Считается, что риторика возникла в V веке до н. э. на Сицилии, когда была свергнута сиракузская тирания и люди столкнулись с необходимостью вести множество споров и тяжб, которые требовали умения убеждать. Среди первых наиболее ярких риторов можно называть Горгия (483-367 гг. до н. э.), которого иногда называют основателем риторики. Этот статус, приписываемый Горгию, достаточно сомнителен, поскольку нам известно, что Горгий был учеником Лисия — сиракузского оратора, который основал собственную школу, а сам Лисий был учеником Коракса. Согласно древним представлениям, риторика была дана людям Меркурием по приказу Юпитера.
Возникновение риторики тесно связано с греческой цивилизацией. Сам термин «риторика» — греческого происхождения: он восходит к слову «rhetor», греческому названию оратора, от которого и было образовано слово «rhetorike» — «искусство создания и произнесения речи». Кстати, и по-русски слово «риторика» раньше нередко писалось иначе, ближе к греческому оригиналу — «реторика».
Возникновение риторики тесно связано с деятельностью софистов — древнегреческих философов, которые известны прежде всего тем, что полагали, будто доказать можно что угодно, главное — выбрать правильные средства доказательства. Это широкое понимание убеждения, которое включает в себя и манипулирование сознанием, использование неправильных и/или недопустимых способов доказательства, впоследствии было подвергнуто суровой критике. И не без оснований. Однако эта особенность зарождения риторики очень важна. По-видимому, именно из-за этого практически на всем протяжении истории этой дисциплины за риторикой сохранялась репутация не совсем «честного» инструмента. По крайней мере, такое мнение можно было встретить у некоторых крупных культурных деятелей в любой период европейской истории. Хотя риторика достаточно быстро освободилась от этого морально сомнительного груза, особенности ее рождения (так сказать, «родовая травма») наложили отпечаток на ее дальнейшее существование.
Чтобы лучше понять, в чем состояла эта первоначальная установка ранних риторов, приведем в качестве примера известный силлогизм «Рога», который приписывается одному из софистов (силлогизмом условно можно называть рассуждение, построенное по определенным правилам, однако что это за правила, мы скажем в соответствующей главе раздела «Инвенция»):
Все, что ты не потерял, ты имеешь. Ты не потерял рога. Следовательно, у тебя есть рога.
Ошибочность этого рассуждения очевидна, однако опровергнуть его не так просто: оно построено в соответствии с логическими законами (хотя и нарушает другие законы логики). Ради справедливости здесь надо отметить один важный момент. Возможно, в том, что такие рассуждения рассматривались как вполне допустимые, тоже была необходимость. По крайней мере, сначала необходимо узнать, какие способы доказательства существуют (именно это сделали софисты), чтобы потом отобрать из них те, которые действительно приемлемы (именно это сделали их критики).
Впрочем, нельзя сказать, что софисты были плохими ораторами и не могли убеждать, используя более приемлемые средства. С этой точки зрения любопытным представляется следующая история из жизни Протагора — одного из наиболее ярких представителей этого движения. Протагор учил одного молодого человека искусству убеждения бесплатно; за обучение он должен был заплатить только в том случае, если выиграет в суде свою первую тяжбу (условие, кстати, вполне разумное). Когда по окончании обучения Протагор вдруг потребовал плату и стал угрожать судом, справедливо указав, что если он, Протагор, выиграет дело, то ученик будет обязан ему заплатить по решению суда; если же он проиграет, то это будет первая успешная тяжба его ученика, а следовательно, ученик должен будет ему заплатить. На это ученик возразил ему, что если Протагор выиграет дело, то он сможет отказаться от уплаты в силу заключенного соглашения (ведь он проиграет свое первое дело); если же он выиграет это дело, то сможет не платить за обучение по решению суда. Протагор, как сообщается в источниках, совсем отказался от платы.
