Долгое время наукой и практикой придавалось значение роли фактора политропности в воспитании и личностном становлении ребенка. В конце 50-х гг. Х. Рейнголд и Н. Бейли, изучая влияние на развитие ребенка нескольких воспитателей -«множественной матери», не отметили различий в развитии детей из групп с одним и четырьмя воспитателями. Советские ученые Н. М. Щелованов, А. Н. Запорожец и другие также указывали на биологическую целесообразность политропности детей при условии хорошо организованной педагогической среды.
При анализе причин недостатков развития основной акцент ставился не на разлуку с матерью, а на дефицит впечатлений в процессе общения и деятельности. Во второй половине двадцатого столетия M. Rutter и L. Yarrow показали, что отставание в развитии детей из учреждений закрытого типа является результатом как отсутствия матери, так и обеднения эмоциональных контактов и совместной деятельности, недостаточности сенсорной и социальной стимуляции детей. Считалось, что не столь значимо, сколько человек воспитывают ребенка, важно, чтобы они любили и заботились о нем, способствовали расширению и разнообразию его связей со средой.
После издания в 1951 г. монографии Дж. Боулби «Материнская забота и духовное здоровье», в которой указывалось на исключительную значимость для раннего развития ребенка связи с биологической матерью, в западных странах встали вопросы об ущербности для здоровья ребенка общественного воспитания.
В контексте изучения проявлений и последствий ранних форм социальной изоляции детей сформулировано понятие «материнская депривация». Оно многогранно и охватывает разнообразные явления (недостаток материнской любви, заботы и др.], но прежде всего - воспитание ребенка в отрыве от матери. Именно с материнской депривацией (материнским лишением] связывают специфику развития многих воспитанников интернатных учреждений, которая состоит в задержках, а также в серьезных нарушениях психического развития и искривлениях личностного становления. З. Фрейд указывал, что разлука с матерью в младенчестве влечет переживания беспомощности, страх, которые, приобретая фиксированный характер в сочетании с другими негативными факторами, влекут фобии, невротические и психопатические расстройства. Джерсилд полагает, что дети, выросшие вне семьи, не испытывают богатые переживания и их способность любить детерминирована полученной ими любовью окружающих.
Дж. Боулби своими исследованиями доказал, что внимательное и чуткое отношение к ребенку формирует чувство привязанности к людям и прежде всего к родителям. М. Эйнсворт отмечала значение для развития личности ребенка чувства привязанности к родителям и указывала, что даже при достижении независимости привязанность к родителям не исчезает. Свидетельством этого выступает тот факт, что, например, после смерти родителей образ покойных оказывает на человека сильное воздействие. М. Эйнсворт рассматривает привязанность как разновидность душевной связи, относительно продолжительных уз, в которых партнер важен как личность и не может быть никем заменим. Говоря о биологической и социальной обусловленности связи матери и ребенка, М. Эйнсворт подчеркивает значимость отцовской связи с ребенком и важность изучения ее основ и механизмов.
Представитель школы объектных отношений М. Малер выделила двойственную природу привязанности, состоящую в феномене разделение/индивидуализация, которая может проявиться при условии постоянства либидного объекта. Под разделением М. Малер рассматривает процесс формирования внут-рипсихической репрезентации себя, отличной от репрезентации матери, позволяющей функционировать независимо. Индивидуализация в понимании исследователя представляет собой попытку ребенка приобрести уникальную идентичность. По мнению М. Малер, развитие индивида - это развитие способности к близости с объектом и независимости от него.
С позиций психоаналитического подхода привязанность к близким рассматривается как аналитическое отношение или эмоциональная зависимость от ухаживающего за ребенком близкого человека, прежде всего матери. Согласно Р. Шпицу, прерывание этих отношений влечет развитие у ребенка аналитической депрессии в виде тревожного состояния, уныния и тоски, слезливости, отстраненности от окружающих, отказа от еды и соматических расстройств.
Д. Н. Исаев, со ссылкой на исследования A. W. Burgess, приводит признаки стойкой и глубокой, а также плохо формирующейся привязанности у ребенка и матери.
Признаки стойкой и глубокой привязанности ребенка к матери:
- возвращение взгляда и поддерживание глазного контакта;
- поворот, настороженность, попытка подражать тону материнского голоса;
- улыбка, успокоение;
- принятие формы материнского тела, расслабленность; положительные чувства (живость, спокойствие].
