«Как приветствуют», «как прощаются», «как просят», «как приказывают», «как обещают», «как соглашаются», «как отказывают», «как критикуют», «как делают комплимент», «как порицают», «как угрожают», «как оскорбляют», «как предлагают», «как навязывают», «как уговаривают», «как утверждают», «как аргументируют», «как предполагают», «как оценивают», «как восхищаются», «как возмущаются» и т. д.,— по крайней мере, на часть этих вопросов будут даны ответы в этом учебном пособии, посвященном речевой коммуникации, и прежде всего — коммуникативным стратегиям тактикам говорящих, т. е. целенаправленной деятельности носителей языка.
Фактически до последнего времени подобного рода вопросы не были предметом специального — во всяком случае теоретического — внимания. Исключение составляла, может быть, только классическая риторика, особенно в ее современных вариантах: эта наука всегда была озабочена тем, чтобы содержание сознания одного человека могло быть наилучшим образом передано другому.
Впрочем, научные достижения риторики тоже ставились под сомнение в течение едва ли не всего двадцатого века. Между тем именно риторика стала одной из основополагающих наук для нового направления в лингвистике, которое можно было бы назвать теорией речевой коммуникации и для которого существует еще и другое название — теория речевых актов. (Правда, теперь под теорией речевых актов чаще понимают одну из конкретных теорий в составе современной науки о языке и, во избежание двусмысленности, предпочитают не употреблять этого словосочетания в широком смысле.)
Сегодня у этого «направления» есть все права для того, чтобы считаться самостоятельной научной дисциплиной — по крайней мере, оформляющейся научной дисциплиной. При нестрогой методологической установке теорию речевой коммуникации даже допустимо было бы считать своего рода современной риторикой, поэтому данное учебное пособие может использоваться и как пособие по теории речевой коммуникации, и как пособие, освещающее некоторые важные аспекты риторики — правда, без обращения к узко риторической проблематике и терминологии.
Вообще говоря, пособие имеет, прежде всего, практические цели — и потому в данном случае автор не считает, что «в интересах дела» так уж важно четко «определиться методологически»: пособие создано в помощь говорящим. Его не следует рассматривать как пособие по красноречию или искусству ораторской речи — в поле нашего зрения будут, как правило, вполне обыденные речевые ситуации, ориентироваться в которых оказывается гораздо легче после приобщения к некоторым категориям дисциплин, изучающих коммуникативный акт. Поэтому в этом учебном пособии будут «задействованы» те направления науки о языке и теории коммуникации, которые имеют отношение к классической и современной риторике, лингвистической прагматике, теории речевых актов, лингвистической философии и лингвистической логике.
Однако читателей ни в коем случае не должно настораживать или пугать такое обилие названий разнообразных научных дисциплин: автор попытается представить лишь самые необходимые сведения из них (наиболее широко — из области лингвистической прагматики), не обременяя читателей ни излишней терминологией, ни большим количеством дискуссионных вопросов, которые еще только ждут своего решения. Поэтому лучше всего относиться к данному учебному пособию как к пособию, ориентирующему читателей в разных «жанрах» речевой практики, и, если читатели после знакомства с содержанием книги почувствуют себя чуть более уверенно, вступая в очередной речевой акт, автор будет считать свою основную задачу выполненной.
На практике вопросы, которыми открывается прение, обычно звучали и звучат несколько по-другому, например, так: «Как бы мне поубедительнее отказаться от сегодняшнего приглашения?», или «Каким бы образом мне дать понять, что я не в восторге от этой работы?», или «Как бы мне и попросить, и приказать одновременно?» — практические вопросы такого плана возникают на каждом шагу. Однако мало кто считает необходимым подводить под эти вопросы какую бы то ни теоретическую базу, полагая, по-видимому, что их всякий раз удобнее решать «на месте».
В результате носители языка нередко оказываются беспомощными перед самыми простыми речевыми ситуациями, требующими поведения по особым правилам и соответствии с определенной коммуникативной стратегии. То и дело возникают парадоксы речевого общения; человек, пользующийся русским языком как материнским, время от времени чувствует полную неспособность к речевому взаимодействию с другими членами своего же языкового коллектива. И дело не в «названии» языка — дело обычно в неумении корректно им пользоваться, т. е. в неумении грамотно «разместить себя» в той или иной речевой ситуации.