Для софистов вообще характерна такая ориентация на блестящие, остроумные ответы. Во многом именно вследствие этого софисты получили множество достаточно нелестных характеристик, примером которой может служить следующая: «Этим именем обозначается основанное на мнении лицемерное подражание искусству, запутывающему другого в противоречиях, подражание, принадлежащее к части изобразительного искусства, творящего призраки и с помощью речей выделяющего в творчестве не божественную, а человеческую часть фокусничества: кто сочтет полного софиста происходящим из этой плоти и крови, тот, кажется, выразится вполне справедливо» (Платон, диалог «Софист»).
Тем не менее роль софистов была достаточно важной. А все дело в том, что они первыми решились поставить под сомнение то, что все остальные принимали на веру. С этой точки зрения их влияние на культуру в целом было огромным. Более того, если бы не софисты, видимо, философы вообще не открыли бы такого явления, как истина. И действительно, если бы не было обнаружено, что под сомнение можно поставить все без исключения, то нельзя было бы увидеть и того, что какие-то вещи в действительности нельзя отрицать!
Важную роль в становлении риторики сыграл древнегреческий философ Платон, хотя его влияние не было однозначным. Модель сократического диалога, то есть диалога, в котором участники при помощи умело поставленных вопросов ищут истину, оказала очень большое влияние на становление риторики. В отличие от традиционного понимания риторики как искусства убеждать, идеал Платона, отразившийся в образе Сократа из его диалогов, состоял не только в убеждении, то есть одностороннем процессе воздействия на слушающего, но и в поиске истины. Утверждение Платона о том, что нельзя овладеть искусством красноречия, не познав истины, очень важно дли риторики — и не только с теоретической, но и с практической точки зрения. По крайней мере, это утверждение позволяет выявить особую перспективу в разработке речи и преподнесении ее слушателям: уже одно то, что оратор показывает в своей речи не готовый результат, а процесс его нахождения, проводя слушателей по тому пути, который он проделал сам, делает речь гораздо более убедительной.
Тем не менее в концепции Платона и в том, как она отразилась в его деятельности, были и негативные аспекты. Остановимся на них подробнее.
Платон очень негативно относился к софистам и софистической риторике, противопоставляя ей диалектику — особое средство поиска истины. Именно Платон поставил под сомнение моральные основы, на которых базировалась риторика софистов. Крайне распространенное в наши дни мнение о том, что наследие софистов недопустимо использовать, — это во многом результат стараний Платона.
Критика софистов, предпринятая Платоном, не кажется особенно обоснованной, поскольку вряд ли является объективной и совершенно непредвзятой, лишенной эмоциональности, которая, как известно, с истиной далеко не всегда совместима. В качестве аргумента приведем мнение крупного философа XX века Бертрана Рассела, который в «Истории западной философии», на наш взгляд, сумел поставить точку в этом вечно продолжающемся споре между софистами и Платоном. Выдержка эта достаточно велика, но очень показательна:
«До некоторой степени — хотя нельзя сказать, сколь велико значение этого обстоятельства, — ненависть, которую вызывали к себе софисты не только у широкой публики, но и у Платона и последующих философов, была обязана своим существованием их интеллектуальной честности. Преследование истины, когда оно ведется искренне, должно игнорировать моральные соображения. Мы не можем знать заранее, чем окажется истина по отношению к тому, что в данном обществе мыслится поучительным. Софисты были готовы следовать за доказательством, куда бы оно их ни вело. Часто это приводило их к скептицизму. Один из софистов, Горгий, утверждал, что ничего не существует, а если что-либо и существует, то оно непознаваемо, и даже если существует и познаваемо для кого-либо одного, то он не может передать свое знание другим. Мы не знаем, каковы были доводы Горгия, но я могу хорошо себе представить, что они имели логическую силу, которая заставляла противников Горгия искать убежище в наставлениях. Платон всегда старался проводить взгляды, которые, как он думал, сделают людей добродетельными. Едва ли Платон был когда-нибудь интеллектуально честен, потому что он всегда оценивал доктрины по их социальному значению. Но даже и в этом он не был честен, так как претендовал на то, что следовал доводам и судил на основании чисто теоретических критериев, тогда как фактически направлял спор таким образом, чтобы последний приводил в результате к добродетели. Платон ввел этот порок в философию, где он с тех пор и продолжает существовать. Характер его диалогов определяется, по-видимому, в основном его враждебностью к софистам. Одним из недостатков всех философов со времени Платона было то, что их исследования в области этики исходили из предположения, что им уже известны те заключения, к которым они должны только еще прийти».
