Мораль неоднородна, разноаспектна, и задача ее целостного описания и выделения ее определенной ключевой характеристики оказывается непростой.
Смысл морали может усматриваться, например, в том, что индивид рационально мыслит, автономно принимает решения, берет на себя ответственность. Можно ли при этом считать, что мораль призвана рационализировать мышление, обеспечить автономию решений, придать ответственность поступкам? Положительный ответ на этот вопрос предполагает, что одновременно надо выяснить, в чем отличается рациональность в морали от рациональности в науке, автономия морального субъекта от автономии творца (художника, ученого, предпринимателя), ответственность морального субъекта от ответственности того, кто принимает операциональные, административные и политические решения. Очевидно, что отличия есть, но по каким показателям? Иными словами, рассмотрение морали под углом зрения этих характеристик предполагает специфику по отношению к другим формам рационального, автономного, ответственного поведения. Эта теоретическая задача встает всякий раз, когда мораль определяется через указание на то, как она функционирует, как она действует.
Мораль можно представить через дихотомию добра и зла или правильного и неправильного, иными словами, как такую сторону деятельности людей, в которой проявляются их стремление к добру, к исполнению надлежащего, требуемого и отвращение от зла, воздержание от недостойного, запрещаемого. При таком подходе к морали теоретика интересует не то, каким образом мораль действует, каков характер требования, какие социальные и культурные механизмы гарантируют его реализацию, каким должен быть человек как субъект морали и т.п., а то, что должен человек делать, какими правилами руководствоваться, к каким результатам должны вести его поступки.
Однако содержательность указания на добро и зло, правильное и неправильное в этике довольно относительна, поскольку при определении добра и зла, правильного и неправильного основой могут служить разные моральные принципы — наслаждение, польза, успех, общее благо, слава, солидарность, совершенство, человечность и т.д. Самого по себе указания на добро и зло или правильное и неправильное недостаточно. Эти представления — не «конечные», они подлежат содержательному прояснению, их необходимо соотнести с более общими принципами — идеалом в случае добра и зла или содержательными правилами в случае правильного и неправильного.
Более ясное понятие морали устанавливается на пути соотнесения добра и зла с теми общими целями-ценностями, на которые человек ориентируется в своих действиях. Это возможно на основе различения частного и общего блага и анализа разнонаправленных интересов (склонностей, эмоций) человека. Здесь мораль усматривается, например:
- в ограничении эгоистической мотивации общественным договором, или разумом (Т. Гоббс);
- разумном сочетании себялюбивых и благожелательных склонностей (Шафтсбери);
- отказе от эгоизма и намеренно альтруистической самореализации (А. Шопенгауэр);
- самоограничении по отношению к себе, сострадательной участливости по отношению к другим и безусловном принятии высшего добра (В.С. Соловьев);
- признании индивидом морального авторитета сообщества и отношении к каждому члену сообщества как представителю авторитета сообщества (Э. Дюркгейм);
- обеспечении согласованности мнений людей относительно социального устройства и общественных дел (Ю. Хабермас).
Эти различия в понимании морали продолжены в философских пояснениях сущности человека, фундаментальных характеристиках его существования.
Человек двойствен по природе, и пространство морали открывается по ту сторону этой двойственности, как бы она теоретически и нормативно ни интерпретировалась (имманентное* — трансцендентное*, обыденное — духовное, прагматическое* — идеальное и т.п.). Разные мыслители, размышляя над этой проблемой, каждый по-своему пытались разрешить ее именно как ключевую этическую проблему и стремились через нее дать ответ на вопросы о возможности свободы человека в условиях двойственности его существования; о реализации индивидом общего, идеального принципа морали в конкретных поступках по поводу частных обстоятельств; о возможном воплощении некоторого абсолютного ценностного содержания в поступках, которые по своей природе относительны.
Идея морали как способа практически-духовного освоения мира.
Идея морали как способа практически-духовного освоения мира была высказана и развивалась Александром Титаренко в 1970-е гг. Он отталкивался от высказывания Карла Маркса о том, что научное, «постигающее в понятиях» познание отличается от «художественно-, религиозно-, практически-духовного освоения этого мира»1, которое было интерпретировано таким образом, что мораль есть особого рода способ освоения мира наряду с наукой и искусством. Мораль — это освоение мира в понятиях добра и зла в отличие от теоретического познания в понятиях истины и лжи или художественного — в понятиях прекрасного и безобразного (сопоставление морали с религией, напрашивающееся из высказывания Маркса не было специфицировано). Мораль — это оценочно-императивный способ освоения действительности, который «регулирует поведение людей»1. Хотя понятие регулирования поведения включено в это представление морали, данный подход к определению морали неявно противопоставлялся распространенному в то время в советской этике пониманию морали как способа социальной регуляции (см. о нем § 8.2).
Идея морали как практически-духовного освоения действительности развивается в современной российской этической литературе порой в полемике с трактовкой морали как способа регуляции поведения. Александр Разин усматривает преимущество этого подхода в том, что он позволяет представить мораль, моральное сознание как одновременно осваивающее и конструирующее мир (а не просто подправляющее его). Именно в процессе духовно-практического освоения действительности в общественной жизни утверждаются определенные социальные нормы.
Концепция негативной этики. Во второй половине 1990-х гг. Абдуса-лам Гусейнов выдвинул концепцию «негативной этики»3, согласно которой основу морали составляют абсолютные запреты. В соответствии с этой концепцией негативность — существенная характеристика морального повеления и вследствие этого — действия, в котором данное повеление реализуется. Одной из предпосылок такого утверждения стало важное для Гусейнова положение о том, что мораль есть сфера индивидуально ответственного поведения (поступков), т.е. такого, за всю полноту последствий которого индивид может нести ответственность. Лишь о поступках, которые исполняют запреты и при этом не воплощаются в реальных (объективированных) действиях, можно сказать, что они являются предметом полной индивидуальной ответственности. Гусейнов приводит три аргумента, призванные объяснить, почему нравственные повеления приобретают действенную форму только в качестве запретов.
Первый аргумент связан с природой морального мотива. Моральный мотив идеален, т.е. свободен от привходящих и, стало быть, внеморальных субъективных оснований, он не замкнут содержательно на определенную цель, он бескорыстен. Такой мотив не может быть побудителем практического действия. Он может только воспрепятствовать совершиться действию, мотивы которого не отвечают идеалу совершенства. Таким образом, «нравственно чистым может быть только поступок, который не совершен, поступок, от которого человек отказался, несмотря на давление внутренних и внешних обстоятельств»4.
Второй аргумент Гусейнова в пользу негативности моральной императивности связан с самим поступком и состоит в том, что «позитивные поступки», т.е. поступки, реализующие побудительные требования, никогда не могут стать общезначимыми, поскольку поступок всегда связан с особенными обстоятельствами.
Третий аргумент обращен к идеальной устремленности морали, постоянным усилиям моральной личности по самосовершенствованию. Это высшее моральное целеполагание личности может быть задано только через отрицание.
Исторический моральный опыт, считает Гусейнов, ссылаясь при этом на Декалог, принцип невреждения (ахимсы) в жизнеучении Будды, высказывание Конфуция относительно главного принципа жизни в словах негативного Золотого правила, свидетельствует о том, что запреты всегда были основной формой моральных требований. Гусейнов признает значимость для морали и позитивных требований, считая при этом, что они, имея свою меру действенности, не выражают сути морали.