Признаки плохо формирующейся привязанности ребенка к матери:
- мимолетный или избегающий глазной контакт; отсутствие возврата вокализации, попыток спровоцировать мать на вокализацию;
- отсутствие реакций на обращение матери, плач;
- негибкость, неподатливость, беспокойство; негативные или не выраженные чувства (сонливость, беспокойство, продолжающийся плач].
Признаки стойкой и глубокой привязанности матери к ребенку:
- поиск и поддержка глазного контакта;
- интонированное произнесение слов;
- прикасания, ласкание ребенка;
- частое держание на руках, прижимание к телу; переживание положительных чувств.
Признаки плохо формирующейся привязанности матери к ребенку:
- избегающий или «плавающий» глазной контакт;
- редкое обращение к ребенку, неиспользование особенных интонаций;
- избегание прикосновений и ласк;
- редкое удерживание ребенка на руках, неприжимание к себе (удерживание ребенка вдали от себя];
- переживание негативных чувств (выраженные неявно или гневливые].
В условиях материнской депривации, дефицита заботы и любви формируется состояние - материнская психическая депривация. Проявления материнской психической депривации разнообразны и охватывают разные сферы личности. Основные проявления следующие: снижение базового доверия к миру; недостаточная сформированность самосознания; инфантилизм с малой способностью к установлению нормальных взаимоотношений с другими людьми и деформацией произвольных форм поведения.
Э. Эриксон считает, что самым тяжелым и трудно компенсируемым следствием дефицита материнской теплоты и постоянства материнской заботы выступает снижение базового доверия к миру.
Э. Эриксон основой развития здоровой личности рассматривал общее чувство доверия (уверенность - др. авторы], которое закладывается в орально-сенсорной стадии младенчества. Младенец с чувством доверия воспринимает мир как безопасный, стабильный, людей - внимательными и заботливыми. Приобретенное чувство доверия подготавливает почву для достижения определенной автономии и самоконтроля, избегания чувства стыда, сомнения и унижения, достижения инициативности, идентичности и т. д.
В семьях, где родители чувствуют себя неуверенно в роли родителей, или их система ценностей находится в противоречии с общепринятыми в данной культуре традициями жизни, может возникать атмосфера неопределенности, двусмысленности, в результате чего у ребенка не появляется чувство доверия.
Первый психологический кризис Эриксон связывает прежде всего с качеством материнского ухода и заботы о ребенке в виде передачи ребенку чувства узнаваемости, постоянства, тождества переживаний. Ненадежность, несостоятельность матери и отвержение ребенка влечет появление психосоциальной установки страха, подозрительности и опасений за свое благополучие. Эта установка направлена на весь мир и будет проявляться в своей полноте с взрослением на поздних стадиях личностного развития. Результат, как считает Э. Эриксон, - острая депрессия у младенцев и паранойя у взрослых. Кризис «доверие - недоверие» как и любой последующий кризис, не всегда находит разрешение в течение первого и второго года жизни и будет проявляться снова на каждой последующей стадии.
Э. Эриксон считает, что «здоровое развитие ребенка не является результатом исключительно чувства доверия, но и скорее обусловлено благоприятным соотношением доверия и недоверия. Понять, чему не следует доверять, так же важно, как и понять, чему доверять необходимо. Эта способность предвидеть опасность и дискомфорт также важна для совладения с окружающей реальностью».
Уже в младенческом возрасте у детей, воспитывающихся в условиях материнской депривации (вне семьи), проявляются такие особенности, как снижение интереса к окружающему, безрадостность, молчаливость, пассивность. В отличие от детей из семей они не капризны, не докучливы. В условиях Дома ребенка младенцы, большей частью проводят время наедине с собой в кроватке, безучастно созерцают пространство (чаще потолок, так как в основном находятся в положении лежа на спине), сосут игрушку или палец (в отсутствие тактильного контакта с матерью эти действия закрепляются и становятся постоянными]. Зрительный контакт с ухаживающим взрослым или другим ребенком непродолжительный, младенец быстро отвлекается от встречного взгляда, его взгляд становится неподвижным и застывшим в одной точке пространства. Дети трудно привыкают к новым людям (в условиях жизни в Доме ребенка или в детском доме наблюдается частая смена воспитателей], что проявляется в негативизме, раздражительности или излишней навязчивости.