Разве софисты были не правы, утверждая, что истинно то, что человек считает истинным? Это может вызывать неприятие только тогда, когда мы сталкиваемся с тем, что нам представляется как предрассудок, глупость или необразованность. Но как быть с нашими собственными убеждениями? Почему мы берем на себя право утверждать, что наша точка зрения правильна, тогда как все другие — нет? Это, по крайней мере, необходимо доказать, но Платон не сделал этого. Наши убеждения истинны, поскольку кажутся нам таковыми, — в обратном случае они не были бы убеждениями. И точно так же, как трудно убедить «глупца», трудно изменить свои собственные «истины».
Эта оценка заслуживает внимания уже хотя бы потому, что диалоги Платона — это, в конечном счете, инсценировки поиска истины, а не поиск истины. Платон не был стенографом, а потому он придумывает спор, выставляя тем самым вымышленный образ Сократа как идеального диалектика. Истина, к которой Сократ якобы приходит в процессе беседы с другими людьми, на самом деле была известна Платону заранее. Фактически форма беседы, спора — это и есть уловка, мало чем отличающаяся от софизмов, а возможно, даже более изощренная. Конечно, заблуждения участников этих диалогов вполне правдоподобны, однако это не реальные убеждения, которые могут стать препятствием, а всего лишь основания для того, чтобы ввести мысль, которая Платону кажется правильной. Убежденность в существовании конечной истины — это всегда субъективная убежденность. Платон отверг вполне продуктивное представление софистов о том, что убеждений может быть столько же, сколько существует людей, — представление, которое очень важно дли риторической практики.
Особый этап развития риторики справедливо связывают с именем Аристотеля (384-322 гг. до н. э.) — древнегреческого философа, логика и ритора. Среди его работ, имеющих непосредственное отношение к риторике, следует называть трактаты «Риторика», «Топика» и «О софистических опровержениях».
Аристотелю удалось реабилитировать риторику, исключив использование риторики, связанное с манипулированием сознанием, при помощи указания на то, что риторика должна пользоваться только допустимыми средствами убеждения. Наследие софистов (несмотря на содержавшееся в них рациональное зерно) нуждалось в такой кардинальной переработке, в отсеивании того, что не может использоваться при доказательстве своей точки зрения.
Еще одно важное достижение Аристотеля — это открытие собственно риторических доказательств. По мнению Аристотеля, оратор должен опираться на логику, однако не должен забывать и о ценностной и психологической стороне убеждения. Все это нашло отражение в противопоставлении логоса, этоса и пафоса. В силу важности психологических доводов не случайным, например, является то, что значительная часть «Риторики» посвящена анализу разных типов аудитории: Аристотель оправданно связывает, например, с возрастом слушателей их особенности, которые оратор должен учитывать при создании речи.
Следующий этап развития античной риторики — это период эллинизма. Античная Греция постепенно утрачивает свое господствующее положение, и в центре античного мира оказывается Древний Рим. Хотя римская культура достигла огромных высот, ради справедливости необходимо отметить, что без греческого влияния это было бы невозможно. Не зря этот период называют эллинизмом: культурные достижения Древней Греции были быстро усвоены Древним Римом.
Усвоение риторики римской культурой было закономерным, тем более что Рим в первые века своего существования был республикой, то есть демократическим государством. Риторика проникает туда достаточно рано: уже в I веке до н. э. создается риторика «К Герению», которую иногда приписывают Цицерону.
