Своеобразие того или иного научного направления определяется предметом и проблемным полем, базовыми положениями и системой используемых понятий или категорий, исследовательской методологией, включающей принципы и методы исследования, возможными практическими применениями.
Фундаментальным понятием экзистенциальной философии, имеющим непосредственное отношение к экзистенциальной психологии, является понятие Бытия-в-мире. Это понятие описывает неразрывность индивида и мира: человек живет в мире и мир раскрывается через существование людей в нем. «Бытие человека в мире» (а не просто в среде или ситуации, подчеркивает Д. Леонтьев [Леонтьев, 2007, с. 7]) — ключевой тезис экзистенциального подхода, наиболее, пожалуй, характерный для него.
Само слово «экзистенция» происходит от латинского exisistere, буквально означающего «не сдаваться, подниматься на борьбу». Это значение вполне созвучно идеям современной экзистенциальной психологии, предполагающей, что бытие не дается человеку автоматически, оно выбирается человеком и нуждается в утверждении, подтверждении. Понятие «экзистенция» — «существование» — как правило, используется без перевода, чтобы оставить за ним значение именно человеческого существования, в отличие, например, от существования предметов материального мира, при этом существования подлинного, глубинного, в отличие от повседневного, рутинного.
Человеческое существование имеет свои отличительные черты. Медард Босс выделяет следующие семь фундаментальных характеристик человеческого существования:
- пространство — «человеческие существа живут в пространстве»;
- время — «человеческие существа живут во времени»;
- телесность — «человеческие существа раскрываются через свое тело»;
- социальность мира — «человеческие существа живут в разделяемом мире»;
- «настроенность» — «человеческие существа всегда пребывают в определенном настроении, в определенной психологической атмосфере»;
- исторический контекст — «человеческие существа живут в историческом контексте»;
- характеристика, именуемая в экзистенциальной литературе «бытие-к-смерти», — «человеческие существа живут с осознанием собственной смерти».
Эти базовые условия, которые могут быть названы экзистенциалами, являются ключевыми факторами жизни каждого [Jacobsen, 2007].
Для описания того, как человек переживает свое бытие в мире, философы-экзистенциалисты используют разные понятия: Кьеркегор называет одну из своих главных книг «Страх и трепет», Хайдеггер пишет о «заброшенности в мир» и др.
Для психологов одним из главных понятий стало понятие тревоги. Анализ понятия тревоги дает Р. Мэй в своей важной для экзистенциального подхода работе «Проблема тревоги». В свое время он провел полтора года в туберкулезном санатории, будучи вынужденным соблюдать постельный режим, и именно там он знакомится с двумя работами по тревожности — Фрейда и Кьеркегора. И хотя Мэй высоко оценил фрейдовские описания тревожности как возврата вытесненного, как реакции эго на потерю, для него это был всего лишь теоретический взгляд. Кьеркегор описывал тревогу как борьбу живого существа против несуществования, и это было именно то, что непосредственно переживал сам Мэй в его борьбе со смертью или с перспективой остаться пожизненным инвалидом, то, через что проходил он сам и его товарищи, другие пациенты. Если Фрейд описывал психические механизмы возникновения тревожности, то «Кьеркегор описывал то, что непосредственно переживается человеческими существами в кризисе — а именно кризисе жизни и смерти, реальном для нас, пациентов, но кризисе, который, я полагаю, в своих существенных проявлениях, не отличается от других кризисов людей, которые приходят за терапией... Фрейд писал на техническом уровне, где его гений был высочайшим, и, возможно, больше, чем кто-либо в его время, он знал о тревожности. Кьеркегор, гений другого рода, писал на экзистенциальном, онтологическом уровне; он знал тревожность» [Мау, 1983, р. 14-15]. Для Р. Мэя тревога есть переживание Бытия на фоне Небытия, утверждение своего Бытия против Небытия.
Конфронтация, столкновение человека с данностями бытия, является главным предметом внимания в экзистенциальном подходе.