Ослабленность и утомляемость организма, однообразие среды существования, депривация жизненно значимых потребностей (неудовлетворение потребности в пассивных движениях, источником которых выступает мать) влекут развитие доступных ребенку навязчивых примитивных движений типа автоматизмов (перекатывание головы по подушке, удары головой о стенки кровати, раскачивание тела] и подражательных действий, приобретающих стереотипный характер и перерастающих во вредные привычки.
Психомоторное развитие депривированных детей раннего возраста отличается инфантильным характером. В исследовании С. В. Петровой, выполненном под нашим руководством в 2001 г., показано, что локомоторные функции детей развиваются с опозданием: дети начинают держать голову в четыре месяца, в шесть месяцев - переворачиваются со спины на живот, в восемь-девять месяцев самостоятельно садятся, сидят и начинают ползать, в десять месяцев встают, держась за опору. Восприятие окружающего отличается специфическими особенностями: в младенчестве дети с трудом сосредоточивают взгляд на игрушке, другом человеке, в три месяца с трудом находят источник длительного звука, в пять месяцев не отличают своих от чужих, в шесть месяцев не различают строгую и ласковую интонацию. Довербальные проявления не яркие, долго не дифференцированы Младенцы гулят с четырех месяцев, лепечут с опозданием - в девять-десять месяцев произносят отдельные слоги, позже появляются слова, фразовая и связная речь.
В исследовании Е. Е. Ляксо, А. Д. Громовой, А. В. Куражовой, О. А. Романовой, А. В. Остроухова, посвященном изучению влияния материнской депривации на речевое развитие детей первых трех лет жизни, выявлены низкие возможности импрессивной (понимание обращенной речи], экспрессивной (произносительная речь] сторон речи, коммуникативных возможностей депривированных детей.
Исследованиями И. В. Ярославцевой показано, что депри-вированных детей младшего школьного возраста характеризует дисгармоничность интеллектуальной сферы (сочетание достаточно высокого уровня развития классификационных форм мышления с недоразвитием наглядно-образного и творческого и др.], недостаточная сформированность речи. Уровень интеллектуальной сферы (вербального, мнемического, математического, конструктивного компонентов] депривированных подростков зачастую значительно ниже уровня интеллектуального развития сверстников из семей.
В. С. Мухина, И. В. Дубровина и М. И. Лисина, А. М. Прихожан и Н. Н. Толстых, рассматривая психическое развитие детей, оставшихся без попечения родителей (депривированных детей. -Авт.], отмечают не простое отставание психического созревания (аналогичное явлениям при ЗПР], а специфичный и качественно иной его характер.
В исследованиях И. В. Ярославцевой выявлены характерологические особенности депривированных детей, состоящие в интровертированной личностной направленности. В подростковом возрасте проявляется скрытность, малая общительность, замкнутость, застенчивость, неуверенность в себе, склонность многое усложнять, несамостоятельность, нерешительность, непостоянство в отношениях и интересах. Подростки большому обществу предпочитают одного-двух друзей, а при своей обособленности они чувствительны к мнениям и неравнодушны к оценкам окружающих их людей.
Выдающиеся отечественные психологи Л. С. Выготский, А. В. Запорожец, А. Н. Леонтьев, М. И. Лисина, Д. Б. Эльконин основное значение в развитии и усвоении детьми общественно-исторического опыта человечества придают общению. И чем младше ребенок, тем большее значение для его развития имеет общение с окружающими. В. С. Мухина, М. И. Лисина, И. В. Дубровина и др. указывают на значение в развитии функции общения постоянных контактов ребенка с воспитывающими его близкими людьми. Н. М. Неупокоевой показано, что воспитанники интернатных учреждений из неблагополучных семей более общительны и восприимчивы к воздействию, чем дети, вовсе не имеющие опыта семейной жизни. При этом общение депривированных детей часто носит формальный эмоционально обедненный оценочный характер.
Снижение доверия к миру и неумение общаться - благоприятная почва для закрепления агрессивных и враждебных форм поведения. В сравнении с подростками из семей, которым чаще свойственны вербальная агрессия и негативизм, у депри-вированных подростков с большей степенью выраженности обнаруживаются обида и подозрительность (у половины и двух третей подростков соответственно]. Подозрительность, проявляющаяся в виде недоверия и осторожности, основана на уверенности подростков в том, что окружающие относятся к ним недружелюбно и намерены принести им вред. Обида обусловлена горечью и гневом за их действительные и мнимые страдания. Негативизм обнаруживает пятая часть от общего количества школьников, вербальную агрессию - треть подростков. Лишь некоторые из них характеризуются косвенной (десятая часть воспитанников] и физической агрессией (четвертая часть]. Меньшие проявления агрессии и негативизма объяснимы условиями воспитания подростков в интернатных учреждениях: дисциплина и постоянный контроль сдерживают внешние проявления отрицательных эмоций подростков.
