Криминальная субкультура включает в себя субъективные человеческие силы и способности, реализуемые в групповой криминальной деятельности (знания, умения, профессионально-преступные навыки и привычки, этические взгляды, эстетические потребности, мировоззрение, формы и способы обогащения, способы разрешения конфликтов, управление преступными сообществами, криминальная мифология, привилегии для «элиты», предпочтения, вкусы и способы проведения досуга, формы отношений к «своим», «чужим», лицам противоположного пола и т.п.), предметные результаты деятельности преступных сообществ (орудия и способы совершения преступлений, материальные ценности, денежные средства и т.п.).
Все это находит отражение, прежде всего, в особой «философии» уголовного мира, оправдывающей совершение преступлений, отрицающей вину и ответственность за содеянное, заменяющей низменные побуждения благородными и возвышенными мотивами: в насильственных преступлениях — чувством «коллективизма», товарищеской взаимопомощи, обвинением жертвы и т.п.; в корыстных преступлениях — идеей перераспределения имеющейся у людей собственности и ее присвоения с самой разнообразной «позитивной» мотивацией. Переход к рыночным отношениям стимулировал в преступной среде идею быстрого обогащения, пренебрежения экономическими интересами других людей, что дало вспышку корыстной преступности со своими жесткими правилами игры.
Криминальная субкультура базируется на дефектах правосознания, среди которых можно выделить правовую неосведомленность и дезинформированность, социально-правовой инфантилизм, правовое бескультурье, социально-правовой негативизм и социально-правовой цинизм. В молодежной криминальной среде складывается особое групповое правосознание со своими «законами» и нормами как элемент этой субкультуры. При этом дефекты правосознания усугубляются дефектами нравственного сознания, пренебрегающего общечеловеческими принципами морали.
Однако этические воззрения уголовного мира неоднородны. В них проявляется ряд как бы противоположных тенденций, влияющих на установки личности и группы:
- возврат к классическим «воровским традициям» (тенденция традиционализма); к «законам нэпманских воров»;
- обновление «воровских законов» в связи с изменениями в обществе (тенденция модернизма);
- ужесточение нравов преступного сообщества (тенденция вульгаризации криминальной субкультуры, так называемый «беспредел»);
- копирование норм и законов жизни общества в связи с его демократизацией (тенденция демократизации).
«Воровские законы» прошли длительную апробацию жизнью преступных сообществ, постоянно совершенствовались и шлифовались. Они четко и однозначно предъявляют требования к личности профессионального преступника, охватывая все сферы жизни преступных сообществ: на свободе и в тюрьме; в межличностных и межгрупповых отношениях; в регулировании зон и сфер преступного промысла; в проведении досуга; отношении к данному преступником слову и т.п. Они приемлемы для несовершеннолетних своей стабильностью, определенностью и четкостью моральных требований; отсутствием двойного стандарта в жизни и поведении; четкостью правил продвижения в групповой иерархии.
«Воровские законы» не окостенели, они постоянно совершенствуются представителями «воровской элиты» с учетом социальных процессов в обществе, предпринимаемых правоохранительными органами мер, издаваемых законов. При этом авторитеты воровского мира четко учитывают при модернизации запросы и потребности современной молодежи, ее психологии. В этом и состоит сущность их модернизации. Однако наблюдается и тенденция их эрозии и деградации, поскольку они ограничивают определенным образом преступные проявления личности, ее притязания в уголовном мире. Так, дававшееся ранее после серьезных испытаний и за «заслуги» в уголовном мире звание «вора в законе», оказывается можно сейчас купить, если имеются большие деньги. Появились так называемые «воры в законе» — «апельсины», «лаврушники».
Повлиял на эту эрозию и рост вульгарной преступности, в сфере которой не существует таких жестких ограничений, как в воровском мире. Вульгарная преступность, морально-этический и правовой беспредел — это звенья одной цепи. Правит бал в мире вульгарной преступности закон силы с постоянными «разборками», сопровождающимися перестрелками между группировками, ужесточением нравов преступного сообщества, актами вандализма, изощренными пытками, которым подвергаются жертвы преступных посягательств.
