Рингельманн (Ringelmann, 1913), экспериментальным путем установил почти линейное уменьшение средней силы натягивания веревки на одного человека в зависимости от увеличения людей в группе. Если бы там не было процессуальной потери, то, конечно, сила натягивания на одного человека оставалась бы постоянной, несмотря на увеличение размера группы. И Рингельманн (Ringelmann, 1913), и Стейнер (Steiner, 1972) предполагали, что, возможно, процессуальная потеря связана с координацией действий группы, которая усложняется по мере увеличения размера группы. Несколько коллег Стейнера из Массачусетс-кого университета (Ingham et al., 1974) решили прояснить этот вопрос. Их план был прост: для того, чтобы оценить мотивационные потери, сначала нужно исключить все координационные потери. Они придумали очень изящный способ добиться этого: чтобы исключить координационные потери группы, надо исключить группу. Как и в классическом эксперименте Рингельманна, в лаборатории было несколько человек, которые участвовали в различных испытаниях, примерно от одного до шести человек тянули веревку так сильно, как могли. Главное отличие эксперимента Инхэма (1974) заключалось в том, что семь человек были помощниками экспериментаторов. Исследователи сделали так, что в любой ситуации испытуемый всегда был впереди других, т. е. находился ближе всех к приспособлению, измерявшему силу натяжения. У каждого человека к тому же были завязаны глаза, якобы для того, чтобы его ничто не отвлекало. Во время этих заданий помощники не тянули веревку; по сути, группы не было, работу выполнял только испытуемый, полагавший, что он является частью группы. Инхэм с коллегами установили, что, как только «группа» увеличивалась, индивид начинал прилагать меньше усилий; особенно это было заметно в группах небольшого размера (т. е. от одного до трех человек). Таким образом, оказалось, что на результаты Рингельманна, по крайней мере частично, повлияли мотивационные потери: как только группа становилась больше, люди начинали тянуть менее сильно.
Несколько лет спустя Латане с коллегами (Latane et al., 1979а) получил такие же результаты, поставив задание «хлопать в ладоши как можно громче». Экспериментальный подход был схож: во время этих испытаний субъект думал, что является частью группы, но в действительности хлопал в ладоши только он. Таким образом, и Рингельманн, и Инхэм с коллегами обнаружили, что мотивация индивида снижаетг ся с кажущимся увеличением размера группы. Латане и его коллеги назвали эту мотивационную потерю социальной леностью. Они предположили, что это может быть общей «социальной болезнью», которая вредит многим видам совместной деятельности, например, низкая эффективность советского сельскохозяйственного коллектива, или колхоза, могла объясняться такой социальной леностью.
Следующее за этим исследование подтвердило, что эффект социальной лености действительно существует (Jackson and Williams, 1986). Он не ограничивается только заданиями на моторику, наподобие натягивания веревки или хлопанья в ладоши: этот эффект наблюдается также при выполнении когнитивных и перцептивных заданий (Petty et al., 1980; Szymanski and Harkins, 1987). Этот эффект отмечается также в исследованиях, проведенных в различных странах, таких как Индия (Weiner et al., 1981), Япония (Williams and Williams, 1984) и Тайвань (Gabrenya et al., 1981). В ходе исследований допускалось, что этот эффект не обязательно является универсальной характеристикой групповой активности (при ее противопоставлении индивидуальной активности), как это считалось в ранних работах. Например, с социальной леностью можно бороться средствами, о которых известно, что они повышают мотивацию. Например, социальной лености не наблюдается, если задание достаточно сложное (Brickner et al., 1986), привлекательное (Zaccaro, 1984) или вызывает интерес (Petty et al., 1985) у членов группы; если степень сплоченности группы достаточно высока (Williams, 1981) или если группа добивается какой-то определенной цели (Brickner, 1987). В общем, эффект социальной лености наблюдается в тех ситуациях, когда у индивида или группы отсутствуют серьезные стимулы для выполнения задания.
