «шпарит» без остановки все блоки новостей. У непроснувшегося слушателя, по мысли создателей текста, должно появиться ощущение энергичного жизненного ритма — жаль, что в результате мысль говорящего не доносится, потому что восприятие мысли происходит во время паузы.
4. Темп, иначе скорость речи, также необходимая часть восприятия речи. Ошибка современных молодых риторов в СМИ состоит в том, что, не владея основами речевых наук и отрицая прежнюю культуру речи, пытаясь сформировать новый стиль, они являют миру безостановочное многоговорение, при этом темп речи как бы должен показать «искусство» болтать на разные темы, умение говорить «раскованным» языком. К чему приводит такая пулеметность речи? Прежде всего к невозможности говорить на серьезные, значительные темы, т.е. искусство «болтать», задавать вопросы о проведенном летнем отдыхе или просьбы передать приветы, напоминающие просьбы Петра Ивановича Бобчинско-го, — в таком содержании произвольность темпа возможна...
Однако если оратор передает значимое содержание, то оно не может излагаться в форсированном темпе. Современному человеку, окунутому в слишком быстрые ритмы бытия, как правило, рекомендуется говорить медленнее. Конечно, плох и слишком медленный темп, вызывающий желание слушателей подтолкнуть оратора к движению (время дорого!). Таким образом, и здесь рекомендуется поиск золотой середины («не зело борзо, напротив же и не весьма б вяло», как писали старообрядцы в начале XVIII века). В обучении темп речи вытренировывается через чтение вслух, советы держать паузу, осознавая значимость своих слов, не «бросаемых на ветер».
Речь имеет и определенный ритм как гармоничное чередование определенных частей — в произношении это проявляется в таком качестве, как плавность, благозвучие в соединении отдельных сегментов речи. Нарушение ритма гармоничной речи может проявляться в затягиваемых паузах, несогласованности частей — как крупных отрезков речи, так и мелких.
5. Основным качеством произношения, который может сделать его привлекательным или, напротив, отталкивающим, является интонация говорящего. Интонация, или мелодика речи, выражается в особой музыкальной выразительности звучащего слова. Интонационная выразительность вместе с фиксацией логически и содержательно важных отрезков текста показывает богатство личности, ее интеллектуальную подготовку, способность соотноситься в звучащем слове с аудиторией, для которой речь оратора становится не мукой, а наслаждением.
Когда И. А. Ильин пишет: «И еще один дар дала нам наша Россия: это наш дивный, наш могучий, наш поющий язык», под певучестью русского языка, должно быть, понимается именно красота ее интонационных ходов, мелодики, которая в искусном риторе действительно «завораживает» слушателей. Видимо, у каждого из носителей русского языка имеются такие образцы риторов (как женщин, так и мужчин), чье риторическое мастерство, как правило, соединяло мастерство аргументации, движение изобретательной мысли с мелодической красотой речи.
Впрочем, и здесь также возможны проявления как недостаточности, так и излишества: недостаточность состоит в интонационном однообразии (как правило, оно есть следствие семейношкольной недоученности и риторической недовоспитанности); излишество же состоит в том, что мелодические ходы бывают преувеличенными и перерастают у иных людей в визгливость, нарочитую мелодическую манерность. Как правило, эти недостатки ликвидируются в риторическом обучении, но если недоученность побеждается учебой, то излишества (манерность и т.д.) почти непобедимы, потому что являются следствием сформированных навыков или испорченности вкуса, которые являются убеждением данного человека.
6. Логическое ударение есть следствие правильной смысловой акцентировки, которая в спонтанном потоке речи происходит почти автоматически. Однако именно риторическая обученность позволяет сознательно соотнестись с правилами и возможностями логической акцентуации, которая расширяет интелллектуальные возможности личности ритора. Логическое ударение как центр акцентуации, силового ударения в синтагме показывает, насколько ритор грамотно доносит до слушателя смысл своей речи.