Ценностные ориентации депривированного подростка также существенно отличаются от ценностных ориентаций подростка из семьи. Последних отличает желание иметь хороших и верных друзей, влечение к независимости, познанию и другие морально-нравственные стремления. Подростки с полной депривацией (не имеющие связей с родственниками] наиболее важными для себя считают материальные ценности. Лишь некоторые из подростков ориентированы на труд. Чаще всего они высказывают пожелания иметь хорошую семью и дружных родителей. Подобные мысли вскрывают значимость для подростков семейного счастья. Менее они демонстрируют такие ценности, как творчество, самостоятельность, широта взглядов.
Следствием недостаточной глубины и осмысленности понимания ряда наиболее распространенных нравственных категорий выступает низкий уровень развития механизма дифференциации - механизма выделения наиболее и наименее значимых ценностей Особенно это касается таких высших ценностей, как совесть, порядочность, долг, ответственность. Если сложные категории подростки часто не способны как-то трактовать, то понимание простых категорий отличается конкретностью и связанностью ситуацией. За низким уровнем развития способности ценностного выбора стоит узкий кругозор, недостаточное развитие логического мышления и речи, сужение социального круга общения. Низкий уровень развития способности к осмыслению содержания нравственных категорий, искажение процесса становления системы ценностей во многом объясняют негативные проявления неосознанного ситуативного реагирования, которое при определенных условиях выступает переходным к асоциальному и делинквентному поведению.
У депривированных подростков преобладают препятст-венно-доминантный и самозащитный типы реагирования в сложных жизненных ситуациях. Первый отличается переживанием наличия субъективного препятствия, затрудняющего возможность разрешить конфликт конструктивно. Второй - видением причин своих неудач во внешних обстоятельствах и ожиданием помощи от других. Недостаточно выражена интрапуни-тивная направленность реагирования, что проявляется в неумении самостоятельно разрешать ситуации, в непризнании своей вины.
Недостаточная сформированность произвольных форм поведения, враждебность, агрессивность, конфликтность свойственны и депривированным детям младшего школьного возраста, воспитанным в условиях депривации.
Семья - это не просто живущие рядом и любящие друг друга, родственники (муж, жена, дети]. Семья - это первичная модель формирования самосознания - образа «Я» и образов мира, эталонов мужских и женских качеств, поведенческих форм, стилей отношений друг с другом. Личностные проблемы, например проблемы идентификации, обнажаются и обостряются в связи с социальными изменениями, которые не только не обходят семью, а часто прямо ее затрагивают, разрушая или отнимая у ребенка.
Первичная идентификация «Я», является следствием объектных отношений в диаде «мать - дитя» и триаде «отец -мать - дитя» в первый год жизни, лежит в основе «Я-концепции» ребенка - системы представлений о себе как о носителе физических, интеллектуальных, характерологических, социальных и других свойств. «Я-концепция» помимо представлений о себе включает самооценку и субъективное восприятие влияющих на собственную личность внешних факторов.
Нарушение объектных отношений в диаде «мать - дитя» влечет деструктивное развитие «Я-концепции» с яркими проявлениями в эмоционально-личностной сфере и отклонениями социального поведения. Когнитивный компонент «Я-концепции» депривированного подростка проявляется в снижении возможностей полно сформировать и обобщить представления о себе, эмоциональный - заключается в накоплении «аффекта на себя» в результате неудовлетворенности собой и своими действиями. Прогностическая «Я-концепция» депривированного подростка отличается слабо сформированной картиной мира, системой ценностей и взглядов, актуальная - снижением когнитивного компонента, ретроспективная - отсутствием багажа положительных эмоций, необходимого для развития «Я-концепции». Так, депривированный ребенок имеет негативное отношение к своему «Я», не умеет адекватно оценивать себя - свои качества, возможности, действия, поступки.
Р. Бернс, говоря о специфике развития «Я-концепции» в условиях депривации, связывая ее негативное, лишенное позитивности содержание с ранней разлукой с матерью (феномен материнской депривации), считает, что изоляция от близких формирует у ребенка почву для становления определенного характера самосознания - ощущения отторгнутости (отторженности), одиночества, и в итоге приводит к тяжелому последствию - неприятию мира и себя в нем.
