Обязательно участвуя в мышлении и постоянно присутствуя при этом в сознании в качестве фона или в качестве актуализированного представления (предмета сознания), образный компонент играет в мышлении такую же роль феноменализации, как и речь. Нельзя, разумеется, признать, что оба вида феноменализации играют одинаковую роль. Если бы так было, не было бы нужды в существовании одновременно обеих форм. Очевидно, оба компонента, имея равное значение необходимости для мышления, взаимодополняют друг друга, играя в ходе процесса мышления различную роль. Роль речевого феноме-нализатора известна.
В отношении образной феноменализации авторы выделяют по крайней мере две особенности наглядного компонента мышления, отличающего его от речи:
- способность фиксировать, феноменализовать инвербали-зованную информацию;
- способность, состоящую в том, что наглядный компонент мышления представляет неограниченные возможности для феноменализации. Он дает возможность мышлению обходиться без развернутых словесных умозаключений, феноменализуя практически любой оборот мысли. (Очевидно, именно это дало повод говорить о «свернутом восприятии» в случаях интуиции.)
Ж. Адамар предлагал анкету представителям различных наук и искусств, содержавшую вопрос об использовании чувственных образов в познании. Ответ превзошел ожидаемое: практически все математики избегают... мысленного употребления слов, используют расплывчатые образы. То же самое наблюдалось и у экономиста, композитора, этнографа, химика.
Итак, втягивание в орбиту исследования образного компонента мышления приближает нас к решению проблемы интуиции лишь в той степени, в которой требует связать изучение интуиции с изучением деятельности этой второй феноменализации и ее влияния на «словесный» язык. Это как бы сужает пространство поисков, но тем не менее оставляет его еще очень широким. Образный компонент остается всего лишь феноменализа-тором. Ему присущи все свойства феноменализатора, но как феноменализатор он есть лишь результат мышления и ни в коем случае не может отразить его процесс, т. е. сам механизм всегда скрытый за феноменализацией и не поддающийся ей. В этом безнадежность рефлексии.
Что происходит между двумя актами феноменализации образного компонента, мы также не знаем, как и в случае с речевой феноменализацией. Это всегда загадка, как в случае интуиции, так и в случае дискурсивного мышления. Возражая идее бессознательного, Ж. Адамар писал:
«На самом деле тайной является существование любой мысли, всякого умственного процесса, какой бы он ни был».
Потому что в процессе познания сознание (как осознание) направлено на содержание объекта познания и цели деятельности, а не на содержание психических процессов, участвующих в реализации этой деятельности. Данные процессы, данные механизмы едины, как для интуиции, так и для дискурсивного мышления. Отражение их нельзя отыскивать в феноменализаторе ни в образном, ни в речевом, что чревато заблуждениями, о которых сказано было выше.