Изучение поведения избирателя на выборах относится к приоритетным направлениям сравнительной политологии. В зависимости от избранного методологического подхода поведение избирателя описывается по-разному: как функция его социального положения, политической социализации, политической мобилизации, институциональных норм избирательной системы, рациональности. В 1970-е гг. вновь повышается внимание к теме избирателя в политике с определенной модификацией методологических установок. Рональд Инглхарт пишет о новой волне компаративных исследований политического поведения:
«При очевидности того, что влияние социальных классов, религии и политико-партийной идентификации понижалось, а значимость проблем голосования росла, эти исследования подчеркивали роль политического лидерства, политических институтов и экономических событий. Однако здесь был не просто возврат к макрополитическому анализу. Границы, в пределах которых новые точки зрения могли бы быть найдены, кажется, были связаны с анализом отношений между макрополитическими и микрополитическими феноменами. Эта перемена стимулировалась тем фактом, что в 1970-е гг., прежде всего, стало возможным применить динамический анализ к взаимодействию соответствующих серий данных. Если в 1960-е гг. редко кто мог выйти за пределы импрессионистских спекуляций относительно взаимодействий между структурными переменными и индивидуальным поведением, то в 1980-е гг. проверка гипотез относительно этих взаимодействий с использованием динамических качественных моделей становится возможной» (Inglehart, 1983, p. 430-431).
Отметим здесь некоторые подвижки в рассмотрении электорального поведения. Они связаны скорее с плюрализацией методологических оснований исследования, чем с поиском универсальной модели.
Во-первых, в исследовании электорального поведения отчетливо выделяется тенденция выявления новых его механизмов, появляющихся на основе кризиса старых идеологической и партийно-политической структур. Ранее электоральное поведение рассматривалось в границах взаимодействия партий и избирателей. Основное внимание уделялось партийной идентификации и способности партий через механизмы политической мобилизации организовать участие населения в голосовании. При этом основные политические элиты выполняли функцию организации массовой деятельности посредством ее ориентации. В 1970-1980-е гг. появляются новые механизмы взаимодействия партий, элит и масс. Наблюдается переход от элитно-направляемого поведения к элитно-вызываемому поведению. Последнее не характеризуется строгой идентификацией и жесткой идеологической зависимостью. Элитно-направляемое поведение было характерно для конца XIX и первой половины XX в., когда население только начинало вовлекаться в массовые формы политического участия, прежде всего выборы, посредством бюрократических партий и не обладало развитыми навыками политической деятельности. Элиты и выполняли функцию руководства поведением. В последние десятилетия ситуация изменилась. Элитно-вызываемое поведение основывается на высоком уровне образования населения, возникновении новых постматериальных ценностей, связанных больше с самовыражением индивидов и качеством жизни, а не экономическим обеспечением и физической безопасностью (Ibid, p. 435-436). Изменение политических ориентаций ведет также к замене старой относительно стабильной структуры поляризации по политическим признакам (political cleavages), основанной на классовых различиях, к системе подвижных идентификаций. Исследователями отмечается падение роли классовой принадлежности в выборе электорального поведения (Dalton, Flanagan, Beck, 1984). О динамике демократической классовой борьбы и классового голосования в период 1945-1990 гг. см. работу Поля Ньюберта (Nieuwbeerta, 1996).
Во-вторых, на электоральное поведение оказывает существенное влияние сама электоральная система. При компаративных исследованиях уделяется внимание тому, какая из систем и какие признаки систем более благоприятствуют индивидуальному выбору. Петти Тимонен, изучая эту проблему, определил ряд факторов, при которых влияние избирателя повышается (Timonen, 1989, pp. 223-244). Пропорциональная система по сравнению с мажоритарной и плюральной имеют больше возможностей для повышения значимости индивидуального голоса. При мажоритарной системе такими факторами выступают многомандатные округа и выставление различных партийных кандидатов на одно место. При пропорциональной системе число таких факторов значительно возрастает: возможность отдавать личный голос, свободное голосование, число предпочтительных голосов, отсутствие электорального порога, достаточное число партийных кандидатов и т. д. Наличие или отсутствие подобных факторов позволяет ранжировать страны по уровню предоставления возможности индивидуальному избирателю оказывать влияние на выбор кандидатов. В странах с пропорциональной системой порядок оказался следующим (по уменьшению влияния): Люксембург, Швейцария, Греция, Финляндия, Италия, Ирландия, Австрия, Бельгия, Нидерланды, Дания, Исландия, Норвегия, Швеция, Германия, Португалия, Испания .
В-третьих, значительное внимание при исследовании электорального поведения уделяется применению теории рационального выбора.
Основываясь на теореме Эрроу, исследователи анализируют поведение избирателя как рационального актора, учитывающего не только порядок своих предпочтений, но и предпочтения других избирателей. В последнем случае избиратель голосует стратегически, т. е. манипулирует своими исходными предпочтениями и делает выбор, исходя из реальности победы того или иного кандидата или партии. При этом учитывается также, что на выбор избирателя оказывает существенное влияние институциональная структура избирательной системы. Стратегическое поведение избирателя хорошо описано и подтверждается рядом исследований. Например, в 1980 г. на выборах президента США Рональд Рейган получил 51% голосов, Джимми Картер — 41% и Джон Андерсон — 7%. Используя различные данные, С. Брамс и П. Фишборн показали, что если бы те же самые избиратели высказали свое истинное предпочтение, тогда результаты были бы следующими: за Рейгана — 40%, за Картера — 35%, за Андерсона — 24%. Таким образом, более 70% тех, кто фактически поддерживал Андерсона, отдали свои голоса за Рейгана или за Картера (Brams, Fishburn, 1982, p. 333-346).