В «Кратком руководстве к красноречию» 1748 г. Ломоносов ясно описал «средства приобретения красноречия» — искусства украшенно и убедительно говорить и писать. Его способы обучения риторике соотносятся с предшествующей риторической традицией, демонстрируя, как «благородная упрямка» и желание овладевать знаниями позволяют создавать на культурной основе новое продуктивное знание. Ломоносов использует не только риторическое учение своего учителя Порфирия Крайского, но и те рукописные книги, по которым учился ранее. Так, в его библиотеке хранился экземпляр «Риторики» Михаила Усачева, к которой будут восходить у Ломоносова и определения самой риторики, и способы обучения красноречию, только терминология выглядит синонимической и стилистически обновленной.
М.В. Ломоносов называет пять «средствий приобретения красноречия: первое — природные дарования, второе — наука, третие — подражание авторов, четвертое — упражнение в сочинении, пятое — знание других наук». Покажем, как эти ломоносовские советы могут проявиться в современном осмыслении способов обучения риторике.
1. Под «природным дарованием» понимаются «душевные и телесные» способности, которыми наделила природа всякого из людей. Среди «душевных дарований» Ломоносов называет «остроумие и память», необходимые как «добрая земля к посеянию чистого семени». Понятие «остроумие» связывается с исходным значением «острого ума», который является основой для проявления риторических способностей, состоящих в способности быстро и живо находить способы аргументации. Память же необходима для ориентировки в знании, которое ритор может применить в заданных обстоятельствах. Очевидно, что оба качества требуют развития в современном риторе, а способность к живой изобретательности (живости ума и чувства), нахождение нужных аргументов и содержания речи — основное требование к ритору.
«Телесными дарованиями» М.В. Ломоносов называет «громкий и приятный голос, долгий дух и крепкую грудь», «дородство и осанковатый вид». К каждому из этих понятий современная риторическая педагогика должна дать ряд пояснений: пластическое развитие личности (умение двигаться, владеть телом, оптимально жестикулировать) непосредственно связано с умением говорить. Человек, раскрепощенный пластически, как правило, имеет и более свободную речь. Поэтому целесообразно техническое обучение оратора начинать с обучения внешнепластическим приемам: как стоять, держать корпус, голову, как жестикулировать, как артикулировать, интонировать, посылать звук и т.д. Современный оратор должен владеть голосом, поскольку по тембральным и интонационым качествам оценивают личность говорящего: однообразный и тусклый тембр, невыразительность интонаций характерны для эмоционально и интеллектуально бедных людей. Причем современная риторика менее всего настаивает на внешних эффектах — громогласие и напыщенность только отторгают от оратора, но благозвучие и приятность речи никто не отменял. Что касается архаично звучащих сегодня требований «дородства и осанковатого вида», то речь идет не о принятии вида самодовольной важности, а о требованиях пластической эстетики, соответствии требованиям вкуса, состоящих в определенном каноне телодвижения.
2. Ко всякой деятельности, в том числе речевой, могут быть предпосланы определенные правила, советы и рекомендации. Поэтому следующий ломоносовский пункт касается «науки»: «Наука состоит в познании нужных правил, которые показывают подлинный путь к красноречию». Правила выводятся из наблюдений над речевой практикой, обобщений удачной и неудачной деятельности риторов. М.В. Ломоносов показывает, какими должны быть способы «научения»:
«Они должны быть, первое, кратки, чтобы не отяготить память многим изусть учением, а особливо тем, чему легче можно с примеров научиться, нежели по правилам; второе, порядочны, для того чтобы они были вразумительны и тем к научению способственны; третье, удовольствованы примерами, которые бы показывали самую оных силу для яснейшего их понятия...» .
3. «Изучению правил следует подражание авторов, в красноречии славных, которое учащимся едва ли не больше нужно, нежели самые лучшие правила». Классическая риторическая педагогика неоднократно отмечает подражание (imitatio) как один из способов обучения. При этом имитация не есть слепое копирование, но творческое осмысление образцов, освоение образцовой деятельности применительно к собственной личности, учет или вхождение в данную культурную традицию.
Тот факт, что всякое обучение основывается на подражании, имитации (подчас бессознательной) каждый знает по себе, ибо обучение и вхождение в социум для всех связано с подражанием, заимствованием и воплощением черт определенного стиля. В детстве подражают учителям, преподавателям, старшим наставникам, затем, во взрослой жизни, приходится перенимать определенный стиль работы, воплощаемый нередко в стиле общения всякого производственного коллектива. При этом поддержка определенного стиля должна сопровождаться собственной инициативой и мыслестилевыми новациями. Если же чужой стиль не принимается ритором (учащимся или работающим), то происходит «расставание».