Дж. Бьюдженталь выделяет пять таких данностей. Каждая из них «приносит с собой неизбежное обстоятельство, именуемое “конфронтацией”, с которым каждый из нас должен что-то делать».
Первая данность связана с нашим пребыванием в мире: «сам факт укорененности в мире заставляет нас осознавать (или подавлять осознание), что все мы постоянно изменяемся, что мы сами и наши миры постоянно пребываем в движении», и это изменение образует «вызов», на который мы должны отвечать. Попытки «остановить время», «настоять на неизменности» неизбежно деструктивны.
Конечность нашего бытия означает, что «мы не сможем сделать всего, что не сможем узнать все, что нам нужно знать», а потому мы неизбежно сталкиваемся с неопределенностью результатов наших усилий.
Действия или недействия влекут за собой ответственность, а возможность выбора сталкивает нас с неизбежным отказом от отвергнутых альтернатив. Последняя данность — «отдельность-но-связанность» — означает, что «мы одновременно и связаны со всеми другими людьми, и отделены от них». Это «парадоксальное обстоятельство нашего бытия» приводит нас и «к конфронтации со своим одиночеством», и «к принятию того факта, что мы волей-неволей связаны с другими. Это данное нам условие называется причастностью». Поясняя это понятие, Бьюдженталь уточняет: причастность «в смысле при-частности (a-part-of) и частности, от дельности (apart-from)» [Бьюдженталь, 2001, с. 227].
Таблица. Оценки базовых данностей бытия (по Бьюдженталю, 2001, с. 227)
| Данность | Конфронтация |
| Укорененность | Изменение |
| Конечность | Неопределенность |
| Способность действовать или не действовать | Ответственность |
| Возможность выбора | Отказ |
| Отедельность-но-связанность | Причастность |
Конфронтация человека с проблемами бытия, экзистенциальные проблемы человека несут в себе вызов, задачу индивидуального, персонального решения. Напомним ранее приводившуюся формулировку онтологического вызова Фромма: «Жизнь не может быть “прожита” путем простого повторения модели своего вида. Человек должен жить сам. .Человек — единственное живое существо, которое ощущает собственное бытие как проблему, которую он должен разрешить и от которой он не может избавиться» [Фромм, 1988, с. 445].
«Онтологические вызовы» порождают задачу выбора. Понятие выбора — одно из ключевых понятий экзистенциальной психологии. Проблематика жизненного выбора не является прерогативой экзистенциальной психологии, однако именно экзистенциальный подход придает понятию выбора фундаментальное значение.
Д. А. Леонтьев проводит различия между отдельными видами выбора. В ситуации простого выбора даны имеющиеся альтернативы и критерии их сравнения, а сама задача выбора сводится к рациональному вычислению наиболее оптимальной альтернативы. В ситуации смыслового выбора заданы альтернативы, но критерии их сравнения и выбора неоднозначны. В этом случае человек выбирает, руководствуясь прежде всего своими ценностями, планами, желаниями, фактически, как отмечает Леонтьев, решая «задачу на смысл». Наконец, экзистенциальный выбор не имеет не только критериев сравнения возможных альтернатив, но и самих этих альтернатив. Это ситуации жизненного выбора, определяющие нашу жизнь, а может быть, и судьбу [Леонтьев, 2014б].
Становление человека, его индивидуальности определяется его выборами, человек творит самого себя, и важнейшим условием его развития является его диалог с миром. Вся жизненная история человека рассматривается как результат его выборов, в том числе и выбора способа решения экзистенциальных проблем.
Высказывание Сартра «Существование предшествует сущности» означает, что «люди существуют в универсуме, не имея априорного руководства относительно того, каким человеком быть» [The Handbook of Humanistic Psychology, 2001, p. 182]. Выбор человеком того или иного способа существования, в свою очередь, становится для него фундаментальным, определяет его сущность. Тогда единицей анализа в психологическом исследовании должна стать феноменология, связующая интрапсихические характеристики с контекстом существования человека, что и было обозначено как необходимость перехода от «онтологии изолированного индивида» к «онтологии жизненного мира».