7. Тембром называется особая голосовая окраска, имеющаяся в каждом достаточно развитом голосе. Обратим внимание на то, что детские голоса не обладают тембральным своеобразием (их и можно характеризовать как детские тембры), но с возрастом происходит формирование индивидуальных тембральных характеристик голоса. Определить, каковы тембральные характеристики каждого своеобразного голоса, непросто, свидетельством чему являются эпитеты и метафоры, которыми описывается тембральное звучание. Так, говорят о голосе бархатном, звенящем, мягком / твердом, журчащем, нежном — ср. характеристики голоса, которые приводит Т.В. Матвеева, предварительно оговорив, что тембр «с трудом поддается классификациям: бархатный, грустный, детский, жесткий, звонкий, крикливый, медный, мрачный, нежный, полный, пустой, светлый, серебряный, тусклый, тяжелый, холодный, шутливый, ясный и др.». Многие из приводимых характеристик в художественной литературе, на которую ссылается Т.В. Матвеева, относятся к общей характеристике голоса, а многие имеют традицию описания в русской филологической классике, где говорится о «светлословии, ясногласии, красногласовании, сладкогласии, козлогласит и т.д. Яркие отрицательные характеристики голоса содержатся уже в «Риторике» Михаила Усачева 1699 г.: «егда имеет кто язык заикливый, сиповатый, борботливый, гугнивый, шепетливый, хроповатый, горкавый и прочее языковредие, ...сей не может быть между речеточцами (ораторами)»
Возможно ли обучение и развитие тембра голоса, если он является «даром естества»? Хотя основной тон голоса, несомненно, сохраняется, всякий ритор вправе надеяться, что голос его может развиться — и происходит это не столько вследствие тренировки, сколько вследствие накопления жизненного опыта, переживаний, внутренней активной работы (внутренних диалогов, внутренней речи), которая и бывает отражена на лице взрослеющего ритора, и находит постепенное выражение в его голосе.
8. Дикцией называют ясное отчетливое произношение, позволяющее обеспечить донесение содержания речи до слушателя. Дикция также подлежит риторической оценке. Например, говорят: хорошая /плохая, поставленная /непоставленная речь (дикция). Дикция, как справедливо пишет Т.В. Матвеева, «обеспечивается правильной и активной артикуляцией и зависит от темпа речи». Несомненно и то, что требования хорошей дикции относятся прежде всего к профессиям, связанным с устной публичной речью: актера, диктора, радиожурналистов.
Сегодня мы являемся свидетелями ослабления требований к дикционно хорошей речи. Есть требование естественного звучания (что называется, «поближе к народу») — требование, возникшее в эпоху демократической перестройки как реакция на прежшою «застойную» правильность. В то же время такое ослабление аристократизма речи подобно, конечно, прежней большевистской революции (здесь новые демократические веяния традици-онны) — создание нового стиля всегда тяготеет к снижению ее качества. В известной степени современная радио- и телеречь не выработали новых идеалов, поскольку всякое создание нового стиля возможно на основе культурных традиций, а всякое забвение традиций чревато созданием стилей-однодневок, что и характерно для речи нынешних средств массовой информации.
В то же время относительно дикции следует заметить и следующее: излишне или нарочито правильная артикуляция подчас отвергает симпатии слушателей — и напротив: есть множество влиятельных риторов с тем или иным дефектом произношения. Скажем более, дефекты произношения как будто побуждают иных ораторов внутренне мобилизоваться и взять реванш в другом, более важном: реальном столкновении идей, аргументации, словесной оригинальности (к дефектам, мол, можно и привыкнуть) — более того, данный дефект становится отметиной, индивидуальной характеристикой данного человека. Примером может служить не только влиятельный в недавном прошлом В.И. Ульянов (Ленин), но и многие наши современники.
С точки зрения обучения следует сказать о необходимости занятий дикцией (отработки звуков, скороговорок, одновременно работая над дыханием, интонацией и мн. др). Только в такой работе более всего следует заботиться не об элегантности и изяществе, а о том, чтобы понять, что же требуется данному ритору-ученику, как ему откорректировать свой образ речи и, в частности, стиль произношения. Всякое актерство в занятиях с людьми серьезных профессий (политиками, юристами, предпринимателями, педагогами) может отторгнуть человека от риторики, поэтому дикционная тренировка должна представляться как психофизический тренинг личности, близкий отчасти к спортивным занятиям, тренировке речевого аппарата, позволяющей достичь успехов не сразу, а постепенным трудом и долговременными усилиями.