4. «Подражание требует, чтобы часто упражняться в сочинении разных слов». Имеет ли Ломоносов в виду реальное сочинение и произношение ораторских слов-речей или же «школьные» упражнения в ораторских речах с учителями риторики, неясно. Очевидно, что требуется и то и другое, но настоящего оратора создает прежде всего ораторская практика. Хотя Ломоносов замечает: «даже генералы, сенаторы и сами консулы... у Цицерона приватно в красноречии обучались». Такие частные индивидуальные занятия, упражнения, консультации в риторике известны из опыта многих знаменитых ораторов XIX и XX веков (ср. хотя бы постановку произношения у английских ораторов, например, Маргарет Тетчер). Занятия могут именоваться разными предметами, но суть их одна — развитие риторических (речевых) способностей клиента (об этом более подробно будет сказано в разделе «Риторическое обучение»).
5. Ломоносов заключает свои требования «знанием других наук», поскольку «материя риторическая есть все сущее в свете». Современная общественно-речевая практика также показывает, что блестящими риторами (учеными, писателями, политиками, адвокатами, педагогами, военными) становятся люди, овладевшие профессиональными знаниями. Но профессиональные знания требуют умения выразить их словами, поэтому мысль незримо соединена с речью, и одно без другого не существует — «кто ясно мыслит, тот ясно излагает» (Цицерон).
О трудностях обучения красноречию и даже принципиальной невозможности им овладеть, если нет природных дарований, предупредительно писали не только Цицерон, рекомендовавший отправлять бесталанного ученика домой, но и ряд русских авторов. Так, «Правила высшего красноречия» М.М. Сперанского начинаются следующим рассуждением: «Красноречие есть дар потрясать души, переливать в них свои страсти и сообщать им образ своих понятий. Первое последствие сего определения есть то, что, собственно говоря, обучать красноречию не можно, ибо не можно обучать иметь блистательное воображение и сильный ум. Но можно обучать, как пользоваться сим божественным даром; можно обучать — позвольте мне сие выражение — каким образом сии драгоценные камни, чистое порождение природы, очищать их от коры, умножать отделкою их сияние и вставлять их в таком месте, которое умножало бы их блеск. И вот то, что собственно называется риторикою.
Я разделяю риторику, или средство усилить красноречие, на три рода: на чтение правил, чтение образцов и собственное в сочинении упражнение»
Обратим внимание на то, что пессимистические замечания относительно невозможности выучиться риторике (красноречию) имеют скорее превентивный характер, ибо всякий человек обладает определенными дарованиями (как всякий человек — образ Божий), и во всяком человеке можно обнаружить скрытые возможности. Хотя риторский талант, конечно, вполне определенен, видимо, прав в своем рассуждении А.Ф. Кони, разделяющий «дарование» (известный юрист-оратор берет старинное слово!) и возможности ораторского обучения:
«Если под красноречием разуметь дар слова, волнующий и увлекающий слушателя красотою формы, яркостью образов и силою метких выражений, то для этого нужно иметь особую способность, частью прирожденную, частью же являющуюся результатом воспитательных влияний среды, примеров, чтения и собственных переживаний... Поэтому невозможно преподать никаких советов, исполнение которых может сделать человека красноречивым. Иное дело уметь говорить публично, то есть быть оратором. Это умение достигается выполнением ряда требований, лишь при наличии которых можно его достигнуть».
Первым учителем словесности в Царскосельском лицее, куда поступил учиться Пушкин в 1811 году, был Николай Федорович Кошанский. Именно ему юные лицеисты обязаны первыми уроками словесности, риторики и поэтического творчества.
Н.Ф. Кошанский преподавал в Лицее до 1828 года, а затем написал знаменитые учебники риторики («Общая реторика» 1829 г. и «Частная реторика» 1832 г.), где назвал три средства для достижения целей изучения риторики:
«1. Чтение, 2. Размышление, 3. Собственные упражнения. Чтение требуется, чтобы замечать лучшие слова, идеи, выражения, прекрасные мысли, размышление образует способность рассуждать, а собственные упражнения необходимы потому, что тот, кто не упражнялся в составлении учебных сочинений, всегда будет не тверд в слоге и не сможет написать десять строк связно»
Применительно к современному опыту преподавания риторики и других коммуникативных курсов речевого общения из этого суждения следует здравое требование чтения как образования оратора, а не просто «натаскивания» ловкого говоруна, раскрепощенного несколькими приемами удачливого учителя. Чтение не только «лучшее учение», но и один из приемов внутренней подготовки будущей эффективной речи.
Учитель Лермонтова и Тютчева в Московском университете, профессор стихотворства и красноречия Алексей Федорович Мерзляков рассуждал об овладении искусством речи так:
«Сия, частию от природы получаемая, частию воспитанием, обращением и чтением образованнная способность приобретает посредством правил новый блеск, силу и совершенство».
Обращаем внимание на слово «обращение», которое означало опыт, приобретаемый общением и разговорами (вращением) среди образованных и порядочных людей, знающих правильное употребление языка.
Сказанным не исчерпывается классический опыт русской риторической педагогики, однако его довольно для того, чтобы перейти к нынешней ситуации риторического обучения.