Старшеклассника традиционно принято рассматривать "стоящим на пороге" взрослой жизни, полным планов и надежд, обращенным в будущее. По−видимому, именно общепринятость данного образа послужила одной из причин того, что в психологии проблема отношения к будущему (представления о будущем, временная перспектива, жизненные планы и т. п.) мало изучена в экспериментальном плане. Известное исключение составляет лишь аспект профессиональных планов и намерений выпускников средней школы, он неоднократно и в разных контекстах исследовался педагогами, психологами, социологами. Ясно, однако, что данный аспект не исчерпывает всей проблематики становления жизненной перспективы личности.
Лишь в последнее время проблема целевой детерминации, роли представлений о будущем в процессе психического развития человека стала довольно интенсивно изучаться.
Психологическое изучение временной перспективы, вначале без использования самого этого термина, было начато К. Левином. Затем после статьи Л. Франка, содействовавшего Левину в первое время его работы в США, в научный оборот был введен сам термин "временные перспективы" ("time perspectives"). В последующих публикациях (1942, 1946) Левин дал этому термину теоретический статус в контексте своей системы, а в дальнейшем его идеи были развиты в работах Ж− Нюттена (J. Nuttin, 1980 а, б, и др.).
Ж. Нюттен рассматривает временную перспективу, ее влияние на поведение прежде всего как функцию репрезентации, или когниции. Проводя аналогию с пространственной перспективой, Нюттен пишет, что временная перспектива состоит в основном в восприятии в некоторый данный момент (временное "здесь") событий, которые объективно презентированы только как последовательность событий с определенными интервалами между ними. При этом он считает важным, что, в отличие от пространственной перспективы, временная не существует в пространстве восприятия, а может быть репрезентирована только "ментально", "когнитивно". Нюттен считает, что, наряду с объектами, явлениями, актуально воспринимаемыми человеком и имеющими соответственно знаки места и времени "здесь и теперь" ("hie et nunc"), в сознании индивида существуют еще и различные объекты, о которых он время от времени думает, но они в неменьшей степени стимулируют его активность, чем непосредственно воспринимаемые.
Эти объекты−цели или, как их чаще называет Нюттен, "мотивационные объекты" несут определенные знаки, или индексы времени. Концепция временной перспективы Ж. Нюттена предполагает, что события со своими временными знаками находятся во временной перспективе подобно тому, как объекты, существующие в пространстве, находятся в пространственной перспективе; по существу, присутствие во внутреннем плане этих разноудаленных во времени объектов (которое Нюттен называет "виртуальным" присутствием) и создает временную перспективу. Последнее представляется важным подчеркнуть специально: временная перспектива, по Нюттену, не является, подобно абстрактному понятию времени, неким предсуществующим "пустым пространством", а выступает как функция составляющих ее мотивационных объектов, которые и определяют ее глубину, структуру, степень реальности, содержательные характеристики и т. п.
В соответствии с изложенными исходными положениями в качестве основного метода исследования Нюттен использует разработанный им метод мотивационной индукции (la metode d'induction motivationelle), или сокращенно MIM, который основан на традиционном психологическом приеме завершения незаконченных предложений, начатых в данном случае в первом лице единственного числа. По мнению Нюттена, в отличие от других методов, направленных на изучение мотивации, MIM обеспечивает оптимальные условия, при которых человек спонтанно "выдает" большое число личностных мотивов, мотивационных объектов. Две предложенные Нюттеном процедуры обработки получаемых с помощью MIM материалов (совокупности мотивационных объектов) — код анализа их содержания и временной код — позволяют детально и многосторонне исследовать временную перспективу.
Мы использовали методику MIM, анализируя материалы с максимально точным соответствием процедурам, подробно описанным Нюттеном (J. Nuttin, 1980в). Основная сложность заключалась в содержательной психологической интерпретации получаемых таким образом фактов.
Начнем со стержневого понятия, которым пользуется Нюттен при конструировании методики MIM и при ее обработке. Это понятие "мотивационного объекта". Скажем, если субъект незаконченное предложение "Я хочу…" завершает словами "…поступить в институт", то поступление в институт и будет соответствующим, подлежащим анализу и оценке "мотивационным объектом", одним из компонентов, образующих временную перспективу данного субъекта. В соответствии с нашими теоретическими представлениями о мотивационно−потребностной сфере их следует скорее назвать целями, т. е. "теоретически", в сознании выделяемыми и удерживаемыми предметами действий (А. Н. Леонтьев). В таком случае остается открытым вопрос о соотношении вербально называемых целей и мотивов: является ли та или иная цель выражением "только знаемого" мотива, или это "мотив−цель"? В какой мере высказываемое в эксперименте −желание, план отражают сформулированное намерение, а в какой — лишь мечту, абстрактную идею? Эти и многие другие вопросы мы постоянно задавали себе при интерпретации полученных материалов.
Для нас существенна не только сама по себе мыслимая временная перспектива как некоторый "когнитивный" план будущей жизни, но и то, какое место он занимает в системе развивающейся личности старшего школьника Впервые, по существу, возникая в подростковом и раннем юношеском возрасте, жизненный план играет чрезвычайно важную роль в становлении мотивационно−потребностной сферы, поднимая личность на новый, более высокий уровень опосредования, а следовательно, и овладения своим существом. Напомним в этой связи высказывание Л. С. Выготского:
"Когда говорят: подросток открывает свой внутренний мир с его возможностями, устанавливая его относительную независимость от внешней деятельности, то, с точки зрения того, что нам известно о культурном развитии ребенка, это может быть обозначено как овладение внутренним миром. Недаром внешним коррелятом этого события является возникновение жизненного плана как известной системы приспособления, которая впервые осознается подростком. Возраст этот, таким образом, как бы венчает и завершает весь процесс культурного развития ребенка" (1983, т. 3, с. 327 — 328).
Л. С. Выготский специально не выделял старший школьный, или ранний юношеский, по современной классификации, возраст. По существу, приведенное высказывание относится в основном не к подростку, а к старшему школьнику — предмету нашего интереса в данной работе.
Итак, мы можем определить временную перспективу как выделяемый в сознании план представлений о будущей жизни, который мы рассматриваем как одну из центральных в старшем школьном возрасте инстанций, опосредующую деятельность человека, влияющую соответствующим образом на содержание и функционирование мотивационно−потребностной сферы личности.