Исторически первой и наиболее распространенной мерой профилактики преступности считается уголовное наказание. Ее сторонники полагают, что эта мера оказывает троякое воздействие: она позволяет изолировать людей, которые уже совершили преступление; «запугать» тех, кто только собирается это сделать; уменьшить страх у потенциальных жертв или людей, которые уже стали жертвами действий преступника. Следовательно, уровень преступности можно уменьшить, если ввести строгие санкции за совершение преступлений. Этот взгляд на профилактику преступности отражен в модели формального контроля, которая упоминалась в начале этой главы.
Примером позитивного влияния санкций является арест виновников домашнего насилия. Результаты американских исследований показали, что эта мера, во-первых, уменьшает вероятность повторного совершения подобного преступления, во-вторых, увеличивает веру жертв в силу закона и, в-третьих, порождает у них ощущение безопасности и увеличивает удовлетворенность жизнью.
Однако годы исследований показали, что уголовное наказание уменьшает уровень преступности только при соблюдении ряда условий (Carmichael et al., 2005). Во-первых, наказание действительно должно быть достаточно серьезным. Во-вторых, оно должно быть неотвратимым: потенциальный преступник должен считать, что если он совершит преступление, то обязательно будет наказан. В-третьих, человек должен понимать, что совершение преступления не позволит ему достигнуть желанной цели. В противном случае он будет совершать преступления, желая удовлетворить свои потребности. В-четвертых, должна отсутствовать социальная поддержка нарушению закона. Если окружающие человека люди считают совершение преступлений нормальным и даже эффективным способом достижения цели, формальные санкции не смогут устранить их влияние. И наконец, в-пятых, наказание оказывает большее влияние на поведение людей, у которых отсутствует собственная система моральных норм, особенно на тех, кто находится на первом уровне морального развития по Л. Колбергу. Таким образом, введение строгих санкций за нарушение закона, не сопровождающееся дополнительными условиями, не приведет к понижению уровня преступности.
Дополнительные трудности возникают в том случае, если мера наказания связана с долгим лишением свободы. Лишение свободы, во-первых, существенно изменяет восприятие человеком происходящих с ним событий, нарушает привычный уклад жизни, требует адаптации к совершенно новым для него (при первом тюремном заключении) условиям. Во-вторых, лишение свободы предполагает погружение человека в криминальную субкультуру, принятие ее норм, в том числе изменение правосознания. И наконец, долгая изоляция разрушает связи человека с близкими и друзьями, ограничивает возможности адаптации в мире за пределами колонии после освобождения.
Основными факторами социальной изоляции являются (Пирожков, 1998; Mahoney, Daniel, 2006):
- Срок и перспектива досрочного освобождения. Время в колонии течет медленнее, чем до изоляции. Скорость его течения особенно замедляется в периоды бездеятельности и к концу срока. Время свиданий с близкими, напротив, пролетает быстро. Отсутствие перспективы досрочного освобождения приводит к возникновению страхов, связанных с тем, что не освободят вовремя, не дождутся родные и т. д.
- Ограничение общения с родственниками и друзьями. Обитатели колонии достаточно редко видятся со своими близкими и друзьями. Наличие таких свиданий оказывает влияние на восприятие времени. Заключенные, имеющие свидания, острее реагируют на ограничения, порожденные социальной изоляцией, но меньше на величину срока, чем те, кто свиданий не имеет.
- Переписка и посылки. Чтобы поддерживать общение с людьми вне колонии, заключенные начинают активно писать письма, а также радуются получению посылок. Письма выполняют информационно-коммуникативную (получение информации о том, что происходит на свободе), психотерапевтическую (уменьшение напряжения), сублимирующую (позволяют занять свободное время), стимулирующую (улучшение настроения) и воспитательную функции.
- Ограничения привычных условий жизни. Заключенные ограничены в деньгах и направлениях их траты. Кроме того, они находятся под постоянным надзором, вынуждены соблюдать жесткий внутренний распорядок, выходить на линейки. Свобода передвижения ограничена, переписка подвергается цензуре. Труднее всего переносятся личные обыски, обыски в жилых помещениях и жизнь на виду у всех, постоянный контроль.
- Принудительность общения и деятельности внутри колонии. Заключенные лишены возможности выбирать себе соседей, а также определять направление своей учебной и профессиональной деятельности. Тем самым блокируется одна из основных потребностей человека — потребность в самореализации.