Беспределу вульгарной преступности противостоит тенденция демократизации жизни преступных сообществ с определенным учетом интересов между «верхами» преступного мира и «низами», что является в известной степени отражением процесса демократизации нашего общества. Указанные тенденции важно учесть в профилактической работе с несовершеннолетними.
В криминальной среде сложились свои внешне броские извращенные эстетические вкусы (приоритеты), которые охотно усваиваются подростками и юношами. Эти, как правило, циничные вкусы и предпочтения проявляются не только в досуговой культуре и способах развлечения («красивая жизнь», порнография и секс, модная одежда и особая музыка), но и в способах совершения преступлений, во взаимоотношениях в преступной среде, наборе привилегий для «элиты», татуировках, кличках, во внешнем оформлении правил, «законов» и традиций уголовного мира.
Важное место в криминальной субкультуре занимают мифы (уголовная мифология), насаждающие среди подростков и юношей образы «удачливого вора», «смелого разбойника», «несгибаемого парня», культивирующие «воровскую романтику», «идею воровского братства», «воровскую честность» и т.п., способствующие сплочению преступных групп, возникновению определенных уголовных традиций.
Функции криминальной субкультуры. Все структурные элементы криминальной субкультуры взаимосвязаны, взаимопроникают друг в друга. Однако в зависимости от выполняемых функций их можно классифицировать на следующие группы:
- стратификационные (нормы и правила определения статуса личности в группе и уголовном мире, клички, татуировки, привилегии для «элиты»);
- поведенческие («законы», «наказы», правила поведения для разных классификационных каст, традиции, клятвы, проклятия);
- пополнения уголовного сообщества «кадрами» и работа с новичками («прописка», «приколы», определение сфер и зон преступного промысла);
- опознания «своих» и «чужих» (татуировки, клички, уголовный жаргон);
- поддержания порядка в уголовном мире, наказания провинившихся, избавления от неугодных («разборки», стигматизация, остракизм, «опускание»);
- коммуникации (татуировки, клички, клятвы, уголовный жаргон, «ручной жаргон»);
- сексуально-эротические (эротика как ценность, «вафлерство», «парафин», мужеложство как способы снижения статуса неугодным лицам и др.);
- материально-финансовые (изготовление и хранение орудий совершения преступлений, создание «общей кассы» для взаимопомощи, аренда помещений под притоны и др.);
- досуговые (извращенная культура отдыха и развлечений);
- функция специфического отношения к своему здоровью — от полного пренебрежения им: наркомания, пьянство, членовредительство — до культуризма, активных занятий спортом в интересах криминальной деятельности.
Проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что многие элементы криминальной субкультуры, во-первых, полифункциональны (татуировки, например — этические и эстетические ценности, выполняющие одновременно функции стратификации, стигматизации и коммуникации, опознания «своих», а клички — этические и эстетические ценности, выполняющие те же функции); во-вторых, каждый элемент криминальной субкультуры обладает основной функцией (например, татуировки — функцией стратификации, а клички — функцией коммуникации); в-третьих, каждый элемент криминальной субкультуры по-разному преломляется в психологии группы и интериоризируется индивидом (от удовлетворенности престижной кличкой или татуировкой до стремления всеми способами избавиться от них). Знание приверженности группы и личности к определенным ценностям (например, увлеченность карате) позволяет с достаточной вероятностью прогнозировать их поведение и принимать заранее необходимые меры профилактики.
Хотя приведенная классификация атрибутов криминальной субкультуры в известной мере является условной, носящей рабочий характер, но за неимением лучшего она позволяет моделировать элементы криминальной субкультуры для более глубокого и всестороннего изучения. При другом подходе те же татуировки пришлось бы изучать при исследовании криминальной идеологии, при изучении этических и эстетических воззрений преступных групп, их мифологии и т.п.