С распадом Древнерусского государства на отдельные княжества на первое место выдвигается Северо-Восточная Русь. Если в XI-XII столетиях главные центры русской культуры — Киев и Новгород, то на рубеже ХII-ХIII вв. с ними спорят Суздаль и Владимир. В чем-то следуя традициям Киевской Руси, воспроизводя и повторяя то, что там уже было, Владимиро Суздальское княжество украшалось и обустраивалось по-своему. Эта белокаменная страница русской культуры с великолепными Успенским и Дмитриевским храмами и прелестной церковью Покрова на Нерли стала как бы прологом к последующему возвышению Москвы, важной составляющей ее культурного богатства, славы и державного облика.
Прежние традиции в зодчестве и живописи дополнились новыми. Ведь во многих землях сложились достаточно самостоятельные архитектурные школы и иконописные стили. Однако и в период феодальной раздробленности в культуре отдельных княжеств проявились общерусские черты: жизнелюбие, открытость, опора на народные истоки, глубокая человечность, диалог с природой.
Как страна крестьянская Русь сохраняла в селах и деревнях устойчивые очаги восточнославянского культурного наследия. По сравнению с городской культурной средой сельская была более консервативной и гораздо менее восприимчивой к иноземным влияниям, что оказалось принципиально важным и сыграло большую роль в сохранении культурного суверенитета после Батыева нашествия.
Историки до сих пор спорят, попала ли Русь в унизительную зависимость от монголов или стала страной, союзной великому хану. Но как бы ни строились на самом деле отношения русских княжеств с Ордой, их продолжительное взаимодействие не могло пройти бесследно для всего строя жизни Руси, в том числе и для русской культуры. Внешне это проявилось, например, в том, что в домашнем обиходе знати все чаще можно было видеть ковры, а на князьях и боярах — одежду из парчи и других дорогих восточных тканей. Да и покрой как мужского, так и женского платья изменился: армяки, долгополые кафтаны, которые начинают носить на Руси, заимствованы у монголов. В русский язык влились многие десятки монгольских слов: башня, башмак, сундук, тюфяк, чердак, дурак, кулак и др. Но, конечно, гораздо важнее, что ценностный мир кочев-ников-скотоводов, ведущих присваивающее хозяйство в сочетании с завоевательными походами, оказал большое влияние на земледельческую культуру Древней Руси.
Русь вошла в тесное соприкосновение с мощнейшей державой, простиравшейся от Тихого океана до Средиземного моря и не имевшей аналогов в мировой истории. Нет никакого повода пренебрежительно относиться к культуре монголов, которая, помимо того что вобрала в себя элементы передовых культур множества других народов, сама по себе была интересна и примечательна. Так, монголы располагали собственной письменностью, у них был яркий героико-былинный и песенный фольклор. В державе Батыя — а это лишь часть необозримой империи! — насчитывалось более сотни городов (в их числе Казань, Азов, Старый Крым, Тюмень), в столице его государства Сарае проживало около 70 тыс. чел. Непосредственно на Руси как опорные центры баскачества монголами были построены Елец, Тула, Калуга и другие города. Странно контрастируют с жестокостью и беспощадностью этих свирепых завоевателей веротерпимость, толерантность по отношению к немусульманским религиям (православие — не исключение) и не только отсутствие женской дискриминации, но и неожиданно высокая и активная для исламского (правда, ислам стал официальной религией лишь в 1313 г.) общества роль женщины. Даже могущественный Чингисхан в трудные моменты своей жизни обращался за советом к жене.
Признавая нашествие Батыя культурной катастрофой для Руси, будет неверным и односторонним не замечать того, что в линии развития культуры Русских земель, когда они попали в более чем двухвековую зависимость от монголов, был не только деструктив. И дело не в полезных заимствованиях из Китая или Средней Азии, опосредованно через монголов оказавшихся в культурном обороте Руси, а в более крупных культурообразующих явлениях. На новом историческом витке, когда традиции вечевой вольницы и княжеские усобицы стали помехой государственной централизации, складывается и новый алгоритм культуры. Она формируется, согласуясь с будущим (восточного типа) деспотизмом царского самодержавия, и структурируется во многом на базе норм и порядков, перенятых у монголов. Образуясь как военно-национальная держава, Московское государство постоянно нуждалось в обеспечении обороны и безопасности границ, и здесь, как справедливо отмечал Л. Н. Гумилев132, России очень пригодилась монгольская в основе своей система строгой дисциплины, опыт внеэкономического государственного хозяйствования со ставкой на принудительный труд* *.
Нашествие Батыя не остановило течения жизни. Жестокий погром и зависимость от Золотой Орды, конечно, надолго прервали и замедлили развитие зодчества, живописи, народных промыслов. Однако постепенно возрождались, восставали из пепла уничтоженные города, вырастали новые, и несмотря на понесенные потери и жертвы Русь не только выстояла, но и сохранила свои культурные ценности. Уцелели духовная самобытность народа и его историческая память. К тому же обширные сельские местности и целые города Батыев погром не затронул. Беда обошла стороной Великий Новгород и Псков, Смоленск и Брянск, Изборск и Углич...
Нанеся глубокую кровоточащую рану русскому народу, монголы не сломали устоев жизни, не поколебали основ православной веры, церковь даже была освобождена от выплаты дани.
Известны случаи «русификации» самих монголов, когда они не то по велению сердца, не то по хитрому расчету, чтобы лучше ладить с местным населением, принимали православную веру. Именно так поступил сборщик дани в городе Устюге по имени Бугай. В святом крещении он стал зваться Иоанном. Свое обращение в христианство бывший мусульманин ознаменовал строительством церкви Иоанна Предтечи.
Оплотом русской духовности, хранителями национальной культуры были монастыри. Многие из них основаны как раз в период зависимости от Орды. Только великий подвижник Сергий Радонежский и его ученики заложили более 300 новых обителей.
За полосой разрушения наступило время оживления культуры. Но уже не Киев, а Великий Новгород и Владимир задают тон. Несколько позднее подъем литературы и искусства связан с иными крупными центрами Руси — Нижним Новгородом, Москвой, Тверью.
С победой русского войска над Мамаем на Куликовом поле культура тотчас приобретает событийный характер. Она окрашена осознанием значимости произошедшего, пронизана ликованием и предвосхищением скорого обретения национальной независимости. Мотивы освобождения от Орды, осовременивание героического былинного эпоса и выстраивание старинных фольклорных сюжетов под новые исторические реалии, конечно, присутствовали и раньше. Но после Мамаева побоища в сентябре 1380 г. тема отпора извечному врагу проявляется с небывалой силой, мощно выплескивается и во фресковой живописи, и в иконописи, и в летописях, и вообще вплетается чуть ли не в каждое произведение литературы и искусства.