Один из основоположников теории речевых актов, Г. П. Грайс, так сформулировал знаменитый парадокс общения: «Парадокс общения в том и состоит, что можно высказаться на языке и тем не менее быть понятым». В пару к этому высказыванию допустимо привести и остроумное высказывание Э. Хемингуэя, известное многим,— насчет того, что язык существует не для общения, а для того, чтобы скрыть невозможность общения.
Только во второй половине нашего столетия академическая наука, занятая изучением языка, осознала, что изучаемый ею язык есть фактически некая научная абстракция или фикция, не имеющая прямого отношения к реальным процессам коммуникации. Язык оказался охарактеризованным «вдоль и поперек», но вне поля зрения осталось главное — те, кто языком пользуется, иными словами те, для кого язык, собственно, и существует.
Включение «пользователей» в парадигму научного мышления обусловило внимание к такому явлению, как речевая ситуация во всех ее измерениях, а это, в свою очередь, привело к настоящей революции в понимании языка и общения на языке. Одним из завоеваний этой революции и стала лингвистическая прагматика (с теорией речевых актов как ядром) — наука об использовании языка в реальных процессах коммуникации.
В наши дни лингвистическая прагматика — хотя бы по причине сопровождающего ее название атрибута — относится к кругу языковедческих дисциплин и изучается на гуманитарных факультетах высших учебных заведений. Однако сложившаяся к настоящему времени версия этой науки уже сегодня оказывается чрезвычайно продуктивной применительно к самому широкому кругу практических задач, стоящих перед теми, кто пользуется языком как средством коммуникации. За скромным же местоимением «те» стоит практически каждый носитель языка: понятно, что «уметь приветствовать», «уметь прощаться», «уметь просить», «уметь приказывать» и т. д.— то есть уметь использовать язык, но назначению — не есть прерогатива одних только филологов и что в идеале навыки подобного рода должны быть у всех.
Вот данное учебное пособие не ориентировано специально и исключительно на студентов гуманитарных факультетов: к пользованию им приглашаются все, кто постоянно или хотя бы время от времени говорит на том или ином языке.
Автор попытался представить часто довольно сложим с и требующие некоторых дополнительных знаний. Категории теории речевой коммуникации таким образом, чтобы их содержание было понятно не только специалистам, и при этом не обременять учебное пособие ссылками на многочисленные лингвистические концепции. Что же касается непосредственно категорий лингвистической прагматики, требующих дополнительных Маний и специальной подготовки или нечетко к настоящему времени сформировавшихся, то их представление (Вместе с представлением лингвистических концепций, в составе которых они находятся) состоится в «историям дополнении» к данному учебному пособию, которое будет предназначено в основном для студентов гуманитарных факультетов.
Акт речевого взаимодействия между носителями языка есть коммуникативный акт, в ходе которого носители языка решают, прежде всего, коммуникативные задачи, т.е. общаются, обмениваются сведениями — информацией. Несмотря на то что иногда у партнеров по речевой коммуникации может возникать впечатление, будто никакого обмена информацией не происходит, доверять этому впечатлению едва ли следует. Речевое взаимодействие всегда ориентировано на передачу или получение информации, другое дело, что информация,
«перекачиваемая» подобным образом, время от времени не опознается как таковая.
Критерии информативности сами по себе представляют серьезную научную проблему. Проблема эта соотнесена с вопросами типа «что считать и что не считать информацией», «каким образом измеряется информация, т. е. определяется, например, уровень информативности высказывания», «каковы типичные формы представления (презентации) информации в тексте», «как различается применительно к информации «новое» и «старое»», «всегда ли информация действительно «информирует» и др.
На уровне «индивидуальных потребностей» также, оказывается, важно знать, происходит ли обмен информацией в пределах одного и того же тезауруса (словаря) отправителя и получателя информации,; какова ценность, приписываемая партнерами по коммуникативному акту тем или иным понятиям или действиям, каков уровень «готовности» коммуникантов к восприятию информации («фонд общих знаний»); каковы «ожидания» коммуникантов и «социальный контекст», в котором развертывается коммуникация и т. д.
Многие из этих вопросов имеют отношение к структуре коммуникативного акта, в ходе изучения которой становится очевидным, что обмен информацией есть одно из непременных условий (а вовсе не одно из желательных требований!) осуществления коммуникативного акта. Например, в случае «непоступления» от собеседника ожидаемой информации информативным становится само поведение партнера по речевой коммуникации. Я сообщаю сведения «зачем-то», но и не сообщаю сведений тоже зачем-то.
