Большое значение при изучении культурной детерминации становления и развития личности придается сравнительному исследованию процесса социализации у разных народов. Пожалуй, именно в этой области накоплен максимальный объем эмпирического материала, наглядно доказывающий культурную вариативность социализационных процессов. Тоесть культура и социализация крайне тесно связаны между собой.
В основном он базируется на этнографических описаниях. Так, с 30-х годов в Йельском университете формируется «Региональная картотека человеческих отношений», содержащая сведения об изучавшихся этнологами культурах. Ее раздел, посвященный социализации, включает 9 рубрик — отлучение от груди, приучение к чистоте, средства внушения, половое воспитание, социализация агрессии, обучение независимости, передача верований, способы трансляции культурных норм, обучение трудовым навыкам.
Так, наиболее известные среди этих исследований работы Дж. Уайтинга и И. Чайлда «Воспитание ребенка и личность» связывают типичные для того или иного общества представления о причинах болезни с наличием/отсутствием оральной тревожности в силу раннего отлучения от груди, а знаменитый «проект шести культур» супругов Б. и Дж. Уайтинг фиксирует особенности зависимости/доминантности в социальном поведении в зависимости от структуры семьи.
Внимание к оральным, анальным и сексуальным аспектам поведения ребенка, а также к уровню родительской пермиссивности в отношении детской независимости и агрессивности характерно для большей части архивных, полевых и экспериментальных этнографических исследований социализации. Помимо чисто описательных работ этого плана, на сегодняшний день существует также достаточно большой материал корреляционных исследований. Так, например, изучались зависимости:
- полоролевой идентификации и места сна ребенка (с матерью, отцом, сиблингами);
- длительности послеродовых табу и степенью выраженность Эдипова комплекса;
- воспитания ребенка в духе независимости и потребности в достижениях у взрослых;
- строгости воспитания в раннем детстве и отрицательных фиксаций у взрослых и т.п..
В основном эти исследования проводились на культурах, являющихся этнографическим аналогом первобытности, и позволили выделить ряд особенностей взросления, отличных от таковых в западном обществе, а именно:
- детский и взрослый статусы четко определены; переход от детства к взрослости происходит резко благодаря ритуалам инициации;
- практически отсутствует представление о подростковом и юношеском периоде, которому приписывались бы особое значение и ценность;
- общее количество так называемых социализаторов существенно превышает их количество в индустриальных обществах (помимо физических родителей в процессе социализации активно участвуют другие взрослые, нередко не имеющие прямого родственного отношения к ребенку);
- при наличии института брака добрачные сексуальные отношения считаются более допустимыми по сравнению с западными обществами;
- бурная фаза отрочества, протекающая в обстановке межпоколенных конфликтов, практически отсутствует, в частности, в силу постфигуративного2 характера данных культур.
Воспитание, при котором социализаторами выступают практически все члены общности, где живет ребенок, «приводит к тому, что он привыкает думать о мире как о чем-то, наполненном родителями, а не как о месте, где его безопасность и благополучие зависят от сохранения отношений со своими собственными родителями».
Понятие постфигуративной культуры было введено М. Мид (1901-1978) в отличие от префигуративной и кофигуративной. Постфигуративное общество живет традициями: «прошлое взрослых оказывается будущим каждого нового поколения, прожитое ими — это схема будущего для их детей». В кофигуративных культурах поведение предков уже не рассматривается как абсолютная модель, преобладает ориентация на современников. Префигуративная культура характеризуется разрывом межпоколенных связей, жизнь родителей более не является примером для подрастающего поколения, и взрослеющий человек вынужден искать ответы на сущностные вопросы бытия в себе самом.
В последнее двадцатилетие проблема, как влияет культура на процесс социализации существенно расширилась за счет исследований процессов аккультурации — закономерностей «вхождения» человека в чуждую социокультурную среду. Практически все современные страны полиэтничны, а усиливающиеся процессы миграции, как добровольной, так и вынужденной, — заставляют рассматривать вопросы социально-психологической адаптации представителей групп этнического меньшинства как важнейшую социальную проблему. Неудивительно, что ее научная рефлексия содержит сегодня не только множество эмпирических данных, но и ряд теоретических моделей, объясняющих частные вопросы социализации в полиэтнической среде, например формирование этнической идентичности.
Наибольшей популярностью из них по праву пользуется модель двух измерений этнической идентичности. В основе данной концепции лежит предположение о том, что индивид с разной степенью интенсивности может идентифицировать себя как с одной, так и одновременно с двумя этническим общностями. В случае биэтнической среды социализации соответственно будет возможно сочетание высокого/низкого уровня идентификации со «своей» этнической группой и высокого/низкого уровня идентификации с «чужим» этносом. Возникшие 4 возможных сочетания отражают различные варианты этнической включенности индивида в ситуации культурного конфликта базовой и этнической культур:
- моноэтническая идентичность, совпадающая с официальной этнопринадлежностью (сильная идентификация со «своими», слабая — с «чужими», т.е. сепарация);
- моноэтническая идентичность, не совпадающая с официальной этнопринадлежностью (сильная идентификация с «чужими», слабая — со «своими», т.е. ассимиляция);
- биэтническая идентичность (одновременно сильная идентификация и с «чужими», и со «своими», т.е. бикультурализм);
- маргинальная идентичность (одновременно слабая идентификация и с «чужими», и со «своими», отсутствие должного уровня овладения нормами и ценностями как той, так и другой культуры).
С опорой на данную теоретическую модель было проведено большое количество эмпирических исследований идентичности групп этнического меньшинства, — как за рубежом, так и в нашей стране. В последнее время она была дополнена автором соображениями о необходимости учета двух дополнительных критериев аккультурации:
- добровольность/вынужденность контакта с «чужой» культурой (были показаны существенные различия в становлении данных четырех типов этнической включенности у добровольных мигрантов и вынужденных переселенцев);
- мобильность/немобильность, предшествовавшая контакту с «чужими»; оказалось, что процессы аккультурации различны у групп мигрировавших меньшинств и у аборигенов, оказавшихся в меньшинстве в силу исторических закономерностей].