- Отсутствие уединенности, вызванное отсутствием закрепленного за человеком личного пространства, постоянным шумом и теснотой.
- Ощущение незащищенности, вызванное отсутствием реальной защиты прав.
Эти факторы приводят к следующим последствиям.
1. «Обеднение прошлого» (Буркова, Василевская, 2003). Описывая важные события, произошедшие в их жизни, заключенные:
- затрагивают меньше тем, чем люди, находящиеся на свободе. Они почти не затрагивают такие темы, как творчество, успехи-неудачи, путешествие, интриги, открытие своих способностей;
- перечисляют меньше произошедших с ними событий;
- вспоминают меньше событий из прошлого, в том числе из раннего детства. Возможно, что детский опыт кажется несоответствующим ситуации лишения свободы, и заключенные «вырезают» его из воспоминаний.
2. Изменение эмоционального состояния. Лишение свободы приводит к (Mahoney, Daniel, 2006):
- тревоге, вызванной недостатком или неопределенностью информации о том, что ждет человека в ближайшем будущем, а также постоянным контролем;
- страху подвергнуться наказанию и изоляции;
- фрустрации — эмоциональному состоянию, наступающему в случае невозможности достижения человеком важных для него целей;
- раздражительности;
- грусти, вызванной постоянным повторением образов из «свободного» прошлого;
- скуки, возникающей из-за ежедневной рутины.
Однако состояние заключенных изменяется в зависимости от стадии лишения свободы. Тревога и фрустрация особенно высоки в первое время заключения, на стадии адаптации к жизни в колонии. Они постепенно снижаются к середине срока и снова возрастают к его концу. Тревожность, возникающая в конце срока, связана с тем, что ждет заключенного за пределами колонии: сможет ли он восстановить дружеские и семейные связи? устроится ли на работу? что его ждет дальше? Эта тревога неслучайна. После колонии человек часто возвращается либо к тем людям, общение с которыми привело к совершению преступления, либо остается один, без поддержки, работы, образования, места жительства. Неспособность адаптироваться к жизни на свободе приводит к повторному совершению преступления.
3. Возникновение психических патологий. Лишение свободы порождает клаустрофобию, а также физические и эмоциональные проблемы, связанные с наркотической и алкогольной аддикцией (Mahoney, Daniel, 2006).
4. Отношения заключенных с родственниками на воле. Лишение свободы разрушает отношения заключенного с родственниками. Однако женщины чаще поддерживают такие отношения, чем мужчины. У них чаще есть дети, они чаще переписываются, перезваниваются и встречаются с родными.
5. Возникновение личных отношений между заключенными. Между заключенными устанавливается психологическая близость, которая в некоторых случаях сопровождается гомосексуальными отношениями. Мужчины и женщины по-разному приспосабливаются к условиям тюрьмы. Мужчины предпочитают самостоятельно решать проблемы, надеятся на собственные силы, а женщины вступают в небольшие подгруппы семейного типа. Отношения в этих подгруппах часто носят несексуальный характер (только 28% заключенный-женщин сообщают о своей включенности в гомосексуальные отношения с другими заключенными). Их основная функция — взаимная поддержка, дружба, любовь, удовлетворение потребности в принадлежности, защищенности, самовыражении. Вместе с тем таким семьям присущи и негативные аспекты семейной жизни, например, взаимная эксплуатация и ревность. Кроме того, женщины чаще, чем мужчины, участвуют в неформальных внутри тюремных организациях. Однако некоторые исследования показывают, что в посленее время женщины чаще используют мужскую модель адаптации, предпочитая одиночество.
6. Нарушения режима и насилие заключенными. Несмотря на постоянный контроль, в местах заключения встречаются нарушения режима, в том числе случаи насилия между заключенными и между заключенными и персоналом. Существуют четыре основных модели, объясняющих эти нарушения.
Согласно модели депривации, тюрьма ограничивает свободу человека, «отрезает» его от людей, находящихся на воле, заставляет привыкать к потерям, порождает негативные эмоции. Таким образом, происходит депривация потребностей в свободе, самостоятельности, защищенности, а также гетеросексуальной потребности. Это приводит к возникновению и распространению криминальной субкультуры, члены которой противостоят администрации. Результатом является нарушение тюремных правил, насилие по отношению к другим заключенным и сотрудникам. В соответствии с этой моделью, нарушение режима, в том числе интенсивность насилия, зависит от срока заключения; уже проведенного в тюрьме времени; заключенных, с которыми человек сидит в одной камере и работает.