9. Кажется, что громкость является само собой разумеющейся характеристикой в деятельности ритора. Действительно, речь на площади или в суде в скоплении большого количества людей непременно требует яркого, звучного, полетного голоса. Однако современная картина видов словесности и развитие техники существенно корректируют требования к громкости речи. Конечно, ритор должен быть слышен, но аудитории в некотором смысле не должно обеспечиваться «удобство» звучания. Слишком громкая речь не только тягостна для восприятия, она отторгает слушателей (хочется сказать: «не так громко, не так навязчиво»). Поскольку всякая речь есть своего рода насилие и наступление на аудиторию, необходимо обеспечить снижение ее неприятных моментов. Поэтому умелый ритор не форсирует голос, а скорее заманивает к слушанию речи, аудитория же напрягает слух — и тогда устанавливается та благодатная тишина, которая является внешне «шумовой» целью говорящего. Это состояние слушания в установившейся аудиторной тиши знакомо всякому профессиональному оратору: ему либо «внимают» — и тогда слышно, как «муха пролетит», либо в аудитории устанавливается перманентный шум, который, кстати, часто является следствием форсирования голосовых связок оратором: аудитория считает возможным шушукаться во время речи, поскольку «и так слышно». Следовательно, и здесь оратору следует соблюдать меру: с одной стороны, напрягать голос, с другой, не увеличивать громкости, чтобы не отторгнуть внимание слушателей неприятностью усиленного воздействия.
Существуют также понятия полетности и звучности голоса. Полетность голоса определяется как свойство достижения звуками голоса любой точки аудиторного пространства. Для этого ритор как бы направляет свой голос «по головам» слушателей (не в пол и не в потолок).
Звучность связана с чистотой, ясностью и голосовыми возможностями оратора — она также регулируется особым чувством меры, которое практически призван вырабатывать в себе оратор. Как пишет Пол Сопер:
«Звучность голоса дает оратору возможность донести речь до всей аудитории»
логической основой полноты звучания являются «уверенность в себе и подъем, представляющие неотъемлемое условие хорошей во всех отношениях речи. Голос — второстепенный механизм. В нем не будет выразительного тона, если вы не уверены в себе и стоите на ногах ни жив, ни мертв. Если вам не приходилось взять слово, чувствуя избыток подъема и хорошо вооружившись интересными фактами, — испытайте это! Наверное, вас самих удивит полное и послушное вам звучание голоса». Физической основой звучности П. Сопер считает дыхание.
Таким образом, мы как бы образовали круг и вернулись к тому, с чего начинали. После цитаты популярной в нынешней России книги американского теоретика риторики хочется заметить, что русские риторики имеют множество подобных своеобразных советов, мимо которых современная наука проходит как мимо «устаревших» и не заслуживающих внимания «ненаучных» фактов. В результате открываются заграничные «велосипеды» — это можно отнести и к произношению, и к телодвижению (так называемый body language описан в русских риториках как «язык тела» или «телесное витийство»).
Те несколько примеров, которые мы приведем, должны показать реальность традиции, основываясь на которой необходимо описать практическую риторическую фонетику. К сожалению, новая фонетика, хотя, несомненно, имела цель конечного улучшения произношения в обществе, занимается более теоретическими исследованиями, нежели прикладными разработками.
М.М. Сперанский писал о голосе: «Счастлив, кому природа даровала гибкий, чистый, льющийся и звонкий голос. Древние столь уважали сие дарование, что изобрели особую науку делать его приятным. Частое упражнение, напряжение в груди и вкус в музыке могут дополнить или скрыть недостатки природы». О «выговоре» (именно этим русским словом замещался нынешний термин «дикция») сказано следующее:
«Язык твердый, выливающий каждое слово, не стремительный и не медленный, дающий каждому звуку должное ударение, есть часть, необходимо нужная для оратора. Часто мы слушаем с удовольствием разговаривающего человека потому только, что язык его оборотлив и выговор тверд. Слушатель, кажется, разделяет все затруднения оратора, когда язык ему не повинуется, и очень дорого платит за его холодное нравоучение. Кто хочет иметь дело с людьми, тот необходимо должен мыслить хорошо, но говорить еще лучше»
Обратим внимание на то, что в русской риторической классике по-другому будут расставлены акценты, но основы требований к современному произношению будут принципиально те же: «напряжение в груди» (вспомним ломоносовское «долгий дух и крепкая грудь») влечет постановку дыхания и произносительную энергетику ритора, «твердость» языка, «выливающего» каждое слово — выразительная метафора, вполне ясная для каждого ученика, занимающегося сегодня дикционной тренировкой. Темп — «не стремительный и не медленный»; наконец, трудно описать термин «оборотливость языка», но ясно, что под ним понимается подвижность, живость, раскованность органов артикуляции.
Возможность обратиться к русской классике в анализе современных требований к поведению ритора покажем на одном из наиболее популярных и обсуждаемых ныне предметов — мимике и жестикуляции, называемых термином телодвижение.