Исследования обнаружили также основную причину, по которой возникает эффект социальной лености (Kerr and Bruun, 1981; Williams et al., 1981). Когда человек входит в группу, тянущую на себя веревку или хлопающую в ладоши, он может почувствовать, что его индивидуальность как бы растворяется. По своей природе такие задания — соединительные, требуют объединения усилий всех членов группы для достижения результата одного на всех. В них не представляется возможным определить, какой именно вклад внес конкретный участник группы. Если один из членов группы решает не прикладывать больших усилий для выполнения такого задания (может быть, оно утомительно, неинтересно или не влечет за собой никакой награды), то это пройдет незамеченным для группы. Степень анонимности отчасти возрастает при увеличении размера группы: чем больше людей вносят свой вклад в достижение общего результата, тем сложнее определить процессуальную потерю конкретного члена группы. Однако поскольку полюсами анонимности являются индивидуальная работа (нет обезличенности) и работа в паре (есть обезличенность), можно предположить, что максимальное снижение усилий будет наблюдаться при переходе от индивидуальной работы к работе в паре и в дальнейшем, при увеличении размера группы, усилия участника уже не будут снижаться так значительно. Как мы уже говорили выше, первые исследования социальной лености рассматривали только описанную выше модель. (Вы также заметите, что эти данные хорошо согласуются с прогнозами социальной теории воздействия; глава 5.) Поскольку число целей влияния растет, такой фактор воздействия, как требования задания, начинает ослабевать и сила этого эффекта снижается с увеличением разхмера группы. Существует прямой путь проверки влияния фактора обезличенности. Экспериментатор может таким образом изменить задание, чтобы испытуемые думали, будто можно идентифицировать усилия каждого члена группы. Так, например, Уильяме с коллегами (1981) рассмотрели два варианта задания хлопанья в ладоши. В одном варианте, который использовал еще Латане (Latane et al, 1979а), люди рассаживались по кругу, в центре которого находился один микрофон. Когда группа хлопала в ладоши, то можно было измерить только общую силу звука, вклад же каждого отдельного члена группы определить было невозможно. Проводя эксперимент с этим вариантом задания, Уильяме с коллегами наблюдали обычный эффект социальной лености: с увеличением размера группы ее члены прилагали все меньше и меньше усилий. Во втором варианте каждый член группы имел свой собственный микрофон. Вне зависимости от размера группы можно было зарегистрировать вклад каждого индивида в общую силу звука. При таком варианте задания эффект социальной лености не наблюдался. (Керр и Бруун (Kerr and Bruun, 1981) получили точно такие же результаты, используя совершенно другой вид задания: накачивать воздух.)
Эти результаты еще раз доказывают то, что нам уже хорошо знакомо: при анализе групповой работы основную роль играют характеристики задания. Эффект социальной лености не является универсальным (т. е. групповым) явлением. Более того, он проявляется только при выполнении группой определенных заданий, а именно таких, в которых определить вклад каждого члена группы в общее решение не представляется возможным. Такие задания Дэвис (Davis, 1969) называет заданиями со сниженной информативностью. Однако в тех случаях, когда вклад каждого члена группы всегда известен (задания с сохраненной информацией), эффекта социальной лености не наблюдается.
Фактически мы допустили небольшую неточность при определении основы эффекта социальной лености. Вероятно, дело не в идентифицируемости как таковой, а скорее в вероятности оценки индивида в зависимости от идентифицированного вклада в общий результат (Harkins 1987; Harkins and Szymanski, 1987b). Другими словами, даже если я уверен в том, что мой вклад в общее дело можно измерить, но при этом также уверен, что оценка производиться не будет, я могу продолжать лениться. Это было продемонстрировано в одном очень искусно проведенном исследовании (Harkins and Jackson, 1985). Задание заключалось в следующем: придумать как можно больше вариантов использования предмета. Для половины испытуемых создали условия, при которых они ожидали, что экспериментатор ознакомится с вариантами каждого из них. Другая половина должна была собрать все поступившие предложения в общий ящик, т. е. определить вклад каждого члена группы было невозможно. Когда люди полагали, что каждый член группы придумывает варианты использования одного и того же предмета, наблюдался обычный эффект социальной лености — в условиях «неидентифицируемости» было предложено меньше способов. Когда они полагали, что у каждого свой предмет для размышлений о его использовании (следовательно, результаты не могут быть сравнены и оценены), эффект лености также наблюдался, хотя здесь можно было идентифицировать вклад каждого человека. Таким образом, для определения эффекта социальной лености важна не возможность идентификации, а вероятность оценивания. В своей следующей работе Харкинс с коллегами показали, что на мотивацию члена группы влияет не только оценка его действий кем-то со стороны. Такое же влияние на мотивацию оказывает вероятность оценивания со стороны других членов или даже им самим (Harkins and Szymanski, 1987b; Szymanski and Harkins, 1987). Более того, возможная оценка членов группы работы всей группы (но не индивидов в ней) может мотивировать членов группы на работу (Harkins and Szymanski, 1989). Таким образом, эффект социальной лености наблюдается в ограниченном круге ситуаций, в которых оценка действий членов группы или всей группы кем бы то ни было несущественна.