Согласно модели подгрупп, эмоциональное состояние и ценности заключенного зависят от его развития до попадания в тюрьму. Во-первых, не все заключенные испытывают негативные эмоции. Их сила зависит от того, научится ли заключенный удовлетворять свои потребности в условиях тюрьмы. Во-вторых, не все заключенные являются членами одной субкультуры: они делятся на разные группы, каждая из которых имеет свои ценности. В соответствии с этой моделью, нарушение режима, в том числе использование насилия, зависит от возраста, расовой и этнической принадлежности, образования, предшествующего криминального опыта заключенного, а также от наличия у него детей и семьи, места совершения преступления.
В соответствии с ситуационной моделью, нарушения режима, в том числе уровень насилия в местах заключения, зависят от временно действующих факторов, например, времени года и особенностей сотрудников колонии. Согласно этой модели, уровень насилия зависит от возраста, расовой и этнической принадлежности, семейного положения, образования сотрудников, а также места и времени совершения поступка, режима тюрьмы и размещения заключенных. Например, классические исследования агрессии показывают, что плотное размещение людей на ограниченной территории увеличивает вероятность агрессивного поведения, особенно если они оценивают это положение как тесноту. Однако в местах заключения влияние это фактора неоднозначно. Во-первых, некоторые современные исследования показывают, что чем выше плотность размещения заключенных, тем реже насилие между ними, а также между ними и персоналом (Tartaro, 2002). Во-вторых, плотность размещения оказывает влияние на уровень самоубийств, но оно зависит от мер безопасности. При слабом ощущении тесноты, чем меньше мер безопасности, тем меньше самоубийств; при сильном ощущении количество самоубийств одинаково при средних и сильных мерах безопасности (Huey, McNulty, 2005).
Эмпирическая проверка трех описанных моделей показала, что лучше всего нарушения режима объясняет ситуационная модель. Однако модель депривации лучше всего поясняет насилие. При этом модель депривации и ситуационная модель показывают насилие заключенных по отношению к работникам тюрьмы, в то время как насилие между заключенными описывают ситуационная модель и модель подгрупп.
И наконец, в соответствии с моделью управления, уровень насилия в тюрьме зависит от общения между сотрудниками и заключенными. Важным показателем является социальная дистанция: маленькая дистанция означает наличие неформального общения между персоналом и заключенными, а большая — его отсутствие. Сотрудники, устанавливающие большую социальную дистанцию, сообщают о большем количестве нарушений заключенными режима, чем сотрудники с маленькой дистанцией (Freeman, 2003).
Психологическая адаптированность заключенного в условиях колонии определяется его индивидуальными особенностями и режимом содержания.
К числу индивидуальных особенностей относятся уровень развития эмоционального интеллекта и тип межличностного взаимодействия. Направление и сила этого влияния отличают заключенных от законопослушных граждан. Так, результаты исследования, проведенного в Можайской колонии и в одной из московских школ (Степанова, 2005), показали, что психологическая неадаптированность заключенных определяется недоверчиво-скептическим типом взаимодействия. Это отличает их от законопослушных подростков, на психологическую адаптированность которых отрицательно влияют агрессивный и зависимый стили межличностных отношений, а на неадаптированность — недоверчиво-скептический и покорно-зависимый тип. Таким образом, стиль взаимодействия оказывает на психологическую адаптированность и неадаптированность заключенных меньшее влияние, чем законопослушных подростков. Вместе с тем у заключенных внутриличностный эмоциональный интеллект оказывает более сильное влияние на социально-психологическую адаптированность, чем у законопослушных подростков. Таким образом, в условиях колонии приобретает особое влияние умение людей понимать свои эмоции и управлять ими.
Важной особенностью режима является характер мер безопасности. Люди хуже адаптируются в местах заключения с жесткими мерами безопасности. Эти меры затрудняют контроль заключенных над внешней средой. При таких мерах они реже видятся с семьей, реже устанавливают доверительные отношения с другими заключенными и принимают участие в программах психологической реабилитации (Huey, McNulty, 2005).
В целом уголовное наказание как мера профилактики преступности имеет свои существенные ограничения. Именно они и породили интерес исследователей и социальных работников к иным способам понижения уровня преступности.