Одна из наиболее ярких фигур в риторике этого времени — это, несомненно, Марк Туллий Цицерон (106¬43 гг. до н. э.). Помимо большого количества речей, которые до настоящего времени могут служить прекрасными образцами для других ораторов, до нас дошли теоретические сочинения Цицерона, посвященные ораторскому искусству: «Об ораторе», «Брут (О знаменитых ораторах)», «Оратор», «О наилучшем роде ораторов».
Цицерон огромное внимание уделял тому, что любой оратор должен быть разносторонне развитым человеком: «Оратор должен соединить в себе тонкость диалектика, мысль философа, язык поэта, память юрисконсульта, голос трагика и, наконец, грацию и жесты великих актеров».
Постепенное превращение Рима в империю, в которой император обладал неограниченной властью, оказало огромное влияние на риторику. Именно эти обстоятельства, по-видимому, привели к тому, что появилось новое понимание риторики: риторика стала рассматриваться не как искусство убеждать, а как искусство хорошо говорить. Наиболее полно такое понимание риторики нашло выражение у Марка Фабия Квинтилиана (36-100 гг. н. э.) Квинтилиан был создателем первой государственной школы риторики; его перу принадлежит трактат «Образование оратора, или Марка Фабия Квинтилиана. Двенадцать книг риторических наставлений».
С именем Квинтиллиана связано несколько важных изменений в отношении к риторике; некоторые из них — а возможно, и все — следует считать для нее роковыми (хотя не исключено, что именно благодаря Квинтилиану риторика выжила в более поздние эпохи).
Во-первых, как уже указывалось, именно Квинтилиан первым предложил понимание риторики как искусства хорошо говорить. Как видно из этого определения, риторика уже не связывалась им с публичной коммуникацией, которая требует эффективного убеждения. Главная задача оратора — создавать прекрасное выражение для своих мыслей, делать из своей деятельности искусство, которое по достоинству может оценить только специалист. Теперь сфера деятельности оратора существенно расширяется и, к сожалению, теряет связь с убеждением. Риторика выходит за пределы общественной жизни, становится средством услаждения и тем самым сближается с художественной литературой (хотя Аристотель, например, очень четко разделял художественную литературу и риторику, которым он посвятил два разных трактата — «Поэтику» и «Риторику»).
Во-вторых, возможно, что именно изменениями в политической жизни, спровоцировавшими изменение в отношении к риторике, обусловлен и расцвет в изучении фигур мысли и словесных фигур. В частности, Квинтиллиан в «Двенадцати книгах риторических наставлений» целых две части посвящает очень подробной классификации средств повышения изобразительности и выразительности речи. Это направление для развития риторической теории оказалось очень живучим: начиная с эпохи Средневековья и вплоть до XIX века, а также в XX веке изучение образных речевых средств было едва ли не единственной активно развивавшейся частью риторики.
Наконец, в-третьих, именно в риторике Квинтилиана можно видеть первое проявление длительного процесса «вырождения» риторики — ее превращения их эффективного средства общественной борьбы в школьную дисциплину. Так, Цицерон полагал, что оратор по-настоящему формируется на форуме, то есть в гуще общественной жизни; Квинтилиан считал, что естественная среда формирования оратора — это не форум, а риторическая школа.
Скорее всего, эти идеи Квинтилиана были проявлением более глубокого процесса — процесса превращения риторики в нормативную дисциплину, следовать требованиям которой было обязательно.
В заключение этого очерка истории риторики в античности необходимо отметить, что риторика занимала очень важное место в культурной жизни древних обществ. И дело не только в том, что она обслуживала нужды, связанные с публичной коммуникацией. Риторика была обязательной дисциплиной при обучении детей: она, наряду с грамматикой и диалектикой (логикой), входила в состав тривия — набора обязательных дисциплин, которые преподавались в школах.