На первый взгляд эффекты социальной лености и социальной фасилитации противоречат друг другу. Мы уже установили, что присутствие коллег по деятельности помогает нам, по крайней мере это касается простых, хорошо известных заданий (таких как натягивание веревки или хлопанье в ладоши). В то же время в этой главе мы увидели, что люди работают не в полную силу и в результате хуже выполняют такого рода задания в условиях группы. Однако если мы знаем, как сильно групповой процесс зависит от требований к групповому заданию, мы сразу заметим: «Но задания-то не одни и те же. Эффект социальной лености наблюдается, когда человек работает вместе с другими, а эффект социальной фасилитации — когда он работает только на себя». Является ли это различие в требованиях к заданию ключом к пониманию кажущегося противоречия, и если да, то почему? Этими вопросами занимались Харкинс с коллегами (1987; Harkins and Szymanski, 1987а). Харкинс отмечает, что Коттрелл в своем объяснении социальной фасилитации с точки зрения возбуждения, вызванного прошлым опытом, центральное место отводит оцениванию, которое, как предполагается, всегда имеет место в присутствии зрителей (по крайней мере это относится к людям). В своей работе Харкинс выдвигает гипотезу, что оценивание также лежит в основе эффекта социальной лености. Разница между двумя этими ситуациями заключается в воздействии, которое оказывают присутствующие на вероятность оценивания. В ситуации социальной фасилитации (простое) присутствие других повышает вероятность оценивания, так как в этом случае действия одного индивида можно сравнить с действиями других. В ситуации социальной лености (а именно при выполнении группой заданий со сниженной информативностью) наличие коллег по деятельности снижает вероятность оценивания (так как здесь нельзя с уверенностью сказать, кто что сделал). Ключевой момент таков: само по себе пребывание в социальной ситуации (в ее сопоставлении с ситуацией, в которой задействован один индивид) не оказывает одного, общего и постоянного эффекта на деятельность: в зависимости от требований к заданию оно может оказывать совершенно противоположные эффекты.
Если Харкинс прав, если эффект социальной лености — это нечто вроде оборотной стороны эффекта социальной фасилитации (причем в основе каждого из этих эффектов лежит оценивание), то напрашивается предположение, что «социальные» (т. е. групповые) условия в этих двух ситуациях будут оказывать прямо противоположное воздействие. Мы уже видели, что это верно для простых заданий, но будет ли это так же верно для сложных заданий? Будет ли совместная работа над сложными, малоизвестными задачами со сниженной информативностью влиять на прогнозируемую индивидом вероятность оценивания в сторону ее уменьшения (а следовательно, и на степень побуждения, или «драйва», которая соответственно тоже уменьшится), что приведет к улучшению результатов деятельности индивидов и всей группы (вспомните, что высокая степень возбуждения мешает выполнению сложных заданий)? То есть может ли социальная леность в действительности положительно повлиять на выполнение группой задания? Джексон и Уильяме исследовали эту возможность. Испытуемые выполняли сложное задание-лабиринт на компьютере, при этом они полагали, что их очки будут суммированы с очками их партнера таким образом, что потом нельзя будет определить, сколько очков набрал каждый из них. В этих условиях, при которых обычно возникает эффект социальной лености, в действительности испытуемые показали лучшие результаты, чем испытуемые, работавшие с напарником бок о бок. Итак, некие условия способствуют возникновению социальной лености, причем они не обязательно негативным образом скажутся на выполнении задания.