В исследованиях М. П. Асламовой и И. В. Ярославцевой у де-привированных подростков выявлен низкий уровень доверия к миру, что ярко проявилось в вере в несправедливость, снижении толерантности в виде несдержанности в отношениях со взрослыми, конфликтности со сверстниками.
Искажение процесса развития «Я-концепции» у депривированных детей, составляющей ядро личностного становления, нарушает всю систему их отношений с другими людьми. А. Г. Рузская и И. В. Дубровина отмечают, что у младших подростков в основе отношений со взрослыми и товарищами лежит их практическая полезность и нужность. У них не развивается глубокое эмоциональное взаимодействие - привязанность, а чувства часто отличаются поверхностью и нестойкостью. А. М. Прихожан и Н. Н. Толстых, Т. И. Юферева описали две линии поведения подростков-сирот, предопределенные неудовлетворенностью их потребности в общении со взрослыми. Одна характеризуется тревожностью по отношению к взрослым и чаще отмечается у детей младшего школьного возраста, другая -враждебностью и агрессивностью к старшим в виде грубости, нетерпимости и более свойственна подросткам. При этом, как отмечают М. И. Лисина, И. В. Дубровина, А. Г. Рузская и др., у сирот выражены желание быть в центре внимания взрослого, потребность в ласке и человеческом тепле, положительных контактах и постоянная неудовлетворенность данной потребности.
Согласно концепции В. С. Мухиной, идентификация и обособление выступают механизмами, которые способствуют социализации и индивидуализации человека. В. С. Мухина пишет:
«...идентификация прежде всего обеспечивает усвоение конвенциональных ролей, норм, правил поведения в обществе. Кроме того, идентификация содействует развитию таких позитивных качеств, как сопереживание, сорадость, толерантность. Идентификация, имея происхождение из глубин природно обусловленных форм, отождествления внутри вида (особенно у социальных животных), развивается затем как социально-исторический механизм присвоения, отождествления, подчинения и др. Идентификация развивается также и как способ сознательной регуляции развития и бытия конкретного человека как личности». Обособление В. С. Мухина рассматривает как:
«...прежде всего механизм установления с другим человеком отношений на социально приемлемых началах, дающих возможность общающимся сохранять свою индивидуальность, чувство собственного достоинства и тем самым реализовывать свои притязания на признание».
Одной из составляющих базиса личности, стержнем ее психосексуальной сферы выступает половое самосознание. В настоящее время в контексте теорий развития и становления личностной идентичности широко обсуждается проблема механизмов половой идентичности, трактуемой в психологии как «переживание и осознание человеком своей половой принадлежности, физиологических, психологических и социальных особенностей своего пола».
Поскольку развитие переживаний человеком маскулинности-фемининности и формирование моделей социального поведения по мужскому или женскому типу идет через освоение системы норм и правил поведения и взаимоотношений между мужчиной и женщиной в процессе половой социализации, прежде всего в семье, в психологии развития и клинической психологии остро стоит проблема психологического пола (половой идентичности и половой роли] у детей, воспитанных в неблагополучной семье или вне ее.
Научных исследований по проблеме полового самосознания депривированных детей крайне мало, но исследователи отмечают, что психическая депривация проявляется в искривлениях не только эмоциональной и познавательной сфер, но и психосексуальной.
В разлаженных, а также неполных семьях ребенок не имеет возможности приобретения опыта полноценного общения с обоими или одним из родителей, так как в них отсутствуют адекватные модели женского и мужского поведения. Дети, не имея психосексуального образца, часто отождествляют себя с образцами противоположного пола, или усваивают искаженные по-лоролевые стереотипы. Так, М. Раттер одним из последствий воспитания ребенка в неполной семье (если он проживает с родителем противоположного пола] выделил неполноценность процесса половой идентификации.
В работах И. В. Ярославцевой и в диссертационном исследовании Ю. В. Васильковой, выполненном под нашим руководством, показано, что подросткам с психической депривацией свойственно недоразвитие эмоционально-оценочного отношения к своему телу и внешнему виду, несформированность стереотипов мужского и женского поведения, неразвитость представлений о взаимоотношениях полов, в том числе гендерных ролей в семейных отношениях и в профессиональной деятельности, а также доминирование маскулинных черт у девочек и фемининных у мальчиков.