В современной психологии все более осознается глубокий психологический смысл высказывания Сартра и все чаще высказываются схожие идеи. В частности, созвучный характер имеет предлагаемое А. Тэджфелом понимание изменения как одного из фундаментальных особенностей социального окружения: «Изменяя себя, индивид изменяет социальную среду; изменяя ее, изменяется сам» [Тэджфел, 1984; цит. по: Андреева, 2002, с. 15].
Логика экзистенциального выбора основывается еще на одном принципиальном моменте для экзистенциальных психологов — различении подлинного и неподлинного существования. Призыв «быть самим собой», отражающий основной пафос гуманистического направления, — это отказ от неподлинного существования. Но то, что обеспечивает подлинность человеческого существования, — его смыслы и ценности, которые могут быть даны человеку только извне, контекстом бытия. Цель экзистенциальной психологии иногда так и формулируется — как восстановление аутентичности личности, соответствия ее существования в мире ее подлинности. Экзистенциализм — это философия становления человека. Для экзистенциалистов, по выражению Флайна, быть индивидуальностью, индивидом в массовом обществе — это достижение, а не стартовая позиция [Flynn, 2006, p. 24].
М. Махони и С. Махони в своей статье под примечательным названием «Жить в сущностных напряжениях» пишут о вызовах существования человека: кризис надежды и поиски смысла, сложные отношения между индивидами и социальными системами вечные вопросы ответственности за свои действия. Эти вызовы описываются авторами в терминах сущностных напряжений, которые они включают в себя, и диалектического развития, которое они делают возможным. Диалектика относится к взаимодействию противоположностей, и этот процесс может приводить к изменениям в контекстах, в которые они включены [Mahoney M., Mahoney S., 2001,
р. 660].
Таким образом, жизненные, или онтологические, факты (например, такие, как неизбежность физической смерти) представляют собой экзистенциальные вызовы, на которые отвечает человек в процессе своего существования. Однако принципиальное отличие экзистенциальных проблем от других психологических проблем человека состоит в том, что «проживание» экзистенциальных проблем и есть жизнь.
Новые задачи требуют новых подходов. Р. Мэй, обсуждая принципы экзистенциального подхода, пишет о том, что «наука должна быть релевантна к различным характеристикам того, что мы пытаемся понять, в данном случае человеческое бытие. Она должна быть релевантна, таким образом, тем отличительным качествам и характеристикам, которые и составляют человеческое бытие именно как человеческое, составляют самость именно как самость, характеристикам, без которых бытие не будет тем, каковым оно на самом деле является, а именно человеческим бытием» [Мэй, 2001а, с. 32]. Мэй напоминает нам, что человеческое бытие «должно быть определено как индивидуально уникальный паттерн возможностей. Эти возможности будут частично совпадать с возможностями других индивидуумов, но в любом случае они будут из уникального паттерна отдельной личности» [Там же, с. 19]. Отечественные исследователи придерживаются созвучных позиций:
«Психологи обычно употребляют термин “экзистенция” (существование) тогда, когда стремятся исследовать человека не как совокупность устойчивых личностных черт и моделей, а как динамические процессы его формирования и развития в качестве существующего; существующего — значит, человека, обладающего активной субъектной сущностью» [Знаков, 2005].
Речь не идет об отказе от принятых в психологии подходов или понятий. «.Экзистенциальный подход в психологии не отрицает истинности подходов, основанных на обусловливании, формулировок драйвов, изучении дискретных механизмов и так далее. Он только придерживается того взгляда, что на этой основе вы никогда не сможете объяснить и понять бытия живого человека» [Мэй, 2001а, с. 14]. Экзистенциальный подход «имеет дело с психологическими категориями — “опыт”, “тревога” и так далее, — но он интересуется пониманием этих аспектов человеческой жизни на более глубоком уровне, который Тиллих назвал онтологической реальностью» [Там же, с. 11].