Эмпирическое знание в науке - это знание, в основу которого положен опыт и систематическое наблюдение. Форма эмпирического научного знания - эмпирические факты.
Принято считать, что факты - это хлеб и воздух науки, высшая судебная инстанция в споре теории и эксперимента. Теория не может выходить за пределы фактов и строить утверждения, которые нельзя было бы проверить опытным путем. Отсюда следует, что первейший долг ученого - добывать экспериментальные факты, без которых наука существовать не может. И если оказывается, что наблюдение обнаруживает нечто противоречащее теории, то такую теорию следует пересмотреть самым тщательным образом с тем, чтобы привести в соответствие с фактами - непосредственными чувственными данностями, не зависящими от каких-либо мнений, убеждений, концепций и т.п.
По утверждению известного науковеда М. Полани, такое представление о значении фактов, завоевав умы ученых, разрослось до абсурдных пределов и является господствующим в современной науке . Так ли это на самом деле? Действительно ли факты стали истиной в последней инстанции? Обратимся к анализу этой проблем, предложенному В.В. Матвеевой в статье «Теории и факты», опубликованной в журнале Химия и жизнь в 1988г., № 7.
Автор приводит интересный пример из жизнеописаний Д.И. Писарева, известного отечественного критика прошлого века. Д.И. Писарев оставил нам яркое описание идеала учености, который насаждался университетской наукой того времени. «Товарищ мой М., занимавшийся славянами, не хотел знать ничего такого, что не касалось бы славянского мира... Все, что выходило из пределов этого мира... игнорировалось им с самодовольством и гордостью заклятого специалиста... Этот идеальный специалист продолжал действовать и после выхода из университета. Продолжал титаническую, кропотливую работу по добыванию крупиц опыта. В этой работе было всего в избытке - пота, самоотречения, подвижничества. Особенно пота. Не хватало в ней одного пустяка - мысли. Писарев пишет, что большая часть наших ученых вовсе не задают себе вопроса о конечной цели своих трудов. Чудовищный культ факта превратил университет, по выражению Писарева, в мрачный притон учености».
Все сказанное можно отнести не только к гуманитариям, но и к естественникам. И не только к ученым прошлого века, но и к ученым сегодняшнего дня.
Еще один любопытный факт из статьи В.В. Матвеевой. Все, наверное, знают фразу, как-то придуманную выдающимся советским языковедом Л.В. Щербой: «Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрен-ка». Спрашивается, понятна ли нам эта фраза, каков ее смысл? После короткого замешательства все, думаю, догадаются, что речь идет о какой-то сцене из жизни неких неизвестных науке животных. Как получается, что мы, не зная значения слов, можем дать точную грамматическую характеристику высказывания? Сделать это нам помогло знание, пусть у кого-то и интуитивное, грамматики русского языка. Слова выдуманы, но предложение написано по-русски. Именно поэтому мы и смогли распознать его смысл. Теории - языки науки, которым присущи свои особые грамматики, конструкции. В этом смысле языка фактов не существует. Факты - это даже не лексика науки (потому что словообразование тоже подчиняется правилам, характерным для каждого языка, ведь мы понимаем, что бокренок - это сын бокра). Факты - не более чем алфавит, дающий простор для любых словесных построений.
Имеет ли самостоятельную объяснительную силу факт как таковой? Представим себе, что стрелка некоего прибора показывает на число 0,28. Теперь пригласим какого-нибудь случайного прохожего оценить этот упрямый, несомненно, объективный факт. Посмотрев на прибор, а потом на вас (или наоборот), прохожий решит, что у вас не все дома и с тревогой поспешит удалиться. И что тут странного, если он в глаза никогда не видел этого прибора и не имеет ни малейшего понятия о том, чем вы тут занимаетесь? А вот сотрудник соседней лаборатории, увидев наш прибор, легко распознает в нем спектрофотометр и ответит, что речь идет, по-видимому, об измерении оптической плотности какого-то раствора, количественной мерой которой и служит показание 0,28. Если же мы обратимся, наконец, к самому автору эксперимента, то рассказ о смысле и значении величины 0,28 может оказаться очень долгим, а если повезет, то и интересным.
Во всех трех случаях факт говорил, но не сам по себе. Сами по себе факты ни о чем не говорят, они говорят с вами только на вашем языке. Сами по себе факты не только ни о чем не говорят - они ничему не противоречат. Теориям противоречат не факты, а их интерпретация. Подлинная цель науки - не столько поиск новых фактов, сколько поиск новой интерпретации фактов, уже известных. По справедливому замечанию И. Лакатоса:
«Заново интерпретированный факт мы должны рассматривать как новый факт, игнорируя дерзкие заявления о приоритете любителей коллекционировать факты».
Факты не стареют, стареет их понимание. Новый факт в состоянии сокрушить старую теорию только тогда, когда он выступает от имени новой, более совершенной теории.
Так ли очевидны научные доказательства? То, что доказано с одной точки зрения, может оказаться несостоятельным с другой. Попытки научить лошадь обходиться без корма терпят неудачу как раз после самой длинной серии успехов. А пока издохнет лошадь, можно успеть сделать самую блестящую карьеру, сопровождающуюся фейерверком блистательных фактов. Абсолютизировать факт - значит совершать грубую ошибку. В действительности следует говорить о диалектическом единстве научного факта и научной теории.