Читатель может рассчитывать, что на часть обозначенных вопросов — в связи с задачами учебного пособия — он здесь найдет ответы.
Сегодня вполне уверенно можно утверждать, что коммуникативный акт из хаотичного, в сущности, образования, каким он еще сравнительно недавно был для ученых, превратился в достаточно подробно охарактеризованную структуру, набор компонентов которой уже не является предметом дискуссий.
К сожалению, того же нельзя сказать о значении, приписываемом разными исследователями компонентам коммуникативного акта. Впрочем, достаточно уже и того, что по поводу «ассортимента» компонентов достигнуто известное единство. На сегодняшний день компоненты эти таковы:
- адресант
- адресат
- контакт
- референт
- код
Отношения между ними традиционно представляют следующим образом:
- адресант
- контакт
- референт
- код
- адресат
Обычным способом структура коммуникативного акта описывается так: адресант вступает с адресатом в контакт по поводу определенного референта, используя определенный код.
Анализ перечисленных в этом описании компонентов и составляет содержание данного учебного пособия, построенного таким образом, что «имена» компонентов структуры коммуникативного акта являются и названиями глав.
В пособии употребляется как терминологическое словосочетание «коммуникативный акт», так и терминологическое словосочетание «речевой акт», причем значение этих терминов часто почти совпадает. Однако всей определенностью необходимо заметить, что автор стремился избегать полного совпадения значении, поскольку такие атрибуты, как «коммуникативной «речевой», характеризуют акт взаимодействия на естественном языке если и не в разных отношениях, то с акцентом на разные стороны одного и того же явления.
Кроме того, что в сугубо научных целях данное различие, видимо, имеет смысл сохранить, учитывая, в частности, большую определенность в понимании «речевого акта», демонстрируемую современными исследованиями. В практических целях оказывается не менее важно иметь в виду, что если термин «речевой акт» предполагает акцент на действие, то термин «коммуникативный акт» — акцент на взаимодействие. Видеть разницу между этими акцентами принципиально важно.
Речевой акт определяется обычно как высказывание (речевое действие) или совокупность высказываний (речевых действий), совершаемых одним говорящим с учетом другого. («Объектом исследования в теории речевых актов является акт речи, состоящий в произнесении говорящим предложения в ситуации непосредственного общения со слушающим»,— пишет автор предисловия к книге «Теория речевых актов» (серия «Новое в зарубежной лингвистике»).
Коммуникативный аспект в рассмотрении речевых актов задает несколько иное направление взгляда: коммуникативный акт есть совокупность речевых актов, совершаемых коммуникантами навстречу друг другу. («...В концепции анализа диалога в качестве глобального объекта исследования выступает диалог, то есть обмен речевыми актами»,— читаем мы в том же предисловии). Таким образом, коммуникативный акт является скорее не речевым действием, но обменом речевыми действиями.
В каком отношении это различие важно?
Не будет преувеличением сказать, что во многих отношениях. Например, с точки зрения определения подготовительных условий коммуникации или с точки зрения анализа взаимодействия коммуникантов как движения навстречу друг другу двух коммуникативных стратегий, с точки зрения обмена коммуникативным опытом или с точки зрения результатов взаимодействия... Ибо провозглашаемый в теории речевых актов принцип учета интересов обоих коммуникантов часто остается лишь благим намерением — на самом же деле исследователи озабочены «принимающей инстанцией» только как объектом коммуникативной стратегии говорящего. За такую фактическую однонаправленность внимания теорию речевых актов критиковали многие.
В данном учебном пособии делается попытка преодоления однонаправленности — в остальных же отношениях автор остается, верен принятым в этой науке правилам поведения. В частности, в том, что касается утверждения, в соответствии с которым любому речевому действию — как самому по себе, так и в составе прочих речевых действий — свойственна целенаправленность, адресованность, а также ориентация на нормы речевого поведения, принятые в социуме.
Речевое поведение понимается при этом как совокупность конвенциональных (осуществляемых в соответствии с принятыми правилами) и неконвенциональных (осуществляемых по собственному произволу) речевых поступков, совершаемых индивидом или группой индивидов.
В определении коммуникативного акта заложено, таким образом, представление о необходимости взаимодействия двух сторон — «передающей» и «принимающей» (на момент начала коммуникации) инстанций. Оговорка «на момент начала коммуникации» является действительно существенной, поскольку в ходе коммуникации роли партнеров могут многократно варьироваться.
«Передающая» и «принимающая» инстанции описаны в соответствующей литературе как «отправитель» и « Получатель» («производитель» и «потребитель») информации, «пишущий» и «читающий» (автор и читатель), «говорящий» и «слушающий», продуцент и реципиент (продуцент и перципиент) и, наконец, адресант и адресат.
В данном учебном пособии присутствуют все вышеприведенные обозначения, любое из которых понимается здесь просто в качестве функций сторон — безотносительно как к тому, в устной или письменной форме происходит процесс коммуникации, так и к тому, два или больше коммуникантов в нем участвуют; однако далеко не безотносительно к тому, кто именно в каждом конкретном случае выполняет соответствующие функции. А это не некие абстрактные «единицы взаимодействия», но «живые люди» — носители социального опыта, обладающие определенным набором ролей и коммуникативной компетенцией, а также действующие в соответствии с определенными, в частности речевыми, традициями. Они и характеризуют состояние информации «на входе» в коммуникативный акт и «на выходе» из него.
Характер «преобразования» информации в результате ее многократной передачи от «передающей» к «принимающей» инстанции есть объективный показатель завершенности (а иногда — и успешности) коммуникативного акта.
При обсуждении проблем адресанта и адресата рассматриваются вопросы инициации коммуникативного акта, а также вопросы, связанные с серией первых шагов, которые делают коммуниканты «навстречу» друг другу в соответствии с коммуникативными стратегиями каждого из них. Иными словами, речь идет о разработке и «запуске» типичных коммуникативных стратегий. Развертывание коммуникативных стратегий обсуждается в главах «Контакт» и «Референт». Проблемы, возникающие в связи с особым — применительно к теории речевой коммуникации — взглядом на язык, анализируются в главе «Код».
Такое представление проблематики избрано в качестве наиболее удобного в смысле последовательного обсуждения реально возникающих перед коммуникантами вопросов, однако в собственно теоретическом плане подобная композиция вполне может кому-то показаться спорной. Им автор и хотел бы еще раз напомнить, что ставил перед собой прежде всего практические задачи (главная из которых — облегчение говорящим поисков удовлетворительных коммуникативных стратегий), а в случае неубедительности и этого довода — просто принести свои извинения.
Уже в предисловии имело бы смысл оговориться насчет понятия коммуникативной стратегии — одного из главных в данном учебнике понятий, поскольку знакомство читателей с ним начнется уже в первой главе.
Вообще говоря, введение понятия коммуникативной стратегии влечет за собой необходимость обращения и к другим понятиям —
- цель,
- намерение,
- задача,
- интенция,
- тактика,
- перспектива,
- опыт,
- компетенция.
В данном учебном пособии мы будем постоянно обращаться к этим понятиям, комментируя, уточняя и, может быть, углубляя их там, где в них будет возникать потребность. Стало быть, предъявляться понятия будут постепенно — не все сразу и не «за один присест» каждое,— а потому общие представления об их содержании, видимо, должны уже заранее быть в распоряжении читателей.
Сформулировать в предисловии даже самые общие представления «в двух словах», разумеется, невозможно — таких дерзких задач автор перед собой и не ставит, тем более учитывая, что в данном случае перед нами не больше и не меньше как основополагающие проблемы философии — проблемы цели, намерения, опыта ит. д., по поводу которых и в самой философии к настоящему времени еще не существует единства во взглядах.
По этим причинам автор рискнет предложить сейчас лишь некоторые, самые общие ориентиры, которые позволят читателю не чувствовать себя «застигнутым врасплох», когда в тексте учебного пособия подобные терминологические образования начнут возникать одно за другим.
Очевидно, что естественная систематизация названных выше понятий предполагает, прежде всего «разнесение» их по двум группам. Пусть первую группу образуют понятия, соотнесенные с коммуникативными стратегиями, а вторую — понятия, соотнесенные с коммуникативными тактиками. В таком случае возникает возможность говорить о составляющих коммуникативной стратегии, с одной стороны, и о составляющих коммуникативной тактики — с другой.